Саша Зайцева - Госпожа Марика в бегах [СИ]

Приложившись головой о стену, правда, по собственной глупости, я на несколько секунд от боли выпала из страшной реальности. Щека вжимается в прохладный камень, руки заведены за спину, но хватка, кажется, ослабла.

Стоило попробовать дернуться, как я почувствовала, что держат-то меня уже совсем не так крепко. Медленно, двигаясь точно в желе, я развернулась, чтобы увидеть нападавшего. Это лицо, острое, с резкими тенями вокруг глубоко посаженных глаз и бледными губами, неотличимыми от цвета кожи, я уже видела.

— Здесь и сейчас, — прошипел мне прямо в лицо мужчина и занес руку для удара.

Я инстинктивно дернулась, заслоняя голову руками. Где-то рядом по кирпичу скользнуло металлическое лезвие и со звоном упало на брусчатку. Удивление было обоюдным.

Попятившись, и не очень веря своим глазам, я наблюдала, как сухая узловатая клешня, все еще державшая меня чуть выше локтя, медленно разжимается. Отцепить от себя эти мерзкие грабли и бежать!

О, это чувство из кошмарных снов, когда понимаешь, что двигаешься слишком медленно, что тебя сейчас догонят, а оглянуться — значит встретиться со своим преследователем лицом к лицу, потеряв спасительные доли секунды. Фору, которую мне дает провидение.

Каждый шаг, как вечность, каждый пройденный метр, мерещится кварталом, я, кажется, и не дышу вовсе: «Только бы не тупик! Только бы не тупик!» Расстояние между домами становилось все уже, но остановить свой бег страшно, лишь глянула наверх, туда, где крыши почти сомкнулись над головой.

Режим замедленной съемки кончился резко. Вот и улица, нет, проспект, широкий проспект! И люди! Господи, мне не нужны люди, мне нужна полиция!

Со всей скорости врезавшись в толпу, я начала работать локтями, пробираясь ближе к противоположному ее краю. Давка усиливалась, и я почти остановилась. Тут главное не упасть под ноги, затопчут. Горло пересохло, глотать было тяжело, и начала подступать паника. Дышать! Не хватает воздуха! А если ко мне сейчас пробирается тот, в рясе? Никто даже не заметит. В этакой толчее мало ли что случится! Откуда все эти люди?!

Я забарахталась с удвоенной силой. На недовольных не обращала внимания, тут все были друг другом недовольны. Между тем, меня вынесло прямо к ограждению, за которым начиналось полукарнавальное шествие. В живот впились поручни и я поняла, что сил сопротивляться и отстаивать свой клочок уже нет. Просто схватила стоящего рядом в оцеплении постового и повисла на нем.

Гладко выбритая щека дернулась, исполняющий обязанности начальника отдела расследований магических преступлений Эжен Гирро был крайне раздражен. Глупая курица, куда ты поперлась? Что за гражданская сознательность?! Ну, прижали тебя, идиотку, в закоулке, так ведь даже не порезали, не обокрали! Нет, надо было тащиться в полицию, трясти своими документами и вякать что-то там о правах. Городовой, лишь завидев печать источника, по-быстрому сплавил упертую дамочку в их отдел, хотя мог бы и сам ее развернуть. Выслушивай теперь это недоразумение, будто нет других забот.

Молодой человек, только что успешно подсидевший начальника, щелкнул замочком аккуратной записной книжки. На первый взгляд именной портсигар со всем полагающимся: гравировка табачных лоз, монограмма «ЭГ» с одной стороны, символ справедливости и правды, Чаша, с другой. Но Эжен предпочитал любоваться тонкими линиями и мастерством чеканщика под иным углом, как и задумывалось Обществом, избравшим Чашу-антипод своей эмблемой.

Со дня на день ожидались новости сверху, сейчас бы готовиться к предстоящему, подобрать людей, расписать порядок действий, наметить для десятников инструктаж, а не ковыряться с посетителями. Какого черта эти олухи вообще ее к нему пропустили? Все наследие этого невыносимого капитана, педанта с не вовремя проснувшимся патриотизмом. Еще одна проблема, благо ликвидированная. Но поскакать пришлось. Почему он не согласился на предложение? Ведь все было просчитано, тщеславный карьерист должен был проглотить наживку целиком. Хваленое чутье? Но ведь и оно его подвело в итоге…

— Итак, мадам. Вы утверждаете, что поведение ваше не было вызывающим, вы находились в общественном месте в надлежащим внешнем виде, — выразительный взгляд на съехавшее декольте, едва прикрытое косынкой, — и не нарушали спокойствия.

— Господин исполняющий обязанности, — яду в голосе на три трупа, — непристойным поведением не грешу. Но ваш тон и вопросы наводят на мысль о том, что исполнять вы ничего не хотите. Вечер сулит вкусный ужин в приятной компании?

Гирро отвернулся, чтобы не демонстрировать этой виконтессе в костюме нищенки выражение своего лица. Как заговорила. А привели — строила из себя невинную жертву: бледна, испугана, печальна. Губы дрожат, платочек теребит, но упрямо стоит на своем. Тьфу, стерва!

— Вы не дослушали. Я могу опознать нападавшего, я его уже видела. Ну, конечно, она может его опознать. Хахаля своего, сутенера, кредитора, кого-там еще. Поставим фалькон на хахаля.

— Да что вы, сударыня! Это в корне меняет дело! — сдерживать саркастические нотки было почти невозможно.

— Загляните в Храм Чуда Оранского. Худощавый такой айн, из послушников или низшего клира. Лицо никогда не забуду — как маска. Весь серый.

Совладав уже со своим лицом, Эжен Гирро, помышляющий вовсе не о трапезе, как изволила предположить эта… особа, а о трех максимально быстрых и эффективных способах получения контроля над департаментом, обернулся и внимательно на нее посмотрел. От былой робости не осталось и следа. Потерпевшая смотрела в сторону, но под ее взглядом камин готов был погаснуть, запахнув пальто на груди точно броню, она недовольно постукивала ногой, ожидая, когда все это кончится. Минуточку.

— Когда это было?

— Неделю назад или больше. Но и потом…

— Что потом?

— За мной кто-то ходил. И вот позавчера в подъезде.

— Худощавый. Как маска. Храм. Это действительно меняет дело в корне. Прошу прощения, сударыня.

Черканув на листе несколько строк, Гирро выглянул из кабинета и подозвал Люса.

— Отнеси по старому адресу, — в полголоса приказал он мальчишке. — И скажи этим снаружи, чтоб никого ко мне не пускали.

Постояв немного лицом к двери, он нацепил самую свою обеспокоенную мину и повернулся к девице. Несколько решительных шагов, присесть рядом, не за стол, нет, нужно чтобы получилось очень и очень лично.

— Вы понимаете, что попали в большую беду?

— Да неужели? — да, не удачное начало.

— Простите мне мой тон, — он устало потер лицо и вздохнул. — Со всем этим бардаком, что творится последнее время в городе, я растерял всякую учтивость. Простите. Это назначение, смерть капитана, все дела свалились…