Рональд Колд - Воинство болот

— Неплохо, совсем неплохо, — задумчиво говорит женщина, поднимает ногу и начинает гладить мужчину по груди, животу, потом голая ступня опускается ниже. Артив пытается отшатнуться, но ему не оторвать рук от кинжала, а тот намертво застрял в затвердевшем воздухе. Поигрывая пальцами ноги и жмурясь на кошачий манер, женщина вновь смеется своим неподражаемым смехом.

— А может попросим этих уважаемых господ разной степени сохранности подождать за дверью — и вспомним наше уютное гнездышко в лесу?

Артив напрягает всю силу воли и чувствует, что кинжал начинает шевелиться.

Женщина хмурится.

— Кажется, развлечению конец. Но ничего, не в первый и не в последний раз ты пришел в эту комнату.

Клинок падает вниз, легко разрывая плоть, начинает хлестать черная кровь. Женщина с неудовольствием смотрит на свою развороченную грудную клетку, поднимает укоризненные глаза и говорит:

— В который раз замечаю, что у тебя грубый вкус. Был и остался солдафоном из вшивого гарнизона.

Тут она страшно кричит, выгибается на кровати, хватая холодными руками кинжал, потом замирает.

Артив отбрасывает в сторону кинжал и с опаской смотрит через плечо. Комната пуста, только рыбка бестолково крутится над расстеленной по полу волчьей шкурой.

Тут мертвая женщина открывает глаза, словно что-то забыла, и торопливо шепчет:

— Мой сын уже близко, любовничек. Очень скоро он изжарит твое сердце и отдаст его на съедение беременной самке лемута. Животным, как и людям, нужно усиленное питание. И тогда ты придешь ко мне навсегда.

Артив выбегает из комнаты, несется по лестнице вниз, и она исчезает за его спиной, ступенька за ступенькой.

Он стоит в саду, рядом с изрубленной на куски сторожевой собакой, и смотрит на дворец Каримбала. Башенки, балконы и колонны у входа начинают плавиться и исчезать. Потом тает сад.

Артив парит в серой пустоте, а к нему с огромной скоростью летит серебряная рыбка. Она увеличивается по мере приближения, заполняет собой все небо, надвигается.

…Командор проснулся от собственного крика, и рывком сел, озирая палубу галеры выпученными глазами. Два Ревуна, его телохранители, деловито принюхиваться, сжимая оружие и выискивая невидимого врага. Матросы, мельком глянув на очнувшегося Артива, вернулись к прерванным занятиям. Одни карабкались на ванты, другие драили палубу у кормового возвышения.

Командир корпуса поднялся и поплелся умываться. Торопливо завтракая, командор бросил взгляд на свой шлем, лежащий на палубе, и вздрогнув всем телом, расплескал кубок с вином. В нем лежала мертвая серебряная рыбка, точь-в-точь такая же, как во сне.

— Забери ее оттуда, — скомандовал Артив одному из Ревунов.

Лемут приковылял к шлему, хапнул рыбешку, сунул в пасть и счастливо задвигал челюстями. Вдруг он издал возмущенный вопль и выплюнул рыбий хвост прямо на палубу.

— Это еще что такое, — возмущенно спросил Артив.

Лемут заскулил, открыл пасть и показал обломанный у основания клык.

Командор медленно подошел к остаткам рыбы, с отвращением тронул их носком сапога. Так и есть, ему не показалось. В чешуе лежал перстень. И не просто перстень, а перстень ведьмы Фуалы.

Это колечко из золота высочайшей пробы с незатейливой жемчужиной Артив некогда конфисковал у наглого купца, везущего на продажу зерно из Каллины, а потом подарил своей любовнице. Фуала была богата, но весьма ценила мелкие знаки внимания. Даже ревнивый Каримбал не смог заставить свою жену снять подарок. Со временем перстень так въелся в палец, что мертвую ведьму, как услышал Артив в портовом кабаке Нианы от одного подвыпившего путешественника, похоронили вместе с ним.

Реальность начала смешиваться с кошмарами, мучающими Артива уже несколько суток. Это был весьма тревожный симптом.

Но только обеспокоенный Артив собрался послать лемута отмыть перстень от чешуи и рассмотреть находку поближе, как проходящий мимо матрос с ведром и тряпкой в руках пнул его грубым башмаком. Перстень ударился об упругое крыло летучей мыши на командорском шлеме и полетел по воздуху. Артив попытался его поймать, но вместо этого лишь поменял кольцу направление полета. Миг, и странная находка очутилась за бортом.

Следивший за его полетом завороженным взглядом матрос побледнел и уронил тряпку, увидев выражение лица Артива.

— Взять! — рявкнул командор.

Лемуты метнулись вперед и подхватили несчастного под локти, отшвырнув в сторону пустое ведро.

— Повесить!

Матрос что-то залепетал, но Артив уже повернулся к нему спиной, поднял шлем, вытер его полой плаща, и двинулся на нос галеры. Там в почтительном молчании стояли капитаны остальных кораблей и командиры отдельных отрядов корпуса, ожидающие окончания завтрака.

Хмуро выслушав доклады, он сказал:

— Сегодня прибывает новый Наместник, назначенный Зеленым Кругом управлять делами во Флориде. Так что потрудитесь привести в порядок какой-нибудь городской дом попристойнее. И выловите, наконец, всех, кто еще бегает с кинжалами в зубах по пустым улицам Бухты. Но никаких протаскиваний под килем или виселиц. Мужество нужно уважать, даже если это мужество врагов. Только плаха и топор. Проследить, чтобы палач был не пьян, а топор отточен. Что делается у противника?

— Войско принцессы Лучар встало лагерем за полем вчерашней битвы, в поле зрения нашего флота, — сказал тощий и длинный верзила, голый по пояс. Его неимоверно большая голова была выбрита наголо, только длинный чуб, растущий из макушки подобно хвосту бурой лисицы, свисал на правое ухо. Один из самых знаменитых наемников, давний дезертир из Чизпека, не скрывал своего разочарования появлением какого-то Наместника. Он говорил отрывисто, словно выплевывая слова. Таковую особенность его речь получила лет пять назад, когда Артив выбил ему эфесом сабли три передних зуба. Дело было к западу от Намкуша, а о чем спорили два вожака изгоев, уже не помнил никто из участников безнадежно провалившейся давней экспедиции против метсов.

— Му’аманы окружили лагерь сплошной изгородью из колючего кустарника и пытаются вырыть ров. Судя по всему, они не собираются отступать.

— Отлично, пусть с ними разбирается Амибал, — сказал Артив.

— Наместником будет знаменитый Черный Герцог?

— Он, кормилец.

— Плохо.

— Р-разговорчики! Что флоридяне, не разбежались по лесам?

— Флаг Бухты Спрутов торчит над их стойбищем, словно огородное пугало. Они расположились в центре поля.

— А мятежные лемуты?

— Эти стоят на холме, и уходить тоже не думают.

— Словом, все в сборе. Чувствуют себя победителями, мерзавцы. Что у нас с потерями?

Выслушав доклады командиров. Артив прикусил губу. Союзники умудрились нанести его корпусу весьма ощутимый удар. Пожалуй, за все время своей военной карьеры командор не нес таких чудовищных потерь. И при этом поле боя осталось за противником!