Дарина Стрельченко - Лавочка мадам Фуфур [litres]

– Ты не думала перебраться в другую реальность?

– Я не была нигде, кроме Полиса.

– Разве это причина?

– Я совершенно не представляю, как живётся там – вокруг, вне.

– По-разному. Есть места, где всё совсем, совсем по-другому. Сравнивать разные реальности – это как сравнивать яблоки и, например… – я пошарил глазами по вагону в поисках подходящего образа, – например, оконные рамы. Разная форма, разная фактура, разное предназначение… Всё разное. Ну вообще всё. И это даже не самый яркий пример. Сравнивать реальности – это как сравнивать валенок и виноград, или как виноград и космос, или как банку и энергию… Или как кружево и мистерию. Как жанр литературы и луч, который преломляется в призме.

– Ох ты и расписался, – рассмеялась Иляна. – Спасибо за атмосферную картинку. И всё-таки – у тебя в багаже опыт технаря-кочевника. А я не бывала нигде дальше окрестностей Полиса.

– Я бы хотел сказать «поехали сейчас», – грустно сказал я. – И вообще-то могу…

– Но не буду, – подхватила Иляна со вздохом.

– А что? Это решило бы гору проблем, правда, это было бы очень частное решение. Для нас двоих.

Ракушка возмущённо фыркнула. Я в который раз убедился, что драконы отлично понимают человечий без всяких переводчиков, и поправился:

– Для нас четверых. Умчались бы куда-нибудь… Куда-нибудь так далеко, куда даже Фуфур не протянула ещё свои загребущие лапки.

– И жили бы там долго и счастливо до тех пор, пока она не протянула бы туда свои загребущие лапки, – кивая, закончила Иляна. Твёрдо произнесла: – Антон, её нужно остановить. Давай отложим вояж на потом. Давай сначала закончим с ней.

– Да, хорошо… Только вот продолжать вояж вы будете уже с Вениамином. А у меня впереди долгая дорога с Фуфур. Бесконечная дорога.

Иляна замолчала и ещё долго не произносила ни слова. Драконы тоже притихли. Может быть, представляли себе мои перспективы. Царство уныния, конечно, но и ладно. А то за моей напускной весёлостью ни один и не задумался о том, каково мне на самом деле. Вот она, обратная сторона того, когда читать мысли в компании умеешь ты один…

Так – за разговорами, молчанием и раздумьями – тянулись наши солнечные дни. Погода стояла невероятная: за окном была самая яркая весна из всех, какие я только видывал. Взмывали в воздух золотые бабочки одуванчиков, по обе стороны рельсов светились нежные ландыши, проносились, похрустывая лепестками, поздние подснежники. Ещё день-два, и польётся, польётся из земли горячая хрупкая зелень. Какая весна. Какая чудесная, невероятная, последняя моя весна.

Поезд мчался, безжалостно мчались дни, что-то внутри меня закипало, и я знал: вот-вот. Ещё несколько деньков, и я буду готов. Готов остановиться. Попрощаться с Кушей и Тошей, отпустить Иляну, выйти навстречу Фуфур, заставить её вернуть моего друга и наконец зацапать её в этот вагон, в этот поезд и увезти далеко-далеко, где ни она, ни я уже не сделаем никому ничего дурного. Но прежде… Прежде – у меня оставалось маленькое желание, нечестно выигранное в карты. Я всё продумал. Никто ни о чём не узнает – потом.

– Моя чудесная весна.

– Что?

– Нет-нет, ничего. Приятного аппетита.

Мы сидели за вечерним чаем. Драконы резвились у окна, Иляна держала на коленях книгу. Я молча глядел на её профиль, обдумывая, как расскажу ей о том, чего хочу.

– Выкладывай, – вдруг попросила она, откладывая книгу.

– И кто из нас умеет читать мысли? – проворчал я, оглядываясь на драконов. Кажется, Ракушка была всецело поглощена Тошей: они мастерили куклу из газет и соломы. Таких кукол у Тоши был уже целый хоровод.

– Когда ты так задумчиво жмуришься – это верный сигнал того, что ты хочешь что-то сказать.

– Задумчиво жмурюсь? – с негодованием переспросил я.

– Да-да. Ну давай, выкладывай.

Я почесал небритую щёку. Улыбнулся ей – спокойно и дружески.

– Завтра.

Она поняла сразу. Кивнула, оглянулась на дракончиков, посмотрела на меня и ответила такой же улыбкой.

– Я хочу, чтобы ты исполнила моё желание – то, которое я выиграл в карты.

Она спросила глазами: что за желание?

– Я хочу признаться тебе… кое в чём. Чуть позже. Когда улягутся драконы.

«Я хочу признаться тебе»… Как глупо, как картинно это звучит. Как оскомина от незрелой хурмы.

– Хорошо, – без всякого удивления ответила она.

– А пока я побуду один, ладно? Я не захочу ужинать, обещаю.

Она ещё раз кивнула и окликнула питомцев:

– Куша, Тоша, айда гулять!

Драконы с радостью понеслись выгуливаться на открытой платформе. Иляна ушла следом. Я забился в угол и просидел в одиночестве до самого заката. Когда вокруг стало совсем темно, ветер улёгся, и за шумом поезда я услышал, как копошатся на платформе драконы. Судя по звукам, Иляна укладывала их спать. Я подумал было, что они замёрзнут дрыхнуть на открытом воздухе, но потом вспомнил – они же драконы. Это мы их изнежили. А им такое приволье, наоборот, в радость, в сласть…

Кажется, я уснул. Мне снилось, что вагон тряхнуло, я вывалился на обочину, но не остался лежать, а вскочил и попытался догнать уходящий поезд. Не помню, получилось или нет: в вагон вошла Иляна, и я проснулся.

– Привет, – поздоровалась она.

– Привет, – немного насторожённо ответил я, потирая глаза.

Не таким хотел я предстать в решительный момент перед ней. Да и ничего не успел приготовить…

– Можешь чуточку подождать?.. На улице? – извиняющимся тоном попросил я, чувствуя себе невероятно жалким. Она пожала плечами, кивнула и вернулась на открытую платформу. Я снова остался один. Вскочил на ноги. От мысли о предстоящем сон сдуло, как сухую паутину.

Я собирался сделать это – транслировать картинку на другого в настоящем времени – впервые, а потому решил не быть слишком масштабным. Отошёл к стене и мысленно отгородил небольшой угол, где собирался создать соответствующую атмосферу. Обежал взглядом пространство, стараясь запомнить детали как можно чётче. Закрыл глаза и представил то, что планировал нарисовать. Конечно, всё это будет выдумкой, всего лишь чем-то вроде голограммы. От моих картинок ящики не станут мягче, а мешковина не обратится бархатом. Но это лучшее, что я могу предложить ей сейчас.

Открыв глаза, я постарался наложить картинку на окружающую меня реальность. Медленно и мучительно сумерки поплыли лёгкой рябью. Я сосредоточился, чувствуя, как в затылке задребезжала вяжущая боль. Но мне в награду из окна потянуло свежим ночным ветром, который всколыхнул прозрачные занавески и прошёлся по светлой скатерти стола. На сквозняке затрепетали лепестки огромных нежно-розовых и белых пионов. На зеленоватых бутонах заиграли блики света. Местами иллюзия вышла до того реальной, что на узких листьях, например, вздрагивала от ветра сажа, летевшая от окна, а стеклянная ваза причудливо искажала вечерний свет. С отстранённым удовлетворением я подумал, что это вообще-то тонкое мастерство – вот так запросто переплетать реальность и иллюзию…