Дарина Стрельченко - Лавочка мадам Фуфур [litres]

– Ох, да хватить охать.

– Ох, да кто бы говорил!

Возможно, дело было в том, что бесконечно бояться невозможно. Ну а кроме того, я убедил её в том, что у нас есть отсрочка: как минимум месяц спокойной жизни. Конечно, сложно назвать такую жизнь – вечно настороже, вечно в движении, в тревоге за себя, в неведении о близких – спокойной. Но всё-таки… Всё-таки это было кратковременным облегчением. Я видел, она расслабилась. И сразу от этого похорошела и стала юней.

– Короче, Иляна. Не хочу я разбираться во всех этих белых дырах. Смотаюсь за Веником, когда придёт время, и закроем эту тему навсегда. А пока у нас есть целых тридцать беззаботных дней…

Тоша чихнул и с непривычки, не умея ещё обращаться со своим внутренним огнём, подпалил гамак.

– Ну… относительно беззаботных.

«Ну… почти тридцать».

На том и порешили.

Мы были в пути уже неделю, когда как-то вечером я попросил Иляну рассказать, как она познакомилась с Вениамином.

– О, это было забавно… Помнишь день, когда я рассказала, что сагитировать тебя прийти к Фуфур – моё последнее задание?

– Как такое забудешь.

– Мы отправились на её фабрику через несколько часов после нашего разговора. Ты связался с Веней, попросил его приехать… Мы, кажется, пришли все вместе, одновременно, с разных концов. Тогда-то и познакомились.

– А потом? Весь тот год, что я жил затворником у Фуфур, вы общались?

– Конечно. – Иляна подняла брови так, словно это было само собой разумеющимся.

– А… почему? Вы ведь были едва знакомы. У вас ведь не было ничего общего. Зачем вы начали встречаться?

Кажется, прозвучало чересчур по-детски. Иляна, мудрая девушка, ответила просто:

– Любые отношения начинаются со стадии едва-знакомства. Разве нет?

– Иногда это знакомство бывает весьма бурным. Гораздо более интересным, чем, например, встреча у ворот, – искоса глядя на неё, проронил я. Она кивнула:

– Ага, мощный фактор.

Не знаю почему, но я обожал, когда она использовала жаргонные словечки или слова-паразиты вроде «ага». Смотрел на неё и любовался.

– В конце-то концов! – вдруг вскочив и резко сжав кулаки, воскликнул я. – Я ведь знаю только о том, что было в прежней версии. Я же затёр её, в конце концов! И рассказал тебе обо всём этом сам! Сам! В тот день, когда впервые вернулся на год назад. Когда ты притворилась Веником, помнишь? И я выложил тебе всю историю вашего знакомства – ну, сколько знал. А ведь я мог выдумать что угодно. Так что теперь ведь нельзя назвать ваши отношения беспристрастными. Выходит, ты отталкивалась от того, что узнала о вас от меня. О! Я мог бы наврать, я мог бы вообще не упоминать Вениамина… Тебе бы и в голову не пришло, что он может тебе нравиться… Да и ему, возможно, не пришло бы… Что же я наделал…

Она подошла ко мне и примирительно коснулась плеча:

– Антон, ты перебарщиваешь. Ты, конечно, можешь гулять по временам, но ты не властен над чувствами других. Ты не можешь ни полюбить, ни возненавидеть за другого. То, что есть между нами с Вениамином, не зависит от тебя. Да, ты затёр первую версию нашего знакомства и год отношений. И что с того? То, что мы снова встретились и снова прониклись взаимной симпатией, лишь доказывает, что люди влюбляются не случайно, не в кого попало… Это как поставить эксперимент дважды и дважды получить тот же результат. Разве нет?

Я и сам понимал абсурдность того, что говорил. Конечно же, в этом деле ничего не зависело от меня. И всё-таки, если бы я не рассказал тогда Иляне о Вениамине, не допустил бы их встречи…

– Ой, ну перестань уже мерехлюндить, – попросила она. – Гляди, какая погода. У нас впереди – целые солнечные дни, целые дни пустоты и ничегонеделания. Чем ты занимался, когда колесил тут в одиночку? Покер? Шашки? Домино? Догонялки?

– Да, Илян, догонялки. Я убегаю, Фуфур догоняет… Очень интересная игра.

– Ой! Прости!

– Да ладно. Ничем я не занимался. Спал, ел. Много читал. И писал ещё. Вёл дневник. Списанное с чипа вперемешку с рукописным вводом – да вы видели. Как-то так.

– Хватит затворничества. Давай в карты.

– Только на желание.

Она сверкнула глазами:

– Нет.

– Нет так нет.

Прошло часа полтора. Иляна повозилась с драконами, насмотрелась в окно, нагулялалсь по почтовому вагону и снова подошла ко мне.

– Давай в карты!

– Только на желание.

На этот раз в её глазах было лукавство.

– Хорошо!

Наверняка она что-то замыслила. Но шансов на победу у неё всё равно не было – с моими-то невербальными способностями!

Мы начали с игры в деберц. Ракушка и Тоша с азартом следили за процессом. Перед тем как сдать карты, я напомнил:

– Играем на желание.

– Да-да.

Конечно, она проиграла.

– Не расстраивайся так сильно. Я был рад сыграть с такой соперницей.

– Ну и какое твоё желание?

– О, я приберегу его. В конце концов, у нас впереди много солнечных дней… Уж я найду чего пожелать.

Как-то вечером я спросил Иляну, что она собирается делать дальше.

– Дальше – это когда? – уточнила она.

– Дальше – это когда поезд остановится на конечной, Веник окажется с нами и вам придётся сойти. Если всё пройдёт удачно, впереди у вас будет целая жизнь… Много солнечных дней.

Она пожала плечами, пряча за беззаботностью горечь.

– Можешь не стараться казаться беспечной. Я же вижу, о чём ты думаешь на самом деле.

– И правда. Постоянно забываю об этом… Сложно привыкнуть, что твой друг умеет читать мысли.

– Читать мысли! – передразнил я, невольно напоминая себе одну знакомую мадам. – Мысли – это не книга, которую ты можешь листать как заблагорассудится. Мы не читаем мысли – мы считываем чужой невербальный поток.

– Цаца-ца! – пробормотала Иляна, сдерживая смех. – До чего ты порой похож на Фуфур!

– Так это её любимая фраза. Сколько раз она оставляла меня одного в хронокорпусе за то, что я говорил «читать мысли»!

– Оставляла одного?..

– Не притворяйся, что не поняла. И не делай такие большие глаза, Иляна, ты жутко красивая, когда у тебя такие большие глаза. Да, если я делал что-то не так, дерзил ей или пытался бунтовать, она оставляла меня одного в хронокорпусе. Мало приятного – проводить время вне времени, в полном вакууме. Без никого.

– Прости.

– Да за что, – отмахнулся я, пытаясь не пускать в себя старые воспоминания. И поскорее свернул тему: – Переводишь стрелки, Иляна. Ты так и не сказала, чем хочешь заняться потом – там – в будущем. Представим идеальный исход: мир совершенно очищен от фуфурианства. Что будешь делать? Кем хочешь стать?

– В юности я хотела быть флористом или скульптором.

– Ого, какая романтика. Какие древние профессии… – даже растерялся я.

– В том-то и дело. Сегодня в Полисе скульпторы не нужны, в крайнем случае архитекторы. А флористы – это уж совершенная утопия, как иллюстраторы или швеи, которые вышивают или вручную расписывают ткани…