Шеннон Чакраборти - Золотая империя [litres]

Но, услышав имя ее матери, Дара покачнулся на каблуках, и на его лице появилось отсутствующее оцепенение.

– Не следовало этого делать. Бану Манижа благословенна, ее помыслы чисты, и я верен только ей. – И снова эти высокопарные, почти заученные слова. – Я не могу пойти против нее ни словом, ни делом. – Он пристально смотрел на нее, и странное ищущее выражение мелькнуло в его мрачном лице. – Умоляю, пойми меня.

– Но я не понимаю!

Все еще стоя на коленях, Дара содрогнулся, а затем поднялся на ноги, двигаясь неловко и совершенно на себя не похоже, как будто он боролся со своим собственным телом. Он стиснул кулаки, и с его губ посыпались угольки.

– У меня приказ взять тебя под стражу.

– Подойдешь ко мне еще хоть на шаг, и мой шеду получит приказ съесть тебя.

Угроза не сработала, Дара продолжал надвигаться на нее. Но он шел медленно, словно вброд переправлялся через бурный поток. Он шагнул в луч солнечного света, и под новым углом Нари наконец-то смогла рассмотреть его лицо под шлемом.

Она похолодела. Тлеющий огонь рваной, как разряд молнии, линией тянулся по левой стороне лица Дары вниз, к шее, и исчезал под воротником. Он был бледен, слишком бледен, кожа отливала серым, и глубокие тени залегли под опухшими, остекленевшими глазами. Он выглядел… болезненно , сразу напомнив ей о несчастном симурге на берегу.

Но в его глазах не было отсутствующей неподвижности. В них читались полная и абсолютная безнадега и ни с чем не сравнимое отчаяние.

У нее перехватило горло.

– Что с тобой случилось?

Дара смотрел на нее с невысказанной мольбой во взгляде.

– У меня приказ взять тебя под стражу, – повторил он задушенно, словно его горло сжимала невидимая рука. – Ты предала свой народ и свою семью. Но бану Манижа сострадательна, – шептал он пафосные слова, шедшие вразрез с его измученным выражением лица. – Сдайся сейчас и будешь помилована.

Мысли Нари лихорадочно метались. Это не он .

Но что, если именно это и есть он? Она и раньше ошибалась в Даре и чуть не погибла из-за этого. Что, если он играет на ее слабостях, на ее чувствах?

Что, если мишенью была сама Нари?

Он дернулся к ней, и Мишмиш снова зарычал.

– Нари, пожалуйста, – взмолился Дара. – Сдайся. Я не могу бороться с ней. Ты не можешь бороться с ней. Она… – Его рот захлопнулся.

Затем он содрогнулся всем телом и потянулся к плети. Та в его руке начала трансформироваться, и железные шипы превратились в цепи и наручники. Оковы .

– Мне очень жаль, – прошептал он. – Но мне приказано отвести тебя к ней.

Нари с ужасом и отвращением смотрела на преображенный бич. Но он послужил ей напоминанием, в котором она так нуждалась, и отвлек от их странного разговора. Она не могла оставаться здесь, наверху, откуда так хорошо просматривались озеро и небо.

Это не входило в план.

Она перевела взгляд на Дару, сквозь одежду чувствуя холод кинжала пери.

– Знаешь ли ты, что я шафитка? – Говорить правду было приятно, и признание наполнило ее гордостью. – Здесь течет человеческая кровь, – добавила она, постукивая себя по запястью. – Вероятно, не настолько темная, чтобы пройти твое гнусное испытание в Кви-Цзы. Но знай, Афшин… я утоплю тебя в озере прежде, чем этот бич коснется меня.

Она могла поклясться, что его глаза на мгновение осветились печалью. Но затем безжизненная маска послушания снова скрыла его черты, как будто утопающий человек окончательно ушел под воду, и Дара бросился на нее.

Нари была готова. Всего лишь намека на мысль оказалось достаточно, чтобы ее окатило дворцовой магией. Она вскинула руки, и каменный пол со стоном и треском волной устремился вверх, замуровывая Дару в ловушку.

Нари знала, что это ненадолго. Когда она вскочила на Мишмиша, Дара рычал и вырывался, а камень уже начинал крошиться.

– В сад, живо!

Они помчались над заросшим зеленью сердцем дворца. Что-то с металлическим звоном просвистело над ухом Нари, сверкнуло серебром и пропало в подлеске. Опять что-то пронеслось мимо, а в третий раз – на лету задело ее голень, вызвав резкую боль.

Стрелы. Он стрелял в нее.

Мишмиш взревел от боли и дернулся в сторону, когда ему попали в крыло. Следующая стрела едва не задела горло льва и руку Нари. Она обернулась, заметив Дару на краю парапета. Он снова натянул тетиву…

Нари обрушила крышу.

Дара пропал во взрыве дерева и камня, проглоченный грудой падающих кирпичей. Нари не стала смотреть дальше. Это его не убьет. В глубине души Нари знала, что Дара будет преследовать ее до тех пор, пока она не пронзит его сердце кинжалом.

Но Мишмиш был ранен, а она выиграла немного времени.

– Снижайся, – сказала она, махнув рукой в сторону деревьев.

Ее шеду выл от боли, когда они приземлились, проломив лиственный полог. Нари скатилась с его спины и попыталась осмотреть его крыло.

– Все хорошо, – сказала она, когда Мишмиш забился в агонии. Нари схватила его за гриву, пытаясь успокоить. – Я помогу тебе!

Шеду немного утих, позволив ей взяться за его крыло, и Нари выплеснула в него немного магии, чтобы облегчить боль. Но наконечник был металлический, древко нерушимое, и каждое перышко на конце стрелы по-прежнему резало остро, как бритва.

– Прости, Мишмиш, – прошептала она, стараясь по возможности унять его боль.

Затем она пропихнула стрелу насквозь, выдернула и отбросила на землю. Шеду издал птичий вопль, хотя Нари сразу стала его успокаивать, прижимая руку к ране и приказывая той исцелиться.

В крови закипело тревожное чувство.

Нари не успела обернуться, как из-под рыхлой земли под ногами вырвался корень, обвился вокруг ее лодыжки и дернул вниз, в тот самый момент, когда над ее головой просвистела стрела.

– Сдайся! – Дара стоял на груде обломков, некогда бывших беседкой, направляя в нее еще одну стрелу. – Нари, сдайся, пожалуйста!

– Я так не думаю, любовь моя .

Он подстрелил ее шеду, и теперь она ранит его в ответ. И судя по безумной боли, вспыхнувшей в его глазах, у нее это получилось. Нари снова воззвала к магии, горящей в ее крови, и ближайшее к Даре дерево сильно закачалось и с размаху сбило его с ног.

Она поплатилась за это. В следующее мгновение сад вспыхнул, и их с Мишмишем окружило кольцом огня. Из клубов черного дыма на них ринулись зыбкие фигуры: гигантская гадюка, птица рух, остророгий каркаданн и визгливый заххак.

Мишмиш оттолкнул Нари в сторону, вставая между ней и чудищами. Но это был неравный бой, ее шеду не мог сражаться сразу против четверых, и, когда он избавился от гадюки, разорвав ее надвое, заххак вгрызся в его золотой бок. Лев взревел от боли, едва увернувшись от бросившегося на него каркаданна.

Рух приземлилась между ними, шипя и щелкая острым клювом. Нари попятилась назад. В отчаянии она призвала дворцовую магию для защиты, но гигантская птица с легкостью уклонилась от дерева, норовившего ее ударить, а затем вцепилась в Мишмиша своими когтями.