Эми Хармон - Первая дочь [litres]

Он жил в крепости ярла и спал на огромной постели вождя клана. По стенам висели шкуры и рога животных, добытые не им. После Дирта осталась жена, Дурсула из Долфиса, которая жила в крепости с тех пор, как в шестнадцать вышла за Дирта, то есть уже больше тридцати лет. В кланах новые ярлы заботились о семьях своих предшественников, и Байр велел Дурсуле остаться в крепости. Она пережила мужа и сыновей, а ее дочь стала взрослой и тоже оставила мать. У Байра не было женщины, он не имел семьи в Долфисе, кроме Дреда, и радовался присутствию Дурсулы. Она вела хозяйство в доме, в котором Байр жил, но никогда не называл домом, и старалась заменить ему мать, хотя у него никогда не было матери. Дурсула нравилась Дреду, и по этой причине дед проводил в крепости много времени. Это тоже устраивало Байра. Пустые покои и уединение вызывали чувство одиночества, а оно влекло за собой мысли о тех, кого он оставил.

Во многом Дред оказался прав. Байр полюбил Долфис, полюбил его народ и, хотя старался не задерживаться на мыслях о дяде, видел его в деде, в упрямой посадке головы, широких плечах и крупных руках Дреда. Иногда Байр оговаривался и называл Дреда Дагмаром, и тот смеялся, качая головой, и это тоже напоминало Байру вырастившего его человека.

Миновал день рождения Альбы. Прошел год. Другой. Третий. Каждый год Байр слал гонца из Долфиса на Храмовую гору, чтобы доставить письма для всех и подарки ко дню рождения принцессы. Восемь замечательных павлиньих перьев. Девять кусочков хрусталя с Шинуэя. Десять серебряных браслетов. Одиннадцать шелковых платков с торгового корабля, выброшенного на берег. Она всегда отвечала ласковыми словами благодарности и посланием. Байр перечитывал его и видел Альбу как наяву. Она всегда писала лучше Байра, и ей всегда было что сказать. Байр ужасно скучал по ней. Дагмар тоже постоянно слал письма, полные вестей про храм и девочек, живущих за его стенами. Когда Альбе исполнилось одиннадцать, хранитель прислал очередное письмо, читая которое Байр так заскучал по дому, так затосковал, что насилу дочитал до конца.

Мой Байр!

Мы все живем ради твоих писем. Что до твоих подарков, то ты посеял ожидания, которые, боюсь, в ближайшие годы вызовут трудности. Что ты станешь делать, ведь число лет увеличивается? Впрочем, пока я поражаюсь твоей изобретательности. У нас все благополучно, как и следовало ожидать. Дочери растут и учатся, и я черпаю в них радость, как черпал в тебе.

Башти тоскует по жизни за пределами горы. Она мастерица по переодеванию и всяческим проделкам и уже с десяток раз сбегала из храма. Ее темная кожа вызывает подозрения, но, подобно Тени, чья кожа еще более заметна, она научилась приспосабливаться и смешиваться с толпой, когда это необходимо. Она заявляет, что вернется в Бомбоску, когда вырастет. Может, ее и называют Башти из Берна, но она не ощущает принадлежности к клану. Боюсь, Бомбоска окажется не тем, что она себе воображает. Так всегда бывает. Но сейчас она принадлежит Сейлоку, и неважно, понимает она это или нет. Я пришел к убеждению, что дом – это вовсе не место. Дом внутри нас. Дом – это люди, которых мы любим. Дом – это то, к чему мы стремимся.

Башти родом из Бомбоски, но Бомбоска не для нее. В глубине души Башти это знает, потому что, когда убегает, всегда возвращается назад. Элейн из Эббы уже настоящая женщина, стоит посмотреть, как она красива и добра. Единственный раз она выразила непокорство два года назад, когда отказалась стричься. Ты, наверное, помнишь, у нее великолепные рыжие волосы. Она обещала заплетать их в косу и туго оборачивать вокруг головы, так что они не будут притягивать взгляд. Остальные девочки быстро последовали ее примеру, и теперь все заплетают косы и укладывают их на голове венцом. Даже Тень перестала обрезать волосы, и они обрамляют ее голову белой короной. Боюсь, это не совсем то, что стриженая голова, но новые прически им так идут, что Айво разрешил. С тех пор, как ты уехал, Юлия из Йорана взяла на себя защиту девочек. Она потребовала, чтобы дочери учились владеть мечом, и они занимаются каждый день. Айво с превеликой охотой одобрил это начинание. Как тебе хорошо известно, все хранители, даже пожилые, должны уметь защитить храм.

