Майкл Суэнвик - Мать железного дракона

— Тики-таки, детка. Сегодня с ней и не поговоришь. На следующей неделе. В день свиньи. В час летучей мыши. Встретимся на площади, где мы в первый раз на тебя наткнулись, а после отведем в нужное место. Годится?

— Конечно. Но почему бы не встретиться у вас на квартире?

— Никто тебе не доверяет, — заявила Сибил.

Эддеркопп водрузил на свой письменный стол три стопки книг — одну на другую.

— Здесь кое-что может иметь отношение к вашему делу. Это «Гиперураниевский договор» [71](название места, разумеется, с тех пор несколько раз менялось) в девятнадцати томах. — Советник открыл один из томов и показал Кошке титульный лист с подзаголовком «Точнѣйшія условія сіи, обговоренныя Старымъ Змѣемъ и мудрымъ владыкой Миримомъ Эосфоромъ на торжественномъ собраніи съ августѣйшими Кузнечными Владыками. Записано на изначальномъ нарѣчіи и тщательнѣйшимъ образомъ растолковано на просторѣчіи». — На драконьем языке весь договор состоит всего из восьми слов.

— Как такое возможно? — изумилась Кошка.

— Возможно, если словарный состав достаточно велик. — Эддеркопп снова издал этот свой сухой скребущий звук. — Хотя у меня имеются некоторые сомнения. Подозреваю, что седьмое слово — неологизм, состряпанный специально для того случая. Если бы не он, уложились бы во все десять. Ну-с, довольно буквоедства. Оно забавляет меня одного. А суть заключается в том, что я докопался до причины ваших гонений.

— И она заключается в?..

Эддеркопп положил рядом с книгами красный гримуар и бумаги, украденные Кошкой у лейтенанта Антеи.

— По их состоянию я определил, что некоторые из этих бумаг вы перечитывали по нескольку раз, — да, временами читателю без соответствующего образования юридический язык действительно может показаться туманным. — Советник зажал между указательным и большим пальцем один из листов. — Вот нотариально заверенное разрешение на преследование, выписанное против вас. С юридической точки зрения оно оправдывает все содеянное.

— Там говорится, что я предала Драконий Корпус и правительство Ее Отсутствующего Величества. И то и другое ложь.

— Фи! Правовые выдумки. Любой юрист, который не зря ест свой овес, не станет толковать эти обвинения буквально. Отсюда можно выудить лишь одно полезное название — юридическая фирма «Фемида, Древоруб, Гаруда и Бран» [72].

Кошка сказала — четко, не торопясь и чуть-чуть повысив голос (Эддеркопп явно прикрывался своей мнимой глухотой, чтобы не слышать то, чего ему слышать не хотелось):

— Все это не имеет отношения к делу. Мне нужно, чтобы вы сообщили мне, где отыскать брата. Он сможет очистить мое имя от любых обвинений.

— Дайте уж поразглагольствовать старику. Нынче так редко выпадает возможность продемонстрировать, какой я дьявольски цепкий малый. Так вот, «Фемида, Древоруб, Гаруда и Бран» весьма известны в сфере международного договорного права. Улавливаете связь? — Эддеркопп положил поверх книг и документов тонкую папку. — Я позволил себе некоторую вольность и заказал ваш гороскоп, надеясь обнаружить там первопричину всех несчастий. Хотите — верьте, хотите — нет, звезды при вашем рождении стояли в самой что ни на есть благоприятной позиции. Далее… — он шлепнул поверх папки календарем, — в тот день были зафиксированы исключительные знаки и знаменья. Ни прибавить, ни убавить! Так что если взглянуть на вашу нынешнюю ситуацию, она выглядит совершенно необъяснимой. Будто мошенница-бродяга, смолящая сигареты одну за другой, вдруг оказалась Ее Отсутствующим Величеством. Разумеется, это не ваш случай, но вы понимаете, куда я веду. Более того! Соотнеся некоторые страховые данные с определенными фактами вашей биографии, рискну предположить, что вы, по всей видимости, обладаете неким камнем — неприметный такой камешек с дыркой. Поскольку вам покровительствует богатейшая в Аверне женщина, а вы при этом носите на шее совершенно заурядную цепочку, остается заключить, что на ней-то он и висит. — Советник протянул руку. — Если позволите.

Кошка неохотно сняла с цепочки камень, который брат бросил ей перед тем, как сгинуть в неведомом подводном городе.

Эддеркопп поднес камень к лицу. Ярко-зеленый глаз в дырке дважды моргнул, будто не веря увиденному. Потом советник перевернул камешек:

— Ну я и простофиля! Смотрел не через ту…

Он изумленно застыл. А спустя мгновение зашелся от беззвучного смеха.

— Так, так, так, так, так. А вы полны сюрпризов. — Он отдал Кошке талисман.

— Нет у меня никаких сюрпризов. Я простейшая, добродетельнейшая и бесхитростнейшая женщина, какую только можно себе представить. Меня ложно обвинили в гнуснейших преступлениях, и только брат может снять эти обвинения. Скажите мне, где он, или я отказываюсь от ваших услуг.

Древний юрист постучал пальцем по виску рядом с ухом, чтобы напомнить о своем слуховом аппарате. А потом, поглаживая стопку бумаг, будто кошку, сказал:

— Мы приближаемся к ядрышку моих изысканий. Налицо сговор, долженствующий расторгнуть «Гиперураниевский договор». С какой целью — не важно. Важно лишь то, что успех или неуспех данного мероприятия зависит от одной женщины, смертной. И она здесь, в этой самой комнате.

— Это определенно не я.

Снова сухой скребущий звук.

— Не вы. Вы смертная лишь наполовину. Я имею в виду женщину, обитающую у вас в голове. — Советник достал листок желтой папиросной бумаги, о преклонном возрасте которого можно было судить по едва различимому печатному шрифту, набитому под копирку. — Это заявление о пророчестве, подписанное задолго до вашего рождения. В ваших бумагах имеется косвенная ссылка на него, так что я его раскопал. — Эддеркопп изящным взмахом вручил листок Кошке. — Почти в самом низу страницы, я там подчеркнул абзац. Прочтите.

И Кошка прочла:

— «Данным опророчествовано, что лицо с четвертой стороны, вышеупомянутая ХЕЛЕН…» Это что еще за дичь?

Эддеркопп сунул ладони под мышки и, взмахивая локтями, будто крыльями, закричал петухом. Потом нажал на кнопку (интерком — как Хелен пояснила Кошке):

— Мистресс Никто, пришлите нам офисную чертяку.

И тотчас же дверь распахнулась, пропуская коротко стриженную, заляпанную чернилами чертяку, которая без видимых усилий тащила табурет выше себя самой. Нахально подмигнув Кошке, чертяка водрузила табурет на голову, передвинула книги, чтобы освободить место, поставила табурет, вскарабкалась на него и разложила на коленях переносной столик. Обмакнув перо в чернильницу, сказала:

— Готова.

Глаза Эддеркоппа заискрились. Такого Кошке еще видеть не доводилось — она не могла отвести от них взгляд.

— Сейчас вы откроете мне доступ к своему глубинному «я», — велел он.

И стало темно.