Алан Прог - Книга Пророков

— До чего жуткое место! — воскликнул Вулли. — Вокруг нас сплошные убийства.

— Такова жизнь, мальчик мой, — бесстрастно сказал священник. — Да и мы…

— Что мы?

— Нет, ничего. Поторопимся, близится полночь, а в полночь всякое может случиться.

И они ускорили шаг.

«К великому сожалению, — думал метс, — мы лишь немногим от них отличаемся. Борьба за существование — чуть ли не единственное наше побуждение к жизни. Отними его у нас — чем мы станем? Горсткой ни на что не годных существ! Мы так привыкли к войне, что уже не мыслим себя вне битвы».

Из темноты то и дело доносился треск ветвей и душераздирающий рев, каковым крохотные бурундуки отпугивали хищников от своих нор. Огромные деревья напоминали исполинов, застывших в ожидании приказа невидимого и жестокого властелина. Священник шел в мрачнейшем расположении духа. «Можем ли мы победить Нечистого, — мрачно думал он, — и, главное, имеем ли на это право? Быть может, Зло — лишь тень, отбрасываемая Добром. Возможно ли жить без тени?»

— Костер! — внезапно выкрикнул Вулли.

Дигр вздрогнул и вышел из оцепенения. Вскоре они очутились на поляне.

Рой сразу же обнаружил в центре лагеря длинное высокое сооружение из множества веток, покрытое травой и листьями. Легионеров не было видно, из чего священник заключил, что они находятся в этом шалаше.

— Я вам больше не нужен, командир? — предельно вежливо спросил Вулли.

— Можешь быть свободен, — отозвался священник.

— Что ж, тогда я пойду спать, — сказал Паркинс и, потянув носом, заковылял по направлению к еще пахнущим кашей котлам возле двух грубо сколоченных столов.

Дигр проводил его взглядом и двинулся к костру, за которым мрачным демоном возвышался Марк Крысобой. Кентурион занимался заточкой палаша, используя для этого не что иное, как собственный ремень.

— Готовишься к походу? — поинтересовался Дигр, остановившись перед помощником.

Гигант оторвал взгляд от клинка и мрачно посмотрел на священника:

— Нет, поход у нас уже был! Мы половину Тайга обшарили! — прорычал Марк. — Где вы шлялись, черт побери?

— Увы, — ответил метс, — мне это не известно. Возможно, были очень далеко отсюда, а возможно, и нет. Но в одном я уверен: нам очень повезло в том, что смогли вернуться.

Марк угрюмо кивнул и вновь принялся за клинок.

— Знаешь, Рой, — сказал он, немного помолчав, — по-моему, тебе пора сделать то, ради чего ты притащил нас сюда. Мне до смерти надоел этот лес, более того, он действует мне на нервы. А когда мне что-то действует на нервы, я обычно оч-чень расстраиваюсь! А когда я очень расстраиваюсь…

— Можешь не продолжать, — улыбнулся священник, — я не хочу, чтобы мой лучший друг превратился в кровожадного маньяка. Да и ребята, должно быть, готовы. Если учесть вашу спасательную экспедицию…

— Да уж… — процедил кентурион, — лучше и не вспоминать. Должен тебе сказать, достопочтенный Пер Дигр, что здешние места на редкость богаты всевозможными тварями. Один раз мы даже наткнулись на вербера.

— О!.. — удивленно воскликнул начальник стражи. — Если вы остались живы, то я могу быть совершенно за вас спокоен.

Крысобой осклабился и засмеялся резким кашляющим смехом.

— Видишь ли, Пер Дигр, — прокаркал он, — тварь мирно спала в зарослях, и мне ничего не стоило ее прикончить. Думаешь, почему я его вылизываю? — Крысобой легонько ткнул клинком в грудь священнику. — Кровь невинной жертвы стучит в мое сердце!

— Хорошо, я облегчу твою душу и сверну лагерь, — кивнул киллмен. — Новобранцам хватит пережитых впечатлений, чтобы, по крайней мере, месяц не засыпать на посту. Устрою им последнюю встряску: прогулку по Тайгу без нашего надзора — и назад, в город.

Священник понимал, что за налетом показного недовольства кентурион скрывает смущение. Великан был невероятно рад тому, что видит его, Роя, в добром здравии, но, по обыкновению, не был склонен к выражению чувств. Впрочем, и Дигр мало чем отличался от Крысобоя…

— И когда ты собираешься воплотить свой план в действие? — спросил Марк.

— На рассвете, мой друг. Все сомнительные дела свершаются на рассвете.

— Что ж, будем надеяться, что для наших подопечных этот рассвет не окажется последним! — поставил точку Марк.

Рождение нового дня выдалось мглистым и пасмурным. От него веяло приближающейся зимой и землей, прихваченной ночными заморозками. Листва больше не кружила в безумном хороводе — клены и липы облетели и напоминали ощипанных цыплят, ожидающих своей участи на поварском столе.

Нет ничего унылее этого времени года — оно словно странник на перепутье. Пойди он в одну сторону — царство мглы, ветра и бесноватых ливней; в другую — ноги увязнут в снегу, а за пазуху заберется лютый холод. И стоит он в бесплодном ожидании, не решаясь совершить выбор, и рука его застыла на изголовье посоха…

Вулли Паркинсу снился удивительный замок, вокруг которого возвышалась огромная стена пламени. Оно поднималось так высоко, будто стремилось опалить бежевых облачных барашков, мирно пасущихся над землей. Паркинс шел и шел вдоль этой стены, но часы сплетались в дни, дни — в года, года — в эпохи, а ворот все не было.

Иногда он задирал голову и смотрел на сторожевую башню, тонким копьем вонзившуюся в небо. На ней, наверняка, обосновался арбалетчик, готовый по первому приказу пустить стрелу в непрошеного гостя. Но Вулли не мог видеть воина — сколько бы он ни шел, башня не приближалась ни на шаг и по-прежнему маячила далеко впереди.

Ему нужно было обязательно проникнуть внутрь. Каким-то непостижимым образом он был связан с черным воином, хозяином замка, и на него, на Вулли, была возложена миссия посланца, или наемного убийцы, или колдуна — Паркинс этого не помнил. Но он твердо знал, что, как только окажется за огненными стенами, покрывающее заклятие спадет, и он узрит, для чего послан и кто его снарядил!

Вокруг сновали какие-то странные существа, бледные, бестелесные, точно духи. Кое-кто проскальзывал прямо сквозь пламя, но большинство томились, подобно Вулли. Вот один из призраков поравнялся с ним и, кажется, вознамерился что-то сказать, но тут порыв ветра подхватил бестелесного и отшвырнул прочь.

Вулли завопил — ветер, отразившись от стен, полыхнул жаром. И, закричав, толстяк проснулся.

«До чего же скверно, — проворчал он про себя, нехотя вылезая из-под огромной барсучьей шкуры, — ни покоя, ни отдыха…»

Как и подобает настоящему воину, Вулли спал не раздеваясь — по уставу, принятому в Легионе, страж мог лишь снять обувь, да пояс с кинжалом, если таковые имелись. Поэтому сборы оказались недолгими.

Внутри шалаша никого не было. Товарищи уже зябко ежились на поляне, слушая вполуха то, что говорил кентурион, а он, Вулли Паркинс-Подъедало еще только тер кулаками слезившиеся глаза. Как ни странно, о нем попросту забыли. Или начальник стражи смилостивился и позволил ему немного отдохнуть?