Матьё Габори - Сумеречные королевства

— Ты обрекаешь себя на гибель!

Она не обратила никакого внимания на мое предостережение и медленным шагом двинулась к нашим врагам. Эхидиаза подхватила Танцоров, которые съежились у нее в руках.

Эвельф поднесла ладонь к лицу монаха. Тот отпрянул, но оружия не поднял. Его собратья, переминаясь с ноги на ногу, тихо постанывали и пожирали глазами сестру. Она сделала еще один шаг и снова протянула руку. Священник склонил голову к плечу, казалось, он растерялся. Пальцы Эвельф коснулись обезображенной щеки, пробежали по шрамам, змеящимся по этому ужасному лицу. Расстрига довольно заурчал. Его товарищи больше не обращали на нас никакого внимания, они были околдованы красотой Эвельф, которая наклонилась, чтобы поцеловать покрытые шрамами губы литургийца.

— Это отвратительно! — возмутилась Тень.

— Я так полагаю, что в данную секунду она пытается спасти нам жизнь.

Тело Эвельф выдавало, сколь она напряжена.

— Идем вперед! — тихо скомандовал я Эхидиазе.

Очень медленно мы миновали священников, которые по-прежнему словно не замечали нас. Ладони вспотели, очень осторожно я отодвинул того священника, что загораживал нам выход. Продолжая расточать легкие поцелуи, Эвельф двинулась за нами. Напоследок она поцеловала затылок монаха и побежала к нам. Мы успели преодолеть приблизительно двадцать локтей, прежде чем литургийцы проявили первые признаки тревоги. Очарование Эвельф больше не действовало.

— Бегите! — крикнул я.

Словно пробудившись от грез, монахи разом устремились к нам, испуская крики дикой ярости.

— Быстро, в лодку!

Обе женщины проворно прыгнули в лодку. Я принялся с жаром орудовать шестом, толкая суденышко к выходу из собора. Несколько священников бросились в воду, но мы уже проплывали окно-розу.

Вода болот покраснела от крови. На понтоне валялись безжизненные тела горгулий и литургийцев, поубивавших друг друга.

Смерть горгулий ошеломила меня: я уже начал считать, что моя верная стража непобедима. Кроме тех вражеских солдат, что остались в соборе, казалось, вокруг не было ни единого выжившего.

— Лошади, нам нужны лошади, — кричала Эвельф.

Я причалил лодку к берегу, недалеко от понтона, судорожно размышляя над тем, что нам делать дальше. Бросив взгляд через плечо, я заметил священников, барахтающихся в горьковато-соленой воде. Надо ли попытаться их уничтожать, прежде чем эти чудовища окажутся на суше?

— Хозяин, даже и не думай! — возмутилась Тень. — Их слишком много. Твоя сестра права: лошади!

Мы припустили по дороге, ведущей к моему фургону.

Добежав до него, мы обнаружили солдат и рыцарей, убитых неприятелем. Где же спрятался Оршаль со своими людьми?

— Тобальд? — закричал я. — Тобальд?

— Хозяин, он погиб, нет никаких сомнений! Давай не будем терять времени зря…

Все лошади тоже погибли в этой чудовищной резне. Эвельф могла идти пешком, но Эхидиаза так устала, что валилась с ног.

— Надо бежать, — сказал я волшебнице. — Твоя магия, она сможет нам помочь?

— Нет, — призналась хореограф. — Мои Танцоры вымотаны так же сильно, как и я. Оставь меня, Агон. Бери Эвельф и уходи.

Я обратился к рапире:

— Ты поддержишь Эхидиазу. Завладеешь ее сознанием и возьмешь ее усталость.

— Но…

— Это невозможно?

— Нет, возможно, но я должна знать, как далеко могу зайти.

— Дьявол тебя побери, объясни, что ты имеешь в виду!

— Если она откроет мне свой разум, и я в него проникну, то сделаю все, чтобы разлучить вас навсегда.

— Ради всего святого, о чем ты говоришь?

— Я не против присутствия твоей сестры. Но не желаю видеть ее, Эхидиазу.

— Ты что, ревнуешь? Нашла время…

— Монахи приближаются, хозяин. Будет лучше, если мы бросим ее здесь.

— Дрянь! Как ты смеешь злоупотреблять нашим положением?

— Все ради твоего же блага, хозяин.

Оставить Эхидиазу здесь, прямо на дороге… Дилемма, навязанная рапирой, сводила меня с ума. Фигуры обугленных священников уже показались в тумане. Я не мог смириться с мыслью, что мне придется отказаться от хореографа, потерять ее навеки. Но Тень не оставила мне выбора.

— Эхидиаза, возьми ее. — Я протянул женщине рапиру.

— Зачем?

— Не спрашивай.

Она зажала эфес в кулачке и вздрогнула. Взгляд хореографа затуманился, голос, которым теперь управляла Тень, произнес:

— Вот, хозяин. Можем трогаться в путь…

Эхидиаза, подчиняясь внутреннему приказу, быстрыми скачками понеслась по дороге.

Я бежал впереди, ведя обеих женщин по болоту. Наши преследователи неоднократно теряли след, но они организовали настоящую облаву. Перед нами вырастали новые и новые монахи, и нам приходилось поворачивать, петлять, возвращаясь к собору, а значит, и к тем, кто шел за нами. Понемногу усталость взяла свое. Одна только Эхидиаза продолжала бежать как и раньше, но ее взгляд оставался пустым. Я попытался несколько раз заговорить с ней, подбодрить ее, однако Тень, завладевшая разумом Эхидиазы, больше не обращала на меня никакого внимания. Я подозревал, что рапира воспользовалась выдавшимся случаем и теперь с наслаждением копалась в душе Эхидиазы и делала все, что ей вздумается.

Рассвет не заставил себя ждать, казалось, что все ургеманцы покинули этот район. Наши преследователи не отставали, а у меня уже начало сводить судорогой ноги. Я очень надеялся встретить кого-нибудь из проводников, но священники превратились в единственных хозяев окрестностей Адельгена. Если продолжим двигаться в том же темпе, то мы пропали. Я не прихватил с собой шарф Амертины, и уже скоро солнечный свет ослепит меня. Эвельф сдалась первой. Она рухнула на землю, ее лицо перекосилось от боли.

— Сестренка, мы не можем останавливаться, не теперь. — Я попытался ее поднять.

— Нет, я больше не могу. Все бесполезно.

— Я понесу тебя.

Я хотел взвалить сестру на спину, но ноги подкашивались.

— У меня ничего не получается… Тень, ты можешь нам помочь? — обратился я к Тени в теле Эхидиазы.

— Если я покину ее тело в данную секунду, то она умрет, Агон. Вся та усталость, что я взвалила на себя, единым махом перетечет в Эхидиазу, ее сердце просто не выдержит и разорвется.

Обреченность во взгляде Эвельф приводила меня в отчаяние. Я подумал о цистре, забытой в фургоне. Могли ли Аккорды помочь нам? Я не успел толком поразмыслить об этом: Эхидиаза испустила сиплый крик, ее тело содрогнулось и осело прямо на дорогу. Я подскочил к ней и схватил эфес Тени.

— Это единственный разумный выход. Плачь, хозяин, плачь, но при этом позволь мне действовать…

Я слишком поздно понял, что Тень с радостью воспользовалась моим горем и завладела моим рассудком. Мое сознание поплыло, и я стал Тенью.