В нашей среде мы никогда не пренебрегали воинскими умениями и обязаны научить этому и девочек. Смотрю, как они ворочают тяжелыми мечами, и вспоминаю, мой Байр, как ты ребенком махал своим клинком, повторяя движения хранителей во время упражнений, как участвовал в поединках с королевскими стражниками, такой маленький, но ловкий и сильный. Ты, наверное, вырос с того дня, когда мы в последний раз виделись. Лиис из Лиока изредка нам поет. Она присоединяет свой голос к нашим, и мы все начинаем петь тише, чтобы слышать ее, но поет она нечасто. В ее пении дивная сила. Думаю, Лиис пугается ее. У юной Лиис в жилах течет кровь рун. Но быть хранителем с кровью рун – значит взвалить на себя большую ответственность. Пока мы не обременяем ее запретными знаниями. Если Лиис и впрямь суждено стать хранительницей, то ей придется посвятить жизнь храму, а на такое решиться нелегко. Мы не станем принуждать ее.

В Альбе тоже течет кровь рун. Ты про это знаешь, потому что предупреждал меня, на что она способна. Она ходит к нам в храм на занятия, даже упражняется с мечом, но отец Альбы неожиданно вспомнил, что у него есть дочь, и теперь ее свобода значительно ограничена. Возможно, из-за того, что Альба стоит на пороге зрелости и король хорошо понимает всю ценность дочери. Она одарена красотой и спокойной мудростью и немного напоминает мне Тень. Возможно, потому, что они провели много времени вместе. Я боюсь за нее, Байр, и понимаю, что ты боишься тоже. Так знай же, что сейчас она жива и здорова, а в такие времена ограничение свободы, наверное, оправданно. Дочерей в Сейлоке все нет. Дочери из других земель прибывают в кланы только для того, чтобы рожать сыновей, и бедствие продолжается. Прошло одиннадцать лет с рождения Альбы и восемнадцать со смерти твоей матери, и я страшусь, что наш недуг ничем не исцелить. Теперь в храме стало больше женщин со всех кланов. Они приходили к воротам одна за другой. Им некуда идти, и они ищут приюта и убежища.

Хотя женщин учитывают и зорко стерегут в каждом клане, находятся те, кто остался без покровителей или бежал из дома от набегов и войны. Некоторые из них взрослые женщины, уроженки Сейлока, появившиеся на свет еще до этой напасти, но есть и дети, купленные или захваченные в набегах или приехавшие с матерями. Вместо храма мы стали школой, из святого места превратились в приют. Айво говорит, что мы Хранители Сейлока и всех, кто приходит, должны принимать как послушников. Хотя с тех пор, как нашим заботам доверили дочерей, мы не приняли ни одного нового брата. Если так и дальше пойдет, в храме будет больше женщин, чем хранителей. Только немногие попадают к нам ненадолго. Две женщины вышли замуж за королевских стражников, а за одной девочкой пришел разыскивающий ее отец. Дочка думала, что он погиб, и очень обрадовалась, увидев отца. Мы никого не заставляем оставаться, но, если женщинам некуда идти, мы знакомим их с порядками в храме и с историей Сейлока. Однако не пытаемся делиться с ними мудростью рун или каким-то образом открывать доступ к их силе. Это знание не для слабых сердцем и не для тех, кто ищет крова над головой. Те, кому доверено истинное знание, – настоящие хранители – никогда не смогут покинуть храм. Но я отклонился от своего рассказа о дочерях, которые тебе знакомы. Далис из Долфиса все такая же хрупкая. Коса, уложенная вокруг головы, больше нее самой, и единственной частью тела, которая увеличивается, кажутся только глаза. Она старше Альбы, но гораздо ниже ростом. Она прекрасно рисует и ужасно довольна, когда погружается в свои художества, где она хозяйка и творец. Далис не может заниматься с мечом, и мы не смеем пролить ее кровь, даже для того, чтобы оживить руну. При виде крови ей становится плохо, и слабость долго не проходит.