Виктория Форестер - Девочка, которая умела летать [litres]

– Дейзи говорит, что тот странный крокодил – ну, тот, которого Вайолет привезла из той гробницы в Египте, – застрял в развитии между змеёй и крокодилом. У него крокодилья голова и тело змеи, и он зол, как собака. Миртл сгоняла за Джаспером в Московский зоопарк, где он лечил белого медведя, и Джаспер быстренько подлечил его. Он говорит, что тот съел что-то не то.

С тех пор как Дейзи и Миртл взяли под свой контроль работу университета, всё радикально поменялось. Было решено, что университет перестанет быть тюрьмой, а сделается убежищем для любой формы жизни, которой нужна помощь или защита. Он направит свои немалые технические возможности и исследовательские ресурсы на создание таких научных достижений, которые будут во благо всем созданиям, как нормальным, так и не очень.

К сожалению, лишь очень немногих задержанцев можно было немедленно выпустить в их родную среду, ведь они были ослаблены и изувечены манипуляциями доктора Хуллиган. Конрад разработал программу выведения медикаментов из их организмов, а Дейзи и Миртл следили за работой учёных, теперь направленной на реабилитацию всевозможных существ и развитие их талантов. Многим был нанесён серьёзный ущерб, и процесс восстановления требовал немалого времени. Дейзи и Миртл, чьей задачей было следить за каждым шагом и докладывать Конраду, неутомимо старались спасти всех до одного.

Всякий раз, как роза выпускала новый зубастый бутон или прыгающая черепаха начинала шагать слишком широко, становился поводом для торжества. В основном именно Миртл носилась по земному шару, доставляя исцелённые растения или относя зверей в их родные места. Она также каждую неделю, а затем раз в месяц, навещала их, чтобы убедиться, что они благоденствуют в своей естественной среде обитания.

Конрад с большим интересом вникал во все детали каждодневных отчётов и следил за тем, чтобы характер деятельности университета оставался сокрытым от остального мира. Даже когда речь зашла о том, что дети покинут У.Р.О.Т., прежде всего он заговорил о соблюдении секретности.

– Я могу делать, что мне вздумается. Ты кем себя вообразил? Доктором Хуллиган? – огрызалась Кимбер.

– Нет, я полагаю, что я тот, кто пытается не допустить, чтобы кто-то вроде доктора Хуллиган узнал о нас. Суть в том, Кимбер, что куча народу нас боится. Они не знают, что с нами делать. Так вот, я прошу тебя, если придётся, дать им такое объяснение, которое они смогут понять, а без необходимости просто не говорить об этом. Я не прошу тебя скрываться, я говорю, что не надо выпендриваться.

В конце концов Конраду удалось их убедить, так что, когда журналисты допытывались у Кимбер, как именно она создаёт свои невероятные цирковые спецэффекты, она сдержанно улыбалась и отвечала: «Без комментариев». Конрад добился, чтобы в трудовых контрактах ребят была чётко прописана неприкосновенность конфиденциальной информации. Сама ситуация была сложной и потенциально опасной, и поэтому Конрад в оба глаза следил, чтобы никто из них не оказался вдруг на передовице «Нью-Йорк таймс» или в шестичасовых новостях.

Хотя удалось добиться многого, решение было неидеальным, чреватым серьёзными осложнениями. Всё это немало тяготило Конрада, и когда через несколько месяцев дети собрались на ферме, чтобы немного расслабиться и отдохнуть, он внимательно следил за тем, какого прогресса добился каждый из них. И, как оказалось, следил не он один.

– Что-то с этими детьми не так, – доверительно пробухтела Милли Мэй Миллер жене пастора. Пикник на четвёртое июля был в самом разгаре, и Милли Мэй настигла бедную женщину в тени деревьев. – Вы когда-нибудь такое видывали? – Она обвинительно потрясла пальцем.

Жена пастора смущенно прокашлялась.

– Верно, они нездешние. Но всё же… дети как дети. Разве нет?

Милли Мэй готова была лопнуть от злости. Она подозрительно сощурилась. В чём тут дело, она не могла сказать, но нутром чуяла подвох. Год назад те университетские типчики в шикарных костюмах объяснили жителям округа Лоуленд, что Пайпер Макклауд их всех разыграла и что вовсе она не умеет летать. Они назвали это «оптической иллюзией» и сказали, что заберут на время негодную девчонку, чтобы отучить её выкидывать эдакие фортели. Милли Мэй Миллер хотела убедиться, что Пайпер Макклауд не вернётся к старым фокусам, ибо уж она, как минимум, подобного не потерпит.

Не имея ничего в подтверждение своего предчувствия, Милли Мэй была вынуждена хвататься за соломинки.

– Я говорила, что они даже не соизволили поздороваться с моей Салли Сью? – прошипела она. – Салли Сью стояла в очереди рядом с ними, а они даже «здрасте» не сказали. Грубияны, вот как это называется. Невоспитанные они. Я вам говорю, ничего подобного не видывала. – Милли Мэй скрестила руки на груди. – Но им это ещё отольётся. Так всегда бывает.

Милли Мэй весь день прождала, как это отольётся странной группе детворы под крылышком у Бетти и Джо Макклаудов, да всё без толку. Когда объявили о начале бейсбольного матча, она облизнула губы, уверенная, что теперь-то им воздастся по заслугам.

Выкрики, пихание и дёрганье привели к обычному результату – выбору двух капитанов команд, но в этом году в списке появилось необычное имя – Рори Рэй Миллер и Конрад . И произошло это не потому, что Конрад мог любого перехитрить, переспорить и пере-что-угодно, но потому, что его как огня боялись все в округе Лоуленд. И нет, они и сами бы не сказали, чего опасаются и почему обходят мальчишку стороной. И по этой же причине Конраду досталось право первого выбора, и он быстро забрал лучших игроков среди ребятни.

– Пайпер Макклауд.

Пайпер вышла из толпы ожидающих детей с высоко поднятой головой и присоединилась к Конраду.

– Джимми Джо, – выкрикнул Рори Рэй.

– Лили Якимото.

– Джуни Джейн.

– Ахмед Мустафа.

– Билли Боб.

Бетти и Джо вместе со всем округом Лоуленд наслаждались игрой, сидя на склоне холма, и разве что болели громче других родителей. Для них было большой радостью видеть Пайпер в таком счастливом расположении духа и в окружении стольких добрых друзей. Они весь день смотрели, как она смеётся и играет. Она научила Вайолет джиге, причём обе девчонки хохотали до колик. Пожалуй, они весь день только и делали, что хихикали, причём смеялись так сильно, что Вайолет закапала подол своего платья мороженым. Что вызвало новый взрыв хохота.

Бетти видела, насколько Пайпер изменилась за год. Не далее как на прошлой неделе Бетти обронила, что Пайпер могла бы ходить в местную школу. Однако, к её удивлению, Пайпер, недолго думая, степенно заявила, что покамест её пошколили довольно и ходить в школу ей больше неинтересно. И это была не единственная перемена. Часть души Пайпер была теперь под замком, и были вещи, о которых она никогда не говорила. Она стала более задумчивой, а временами делалась очень тихой, словно глубоко скорбела о чём-то, о чём Бетти могла только догадываться. Бетти знала, что Пайпер не всё рассказала ей о том, что происходило в университете, и она полагала, что на то были причины. Как матери ей хотелось знать всё, однако есть такие вещи, которые знать непросто. Бетти старалась не тормошить Пайпер и довольствовалась тем, о чём она рассказывала сама; от неё не укрылось, что в глазах её девочки появилось понимание, говорившее о мудрости.