Стивен Эриксон - Дань псам. Том 2 [litres]

На вид…

В переулке пять Гончих Тени отступали, бессильные перед совместным колдовством Злобы и Зависти. Магия обдирала шкуры. Кровь текла из носов. И со всех сторон силы пытались раздавить их, уничтожить.

Извиваясь, побитые псы пятились шаг за шагом.

А дочери Драконуса приближались к своему трофею.

К мечу отца.

Который должен принадлежать им по праву рождения. Разумеется, и Зависть, и Злоба понимали высокую цену терпения. Да, терпение приносит желанные плоды.

Гончие им не ровня – ни по силе, ни по дикой воле.

Долгое ожидание почти подошло к концу.

Сестры почти и не заметили тихого появления кареты позади Гончих. Увы, этого не скажешь о том, кто, выйдя из кареты, устремил на них странный звериный взгляд.

Этот уверенный, смертельный взор принизывал насквозь.

Сестры остановились. Колдовство растаяло. Гончие, истекая кровью, дымящейся в утреннем свете, хромали в сторону павшего носителя Драгнипура.

Зависть и Злоба застыли. Вожделение пришлось запихивать обратно в крохотный долгий ящик. Планы пришлось срочно менять. Терпение… ну да, терпение снова выходит на сцену.

Ну что ж, может быть, в следующий раз.

Яростная битва внутри почти разрушенного дома завершилась. С бьющимся сердцем, Самар Дэв осторожно приблизилась. Она пробралась по груде камней и разбитых балок, обогнула оставшуюся почти нетронутой внутреннюю стену и увидела двух неподвижных гигантов.

Тихий стон сорвался с ее губ. Она неуклюже попыталась подобраться поближе и через мгновение плюхнулась на кусок оштукатуренной стены, глядя на разодранную искромсанную голову умирающего медведя.

Гончий пес, наполовину придавленный тушей гигантского медведя, уже еле дышал; из ноздрей пузырилась красная пена, вдохи становились все слабее и наконец после еле слышного вдоха он умер.

Самар Дэв снова посмотрела на бога, который преследовал ее, нависая, вынюхивая… ища… чего?

– Чего? – спросила она хриплым шепотом. – Чего ты хотел?

Единственный уцелевший глаз бога чуть двинулся в окровавленной глазнице. В нем была только боль. И потеря.

Ведьма вытащила нож. Нужно это? Не просто отпустить его? Прочь из несправедливого, бессердечного существования? Последний из своего рода. Забытый всеми…

Что ж, я не забуду тебя, друг .

Она опустила нож, окунув лезвие в лужу крови у головы медведя. Она прошептала слова связывания и повторяла их снова и снова, пока последний свет жизни не погас в глазу бога.

Неся в лапах двух Гончих и зажав третью в пасти, Тулас Остриженный мог лишь злобно встряхивать зверей, поднимаясь все выше над горами к северу от озера Азур. Впрочем, мог сделать еще кое-что. Мог сбросить их с громадной высоты.

Что он и сделал. С превеликим удовольствием.

– Погодите! Погодите! Прекратить! Прекратить!

Искарал Прыщ выбрался из кучи дерущихся, рычащих, плюющихся и ворчащих бхокаралов, из массы спутанных, выдранных волос, грязных тряпок и колючих пальцев ног – это была его жена – и огляделся.

– Идиоты! Его даже и близко уже нет! Гы, поздно уже! Гы! Этот гнусный, склизкий, гнилой краснопузый кусок дерьма! Нет, отвали, обезьяна.

Он вскочил на ноги. Мулица стояла одна.

– Ну что с тебя толку? – Он помахал животине кулаком.

Могора выпрямилась, поправляя одежду. Потом высунула язык, который словно целиком состоял из пауков.

Увидев это, Искарал Прыщ ощутил рвотный позыв.

– Боги! Неудивительно, что ты умеешь делать такие штуки!

Она хихикнула.

– А как ты молил – еще!

– А-а!.. Если бы я знал, я молил бы о другом!

– И о чем же ты молил бы, милый?

– О ноже, чтобы перерезать себе горло. Только посмотри. Меня всего искусали!

– Да, у них такие острые зубы, у этих бхокаралов…

– Да не они, черствая булка. Меня покусали пауки!

– И поделом тебе! Напоил ее до бесчувствия? Иначе она ни за что не согласилась бы…

– Сила! У меня есть сила! И ей нельзя противиться, это всем известно! Мужчина может выглядеть слизняком! Его волосы могут висеть, как язык бхедерина! Он может быть ростом по колено и соответственно сложенным – может вонять, может жевать свою ушную серу, все это не важно! Если у него есть сила !

– Ну так в этом беда нашего мира. Вот почему уроды не вымирают. – И она улыбнулась. – Вот почему мы с тобой созданы друг для друга! Давай родим детей, сотни детей!

Искарал Прыщ бросился к мулице, забрался на нее и поскакал прочь.

Мулица шагала, не обращая внимания на всадника, колотящего и подгоняющего ее, и Могора не торопясь шла рядом.

Бхокаралы, ворковавшие и приводящие себя в порядок в празднике примирения, взвились в воздух и кружили над головой своего бога, как мошкара над самой сладкой в мире кучей дерьма.

Из задумчивости Хватку вырвал надвигающийся грохот в странной пещере, и она уставилась на изогнутую каменную стену; изображение расплылось, словно фургон пришел в движение.

Если громадина действительно ворвется в пещеру, Хватке не жить, ведь некуда спрятаться от вздыбленных лошадей и качающегося фургона.

Нелепый способ погибели души…

Фургон появился в порыве жуткого ветра – призрачный, почти прозрачный; лошади промчались сквозь Хватку, мелькнул образ безумного возчика – выпученные глаза, ноги в каких-то лубках растопырены. И пассажиры – на крыше фургона, по бокам, с испуганными трясущимися лицами. Все это пронеслось сквозь нее и пропало…

А прямо перед ней появился всадник, натянувший поводья – человек и его конь были реальными, плотными. Искры брызнули из-под копыт, конь задрал безглазую голову. Хватка испуганно отшатнулась.

Проклятые трупы! Вглядевшись в конника, она выругалась.

– Я тебя знаю!

Одноглазый всадник, окруженный запахом смерти, успокоил скакуна. И сказал:

– Теперь я Вестник Худа, капрал Хватка.

– О, это повышение?

– Нет, это проклятый приговор, а ты не та, с кем я должен встретиться, так что хватит издевок – послушай меня…

– Да с чего? – возмутилась Хватка. – Что я тут делаю? Что Худу еще нужно от меня, чего он не получил уже? Знаешь, передай лучше сообщение ему! Я хочу…

– Я не могу, Хватка. Худ мертв.

– Худ что?

– Владыка Смерти больше не существует. Он ушел. Навсегда. Слушай, я скачу к богам войны. Понимаешь, носительница торквеса? Я скачу ко всем богам войны .

Носительница торквеса? Хватка обмякла.

– Вот дерьмо…

И Ток Младший заговорил, и рассказал Хватке все, что она должна была знать.

Когда он закончил, она, бледная, уставилась на него; он подобрал поводья и собрался продолжить путь.

– Погоди! – сказала она. – Мне нужно выбраться отсюда! Как это сделать, Ток?

Мертвый глаз в последний раз взглянул на нее. Ток показал на тыквы вдоль каменных стен.