Майкл Суэнвик - Мать железного дракона

Кошка и Ворон встали.

— Это что вообще такое было? — спросила Кошка.

— Нужно было убедиться, что она та, кто я думаю. — Ворон пнула носком ботинка кожаный портфель. — За ним-то мы и явились.

Кошка подняла портфель. И услышала приглушенный вой сирен. Наконец-то прибыли военные, а с ними санитарные машины и профессиональные доктора, обученные оказывать первую помощь. Кошка мысленно возблагодарила Богиню. Потому что сил больше не осталось.

И вырубилась.

Все должно быть хорошо, и все будет хорошо, и все, что бы ни было, будет хорошо.

Солдаты ставили палатки, увозили тела, гасили пожар и злобно покрикивали на тех гражданских, которые в данный момент не умирали. В воцарившемся хаосе ускользнуть не составило ни малейшего труда. Ворон реквизировала военный пикап («В военное время это называется не „стащить“, а „реквизировать“», — пояснила она), и подруги, по очереди сменяясь за рулем, покатили по извилистым дорогам на северо-восток к Спорным горам [122]. Вокруг все было зловеще безмятежным. На полях собирали урожай и жгли пугала, чтобы умиротворить разгневанную кражей землю. Но в деревенских магазинах, где Кошка и Ворон останавливались закупиться, граждане собирались вокруг радиоприемников или разложенных на столе газет и обсуждали что-то тихими встревоженными голосами.

Ребенка кормили грудным молоком, когда его удавалось раздобыть; коровьим, когда не было грудного, и смесью, когда не было вообще ничего. Ему все одинаково нравилось, а подгузники уходили влет. Судя по всему, младенец довольно быстро оправился от потери матери.

— Кто тут у нас маленький мерзавчик? — сюсюкала Ворон, пока Кошка вела машину. — Кто крохотуля-шалопайчик? Ты! Ты, маленький.

— Так что там за история с этим мальцом и его матерью? — спросила Кошка.

— Это личное.

— Учитывая обстоятельства, я бы не прочь обо всем узнать.

— «Хочешь узнать» не означает, что узнаешь, — отрезала Ворон и погрузилась в угрюмое молчание.

Вокруг все пышно зеленело, холмы были такими изумрудными, что смотреть больно, а долины — такими прекрасными, что Кошка то и дело забывала про дорогу и приходила в себя, лишь когда Ворон вопила: «На свою полосу!» Вечером они снимали комнату на целую неделю на самом дорогом постоялом дворе, какой только могли отыскать, а утром после завтрака уезжали кататься и больше не возвращались. Это было безумно весело и смахивало на самые распрекрасные в Кошкиной жизни каникулы, если бы только не ужасы на вокзале Броселианда и не кошмары, от которых она просыпалась посреди ночи.

Почти что идиллия закончилась, когда они добрались до Большой реки и обнаружили, что мост перекрыт местной гвардией: все транспортные средства тормозили, у всех проверяли документы (по крайней мере, так сказала хульдра, которая явилась с того берега и остановилась с ними поболтать). В результате образовался затор длиной в несколько миль.

Кошка съехала с дороги, а Ворон прикурила сигарету и сказала:

— Если спросят документы — мы в дерьме. У тебя их вообще нет, а мои датированы далеким будущим.

— И что же делать?

— Импровизировать.

По указке Ворон Кошка развернула пикап и отправилась в последний городок, через который они проезжали. Там, по всей видимости, был сборный пункт для Войск Запада, поскольку везде сновали молодые солдатики.

— Паркуйся, — велела Ворон, когда они добрались до центра, и высунулась в окно, чтобы привлечь внимание одного такого. — Эй, вояка! У тебя в вещмешке найдется запасная форма?

Солдат был из лесных феев, одного с Ворон роста, на лице его играла беззаботная улыбка. Он вразвалку прошагал к пикапу и поставил вещмешок на землю.

— А зачем?

— Да надо этого маленького паскудника вернуть родне в Гарене, на другом берегу, а у сестрицы права просрочены. Вот я и думаю: кто бы форму одолжил, а постовых я уж как-нибудь уболтаю.

— Да? Если одолжу, ты потом, когда возвращать будешь, снимешь ее при мне?

— Не только сниму, красавчик. Тебя, похоже, еще никуда не приписали. Вечером свободен? Встретимся в «Черном олене» в Гарене в девятнадцать ноль-ноль, мы с сестрицей подарим тебе незабываемую ночь.

Кошка прекрасно знала, что Ворон не собирается выполнять обещание, но все равно покраснела. Солдатик еще шире расплылся в улыбке, и она еще больше смутилась.

— Мэм, вы меня просто покорили, посулив показаться в нижнем белье.

Парень выудил из вещмешка запасную форму и отдал ее Ворон. Та тут же пнула Кошку в лодыжку.

Кошка завела пикап и вырулила на дорогу. Ворон послала солдатику воздушный поцелуй:

— Прихвати пару шелковых шарфов — сможешь меня связать.

На окраине они разыскали цирюльню. Вышла оттуда Ворон с такими жутко обкромсанными волосами, что стало совершенно ясно: она собралась изображать мужчину, к тому же военного.

— Ворон, а как же твои волосы! — ужаснулась Кошка.

— Отрастут. Всегда отрастают.

Потом остановились у скобяной лавки и купили собачий ошейник и цепь.

— Надень-ка, — велела Ворон Кошке. — Ладно, теперь пусти меня за руль. Представление начинается.

Два часа они тащились в пробке, то и дело останавливаясь, пока наконец не добрались до заграждения перед мостом.

— Жалкие любители, — проворчала Кошка сквозь сомкнутые губы. — Если уж устанавливать блокпост — так на расстоянии, чтобы самодельное взрывное устройство в случае чего не повредило мост.

— Кабы они соображали хоть чуток, чего делают, не охраняли бы мост в глубине собственной территории, — отозвалась Ворон. — Неопытные, да еще и на взводе, вот и сочиняют на ходу. С этим можно работать. А теперь к делу. Я собираюсь разыграть перед этими ребятами одну мерзкую фантазишку. Ты насчет этого как?

— Э-э-э… Нормально.

— Смотри, ловлю тебя на слове. Глаз не поднимай, ничего не говори. Какую бы мерзоту ни услышала, никаких эмоций у тебя на лице отражаться не должно.

К пикапу подошли трое: кобольд и пара крапивников, все в форме.

— Выйдите из машины, сэр, — приказал кобольд.

Ворон привязала идущую от ошейника Кошки цепь к рулю.

— Сидеть! — приказала она и вылезла из машины.

Кошка молчала, уставившись на свои коленки.

— Это что еще такое? — спросил один из крапивников.

— Военная женка, — ответила Ворон. — Подобрал ее и еще двух таких после налета на вокзал Броселианда. Одну командиру отдал, вторую — приятелю. Но там таких много.

— Военная женка, говоришь? — переспросил крапивник.

— Никогда не слыхал, — подхватил второй.

— Я тоже, — вторил кобольд. — Это как?

— Военные женки — то же, что и обычные, — пояснила Ворон, — только слушаются лучше. И никаких перед ними обязательств. И заиметь их можно сколько хошь. Это ведь, по сути, имущество.