Шеннон Чакраборти - Золотая империя [litres]

– Я этого не знал.

– А ты никогда не задумывался, почему вместо настоящей фамилии мы используем название города, Шефала? Это обычай джиннов, а не Аяанле. Не то чтобы он широко распространился среди Аяанле, которые возвращались в Та-Нтри со службы у Кахтани, но после хаоса войны и революции слишком многие захотели начать с чистого листа. – Его дед закатил глаза. – Есть немало чванливых древних семей, которые никогда не покидали побережья и теперь воротят от нас нос, но мне нравится думать, что в этом мои предки проявили прозорливость.

Али задумался об этом. Чем больше он углублялся в изучение своего прошлого, их прошлого, всей их истории, тем больше подробностей вылезало на свет. Истории, на которых он вырос, были не более чем историями, но с такими запутанными корнями и противоречивыми интерпретациями, каких он не мог себе и представить. То, сколько раз его мир и знакомые истины переворачивались с ног на голову, не могло не тревожить.

Но в то же время это приближало прошлое и делало его реальным. Еще пять лет назад личности вроде Зейди аль-Кахтани казались легендами из другой эпохи. Непогрешимыми вершителями непревзойденных подвигов. Теперь же за мифом Али видел и его неоднозначность: герой, спасший шафитов, но в то же время совершивший ужасные ошибки.

– Абу Хацет… – В арочном проеме появилась молодая Аяанле. – Из-за вас у меня будут неприятности, – она повернулась к Али с поклоном. – Вы не будете возражать, если я отведу нашего беглеца обратно в постель, где ему полагается отдыхать?

– Конечно. – Али взглянул на деда: – Я замечательно провел время. Могу я снова тебя навестить?

– Иначе я смертельно обижусь. – Сеиф перешел на заговорщицкий шепот: – И принеси тех финиковых оладий, которые готовит кухарка, с розовым сиропом. Твоя мать – настоящий тиран, когда речь заходит о моем уровне сахара.

Али сдержал улыбку и положил руку на сердце:

– Я посмотрю, что можно сделать.

Но сейчас перед ним стояла другая цель.

Али направился к комнатам Нахид, жутко нервничая, и не только потому, что ему не терпелось увидеть Нари, но и потому, что он понятия не имел, что сказать Джамшиду, чтобы в его голову не прилетела очередная туфля. Али до сих пор мучительно переживал его обвинения, и он никогда не отличался дипломатичностью в выборе слов. Светские беседы с разгневанным бывшим любовником брата, которому Али однажды приказал убить шафита, выходили за рамки его зоны комфорта.

Двое вооруженных охранников стояли перед изящной резной дверью из тикового дерева. Гезири отдал честь, Аяанле поклонился.

– Мир вашему дому, – приветствовал их Али. – Бану Нахида здесь?

– Да, принц, – ответил Аяанле. – Они с братом завтракают.

– Замечательно. – Али вытащил два дирхама из денег, которые мать сунула ему прошлой ночью, и протянул каждому по монете. – В благодарность за ваши услуги, – добавил он, жестом предлагая им удалиться, рассудив, что криков со стороны Джамшида сегодня будет значительно больше. – И, если вам не в тягость, постарайтесь выяснить, не оставил ли кто-нибудь из гостивших здесь дэвов огненную купель, которую могли бы использовать Нахиды?

Едва они ушли, Али тяжко вздохнул. Подумав об улыбке Нари, он быстро оправил халат и пригладил пальцами бороду, после чего выругался себе под нос и постучал в дверь. Он хотел было окликнуть ее по имени, но остановился, вспомнив, где они находятся. Рискнет ли он говорить с ней открыто в присутствии окружающих? Может, лучше обратиться к Джамшиду? И не по имени, а по титулу Нахид?

И, о Боже, неужели со стороны выглядело так, будто он только что подкупил охрану, чтобы приватно проникнуть в спальню к Нари?

Пока Али стоял с разинутым ртом в нерешительности, дверь распахнулась. Джамшид уставился на него, держа за спиной плохо спрятанный столовый нож.

– Да будет гореть твой огонь вечно! – воскликнул Али на дивастийском и сразу понял, что сказал это слишком весело, еще и с ужасным акцентом.

В лице Джамшида не дрогнул и мускул. Али продолжал:

– Я хотел зайти и убедиться, что ваши комнаты всем вас устраивают. Как спалось? Кровать… удобная была кровать?

Вот теперь в лице Джамшида читалось смутное презрение и недоумение.

– Нари, твой… – Джамшид смерил его с ног до головы взглядом, в который как-то сумел вложить всю свою новообретенную нахидскую властность, – …спутник здесь.

– Да, я слышала, – отозвалась она.

Дверь вырвали из рук Джамшида, и появилась Нари, стоявшая теперь рядом с братом. Сердце Али зашлось в беспощадной скачке, и вся уверенность, накопленная им за утро, растворилась. Нари была одета в яркую тунику шашечками цвета штормового моря и полосатые штаны. Он застал ее, когда она заплетала волосы, и ее рукав задрался, обнажая нежную внутреннюю поверхность запястья.

Да простит его Бог, но как же он хотел прикоснуться к ней! Однако Али тут же опустил взгляд, борясь с жаром смущения, прилившим к щекам.

– Сабах аль-хейр, – поздоровался он.

– Сабах аль-хейр, – ответила она. – А я гадала, увижу ли тебя сегодня утром.

Али удивленно посмотрела на нее:

– Мне не следовало приходить?

– Нет, я не то имела в виду. – Но Нари смотрела на него так, словно чего-то недоговаривала. – Проходи. Выпей с нами чаю.

Испытывая неловкость, Али вошел в комнату, заметив недовольную гримасу Джамшида.

– Все в порядке? – спросил он у Нари.

– Разумеется.

Вот только Али знал, что в их обстоятельствах Нари никогда бы не ответила на подобный вопрос «разумеется». Она бы разразилась саркастической тирадой, перечисляя все их невзгоды.

– Ты говорил с утра с матерью? – спросила она.

При чем тут его мать? Али мгновенно заподозрил неладное.

– Нет, а что? Она тебе что-то сказала?

Рука Нари на секунду застыла на занавеске, которую она хотела отдернуть. В бледном утреннем свете она вдруг показалась ужасно усталой.

– Нет. Она заходила вчера вечером, проверить, как мы устроились, и все.

– Ты уверена, что это все?

– Да. – Но натянутая улыбка не касалась ее глаз. – Проходи.

С каждой секундой этой напряженной вежливости Али все больше убеждался, что что-то не так. Но зная, насколько замкнутой может становиться Нари, он придержал язык и молча проследовал за ней на маленький балкон с видом на джунгли. Вокруг низкого столика с фруктами, выпечкой, чаем и соками были разложены подушки.

Нари жестом пригласила его сесть, и Али сел. Затем она щелкнула пальцами в сторону брата и стала чуть больше похожа сама на себя.

– Э, нет, Джамшид. Не вздумай улизнуть, ты тоже присоединишься к нам. – Она опустилась на одну из подушек и потянулась за чашкой чая. – Знали бы вы, сколько раз мне приходилось выслушивать нотации об истеричности женщин, но все мужчины, которых я знала, еще дали бы нам фору.