Майкл Суэнвик - Мать железного дракона

Гвардейцы переглянулись.

— Говоришь, взял и подобрал троих? И как это делается? — спросил кобольд.

— Берешь, обучаешь, пользуешься. И всего-то делов. У гражданских такой номер не пройдет — не по закону. Но во время войны кой-какие законы и запреты слабеют, и если… — Ворон уходила все дальше от пикапа, уводя за собой гвардейцев, так что слов уже было не разобрать. Кошка не особенно расстроилась: услышанное ей ничуть не понравилось.

Чуть погодя гвардейцы вернулись, открыли для Ворон дверцу и помахали на прощанье. Никаких документов они так ни разу и не спросили.

Когда мост остался далеко позади, Ворон разрешила снять ошейник.

Кошка швырнула его в окно.

— Ты чего наплела этим уродам?

— Рассказала, как чин по чину раздобыть себе военную женку: схватить среди бела дня и обязательно на глазах у старших офицеров, чтоб те могли все засвидетельствовать. Обихаживать медленно, чтоб усвоила сразу: никто на помощь не придет, сколько ни вопи. А еще… Уж поверь, если они сделают, как я их подучила (а я, в общем, надеюсь, что сделают), тут же загремят на гауптвахту.

На следующий день почти сразу после полудня Кошка и Ворон наткнулись на двоих песчаных великанов, которые рыли две ямы посреди изумрудного овсяного поля, разоряя при этом посевы. Кошка как раз собиралась поменяться с Ворон, поэтому остановилась и прокричала, высунувшись в окно:

— Эй! Вы что делаете?

Великанша утерла пот со лба, отложила лопату и побрела к дороге. Усевшись возле машины, так что ее лицо оказалось вровень с Кошкиным, она объяснила:

— Война началась. Наших-то всегда первыми призывают и убивают тоже первыми. Уж такой размер. Мы сильные. Да только и целить в нас легко. Чтоб такую, как я, из базуки подбить, меткости особой не надо. Вот и собираемся с муженьком в спячку залечь лет на сорок-пятьдесят. Переспим всю эту возню, потом выкопаемся.

К ним, тяжело ступая, подошел великан — посмотреть, что происходит. Он стоял, нависая над женой, и прислушивался к разговору.

— Пятьдесят лет — это долго, — сказала Кошка.

— Ага, — согласился великан.

— И не говори! — Великанша всплеснула руками. — Хуже всего, что в земле совсем память разъедает — за столько-то лет. Я, как в прошлый раз выкопалась, вообще ничегошеньки не помнила.

— Ни памяти, ни одежек, — пророкотал великан. — Вот прям все и сгнило. Вся красота напоказ. Смотрю я — ну чисто как на выставке.

— Веди себя прилично! — Великанша ткнула мужа в плечо с такой силой, что, будь это создание поменьше, точно не обошлось бы без раздробленных костей. — Ты, помнится, не только смотрел.

Великан уселся рядом с женой и взял ее за руку:

— Мы сошлись.

— А, это так теперь называется?

— Прожили вместе несколько лет, потом заявились к местной ведьме: пожениться, говорим, хотим. Она засмеялась и говорит: дак вы уже. Каждый раз, как начиналась война, мы уходили под землю, все забывали, выкапывались и снова друг на дружку западали. Про нас даже легенду местную сложили.

— Только ведьма еще сказала, что лет четыреста-пятьсот назад у этого вот героя-любовничка была жена-шлюшка с соломенными волосами. Выкопалась однажды раньше времени и ушла, никто ее больше не видел.

— Невелика потеря, — отозвался великан. — Даже имени ее не помню.

Ворон подошла к водительскому месту и открыла дверь.

— Вылезай. Разговоры — разговорами, а нам ехать пора.

— Но мы так славно беседовали, — возразила Кошка.

— Беседовали. И больше не будете. Пошевеливай задницей.

Песочный великан поднялся, похлопал ладонями по коленкам и заду, стряхивая пыль, и помог подняться жене.

— Да и нам за работу пора. Ямы-то вот они, а призыв ждать не будет.

— Точно, — вторила великанша. — Перед тем как зарыться в землю и впасть в спячку, сойдемся напоследок хорошенько, чтоб прям искры из глаз.

Когда они отъехали от поля, Кошка спросила:

— Ты чего — яйцо взялась высиживать?

— Нет!

— Просто спрашиваю. Ты маленько сорвалась на тех двоих.

Что-то в Ворон изменилось. И внезапно Кошка поняла, что именно.

— Эй! — сказала она. — Ты же не куришь. За весь день ни одной сигареты.

— Бросила вчера после моста. Воздержание помогает перенаправить злость.

— На что ты злишься?

— На тех недоумков на мосту. На всех, по чьей милости случаются войны. На всех, кто летает на драконах. На тебя.

— Мой долг — защищать Вавилон от неприятеля, хранить в неприкосновенности его границы и отстаивать перед всем миром честь Ее Отсутствующего Величества.

— Думаешь, Ее Отсутствующему Величеству на свою честь не насрать? Да, спорим, она просто сбежала, чтобы не участвовать во всем этом дерьме: честь, границы, завоевания, бойня, геноцид…

— Драконий Корпус сдерживает иноземную агрессию. Это величайшая сила, гарантирующая мир во всем мире. Думаешь, сейчас бардак творится? А попробуй-ка без нее поживи.

— Ну да, когда ты эдак гладенько все излагаешь, здóрово звучит. А когда поливают золотым огнем вокзал с мирным населением и все вопят, уже не очень. Хреново звучит, а воняет потом еще хреновее.

От Кошкиного лица отхлынула кровь. Она плотно сжала губы.

Так они и ехали в напряженном молчании, а дорога мягко ложилась под шины пикапа. Наконец впереди показался круглосуточный магазин. Следуя негласной договоренности, остановились, и Ворон зашла купить чего-нибудь на обед. Кошка расстелила на траве одеяло, проверила, не нужно ли в очередной раз менять подгузник, а потом положила малявку в уголке и стала наблюдать, как он с превеликим усилием ухватил свою ножку, тут же ее выпустил и, весьма довольный, начал все сначала.

Вернулась Ворон с бутербродами, фаршированными яйцами, двумя бутылками пива и жестяной кружкой теплого русалочьего молока. Одну бутылку бухнула на одеяло перед Кошкой, которая (она уже научилась разбираться в Вороновых заскоках) приняла ее как безмолвный знак примирения. Потом Ворон наполнила детскую бутылочку и сунула соску малышу в рот.

Когда малявка наелся, а сами они дожевали бутерброды, Кошка спросила:

— Мы же добыли портфель с волшебной белибердой, за которым нас посылали. Зачем сходить с пути и ехать в такую даль, чтобы подыскать ребенку дом? Почему просто не забрать его с собой в настоящее и там кого-нибудь ему не найти?

— У меня есть на то причины. — Ворон откусила половину последнего фаршированного яйца, прожевала, проглотила. — Но даже не будь их, я бы точно не потащила ребенка к Саше.

— Вас двоих явно связывает какая-то история.

— Ну, с Сашиной точки зрения, мне удалось ускользнуть. Не стану отрицать, она пыталась меня убить и съесть. Но ты же не будешь ненавидеть гравитацию за то, что навернулась с дерева и сломала ногу. С Сашей — то же самое. Она не может иначе.