Виктория Форестер - Девочка, которая умела летать [litres]

Доктор Хуллиган подумала и сказала:

– Не вижу, отчего не попытаться, вне зависимости от результата.

Пайпер нравилось, что доктор Хуллиган всегда говорила с ней как с равной и слушала по-настоящему, а не притворялась.

– Я вам говорила, что на прошлой неделе на физкультуре, когда воспитатель Толле велел нам разбиться на пары, Ваойлет попросила меня быть её парой? Да. Вот прям сказала, тихо-тихо: «Хочешь со мной?», а я тут же сказала: «А то!» Раньше-то меня никто не выбирал. И, надо сказать, я потом чувствовала себя прям особенной. И теперь всякий раз, как мы должны работать в парах, мы с Вайолет знаем, что мы в паре. Это приятно. И из класса в класс мы ходим тоже вместе, и Вайолет ждёт, пока я копаюсь по утрам, и говорит, чтобы я не опаздывала, потому что воспитатель Толле будет злиться. И она не против, что я столько болтаю. Мама говорит, что я трещу, как сорока, но Вайолет говорит, что ей даже нравится, потому что ей самой не надо говорить, а она этого не любит и съёживается. Она такая милая! Я думаю, это значит, мы друзья. А вы?

– Я тоже так думаю, – согласилась доктор Хуллиган.

– Она мой самый-самый первый друг. Ужасно здорово иметь подругу. Это такое чувство… – Пайпер немного подумала, подбирая правильное слово, – причастности. Кто-то заботится о тебе, а ты заботишься о нём.

– Как хорошо ты сформулировала, Пайпер. – Доктор Пайпер ежедневно получала отчёты от профессора Шамкера и воспитателя Толле и, хотя Пайпер этого не осознавала, большинство ребят стали очень хорошо к ней относиться, а это говорило о многом, потому что эти дети были ёжистые, с трудными характерами, и часто отвергали и травили одноклассников, а уж особенно новеньких. Не так давно профессор Шамкер рассказывал, что Джаспер глаз не сводит с Пайпер и ходит за ней хвостиком. И другие начали следовать примеру Пайпер и полагаться на неё.

– Вы думаете, я скоро получу письмо от мамы с папой? Я пишу им ну почти через день, а от них ничего нет пока. Конечно, скоро время сбора урожая, и дел на ферме невпроворот, небось у них времени не было. Вот ведь штука, когда ты здесь, кажется, будто время ушло на каникулы, и невозможно один день отличить от другого.

– Я буду отслеживать любые письма.

На третьем ярусе раздался звонок, и Пайпер подскочила.

– Проваль, это первый звонок! Отбой меньше чем через три минуты!

– Спокойной ночи, Пайпер.

– Доброй ночи, доктор Хуллиган, – Пайпер умчалась и, к счастью, успела запрыгнуть под одеяло и выключить свет за пару мгновений до того, как фигура воспитателя Толле загородила дверной проём.

– Тебе повезло, Макклауд. Ты чуть-чуть не опоздала.

– Но не опоздала, воспитатель Толле, сэр.

– Я смотрю за тобой в оба, Макклауд.

– Я знаю, сэр.

Воспитатель Толле немного помедлил.

– Доброй ночи, и храни вас Господь, воспитатель Толле!

– Хм, – он угрюмо развернулся и вышел. Пайпер, устраиваясь под одеялом, слышала, как он обходит спальню за спальней. Одно она не сказала доктору Хуллиган, вероятно, потому что и сама не вполне осознала, – на неё постепенно снизошло такое спокойствие, какого она и не знала прежде, и всё благодаря структурированной и хорошо организованной среде. Мысли её улеглись и замедлились, а значит, сделались более управляемыми и спокойными. Она крепче спала ночью, и жгучее беспокойство, неустанно побуждавшее её задавать вопросы, узнавать новое, исследовать, сделалось не таким настойчивым и тягостным. Оказалось, что Пайпер так больше нравится.

Неделя быстро пролетала за неделей, Пайпер приладилась к новой жизни, и это чувство стало глубже и полнее. На Пайпер снизошло почти благостное спокойствие, и жизнь стала наконец приобретать смысл, когда, как нарочно, всё разом пошло вкривь и вкось. И виноват был исключительно Конрад.

С первого же дня, как она появилась, Конрад Харрингтон сконцентрировал все свои силы на достижении одной-единственной цели – уничтожении Пайпер Макклауд. С безошибочной точностью и дьявольским чутьём Конрад систематически атаковал Пайпер изо всех орудий и при любой возможности подводил под неприятности. Домашняя работа Пайпер непостижимым образом исчезала, а затем воспитатель Толле обнаруживал, что она не убрала постель (хотя Пайпер и клялась, что всё застелила). В гимнастическом зале канат, по которому лезла Пайпер, обрывался, и она падала вниз, а затем её ручка взрывалась, оставляя на платье огромное чернильное пятно. И это только то, что Конрад подстроил за первую неделю.

– Я не удивлюсь, если у Конрада нету души, – Пайпер поделилась с Вайолет, после того как Конрад запер её в классе, и она опоздала к обеду. Пайпер совершенно не могла себе представить, что за подлое удовлетворение мог находить Конрад в планировании своих недобрых розыгрышей. Двигала ли им скука, или ему доставляло удовольствие мучить людей, или просто у него было чёрное сердце – такая жестокость была чужда и непонятна Пайпер.

Пайпер выдерживала его натиск и оказывала лишь пассивное сопротивление, надеясь, что ему надоест и он переключится на что-то другое. Со стороны казалось, что она держится молодцом – так, будто Конрада и не существует, – и встречает все его выходки со спокойным самообладанием. А надо сказать, это было очень даже не просто, и, к чести Пайпер, она исхитрилась придумать надёжнейший способ сдерживаться раз от разу, несмотря на самые грязные приёмы Конрада. Пайпер бережно подвязала деревянную птичку Джо ленточкой и повесила на шею так, чтобы она лежала у неё против сердца. Драгоценная деревянная птичка была нитью, привязывавшей девочку к родителям и родному дому, и она-то и давала ей силы поступать по совести, что бы ни измыслил Конрад. Кроме того, она хорошо усвоила урок, полученный после инцидента в студии, и не собиралась рисковать исключением.

К несчастью, мало что задевало Конрада сильнее безразличия, и его одержимость лишь разгоралась от кажущегося равнодушия Пайпер и её присутствия духа. Конрад сначала удвоил, а затем и утроил свои усилия, и наконец ситуация сделалась абсолютно невыносимой (сам Ганди потряс бы кулаком и издал бы воинственный клич), и он довёл-таки Пайпер до последней крайности.

– Пошевеливайся, жиртрестка! – Идя по коридору на утренние занятия, Конрад резко пихнул Пайпер. Толчок был таким сильным, что девочка потеряла равновесие, а её книги разлетелись во все стороны. Нален и Ахмед захихикали, наслаждаясь зрелищем того, как Пайпер ползает на четвереньках, собирая учебники. Остальные дети старательно держались в стороне, одна только Вайолет не бросила её в беде.

– Не обращай на него внимания, – убеждала она Пайпер.

– Разве тебе не полагается клевать, как птичке, летучая девочка? – Конрад пнул книгу, за которой тянулась Пайпер. – За завтраком ты наглатываешься, словно индюшка. Или свинья. Хря-хря! Хрю-хрю!