Матьё Габори - Сумеречные королевства

Лица эмиссаров стали донельзя изумленными. Несмотря на все слухи, в которых упоминались приграничные стычки между литургийцами и жанренийцами, дипломаты искренне верили в нерушимый союз между Амродом и Литургом.

— Вас это удивляет, — продолжил жанрениец. — Однако у меня никогда не было намерения отдать этим святошам хоть пядь земли.

Он с гримасой вытащил себя из кресла и принялся мерить широкими шагами шатер.

— Королевства больше нет, — говорил он, не глядя на послов. — Только армии. И уже скоро моя армия построит новое королевство на останках Ургемана и Жанрении.

Все шесть иноземных эмиссаров от неожиданности поперхнулись.

— Но вы не принадлежите к королевской крови, — выдавил из себя ландграф.

— Крови? Неважно, какого цвета твоя кровь, главное, что сейчас именно она орошает эту землю, чтобы сделать ее плодородной.

— Следовательно, вы намерены захватить Жанрению? — спросил один из модеенских дворян.

— Я довольствуюсь тем, что вернусь туда.

— А наши гарантии? — поинтересовался ландграф.

— Вы их уже получили. Я сброшу литургийцев в море. Можете успокоиться. Передайте вашим хозяевам, что в самое ближайшее время Жанрения и Ургеман станут единым целым. Больше мне нечего им сказать.

По дороге к своему лагерю дипломаты красноречиво молчали. Они поняли, что война стала единственным выходом из сложившейся ситуации. Их страны будут вынуждены вмешаться. Безумие жанренийского генерала привело послов в ужас. Они должны как можно скорее встретиться с Верховным Литургом и побеседовать с ним вдали от нескромных ушей. Они навяжут ему альянс, чтобы поймать в ловушку жанренийскую армию. А затем как-нибудь избавятся и от литургийцев.

В эту ночь ни один из послов так и не смог заснуть.

Боэдуру потребовалось три дня и три ночи, чтобы установить местонахождение жанренийских пол у ночников. Гном трудился без отдыха. Он питался аккордами органа, он забыл об изувеченном теле, лишь бы помочь нашей борьбе.

Музыкант повелевал шепотом. Был ловцом слухов. Вот какова была отведенная ему роль. И Боэдур взялся за нее с таким пылом, что брат дежурил рядом с калекой, волнуясь о его здоровье. Мозолистые руки воина нежно касались немощных ручонок артиста, и шепот никогда не стихал.

Ночью третьего дня мы наконец узнали имена загадочных пол у ночников, которые плели интриги в тени Амрода.

Мандиго, Дифом и Эссим.

Оршаль с Арбассеном не были удивлены, когда услышали эти имена: троица пол у ночников зарекомендовала себя изощренными палачами Танцоров. По словам цензора, их история была неразрывно связана с историей Жанрении и ее академиями.

— Насколько я знаю, это трио всегда работало вместе, — очень серьезно сказал Арбассен. — Они основали академию, практика которой не раз осуждалась другими членами Магической криптограммы. Эти пол у ночники заложили основы «братоубийственной магии», ни больше ни меньше. Без сомнения, это самая худшая из всех магий, которую можно получить с помощью Танцоров. Эта троица заставляла малышей убивать друг друга… Черные маги пытали Танцоров до тех пор, пока собратья не убивали одного из них, лишь бы избежать страданий. Одно время даже жанренийские власти начали волноваться из-за количества изувеченных и убитых Танцоров в этой академии. У меня остались лишь смутные воспоминания. Кажется, кто-то говорил, что три года назад вмешались жанренийские цензоры, и академия была закрыта. На какое-то время Мандиго, Дифом и Эссим пропали из виду.

Оршаль выглядел обеспокоенным. Он беспрестанно задавался вопросом об истинных намерениях наших врагов, и полагал, что им мало завоеваний Амрода, что они не удовлетворят амбиций трех пол у ночников. «Они пришли не только для того, чтобы возвести на трон магию, — заверил нас Оршаль. — Они мечтают завладеть огромными богатствами этой страны. Вот их цель. С помощью этих богатств черные маги, свободные от оков Магической криптограммы, смогут вести любые исследования. Они хотят стать как можно ближе к Танцорам и пить их жизни».

Бесценная информация, полученная Боэдуром, позволила нам узнать, что трое пол у ночников обосновались в самом сердце Квартала Тысячи Башен.

— Я провел немало времени в этом квартале, — уточнил Аракнир. — И то, что я увидел, мне не нравится. Серые огры в огромном количестве. Сначала я думал, что они просто там живут, но нет. Огры там для того, чтобы защищать магов. Эти типы весьма опасны. Плюс ко всему за улицами постоянно следят жанренийские патрули. И это не считая стационарных караульных постов. Чтобы добраться до пол у ночников, надо проскользнуть незамеченными мимо всех этих солдат. Если они забьют тревогу, у нас не будет ни малейшего шанса совершить задуманное.

Мы согласились с мнением гнома. Враг не должен заподозрить наше присутствие. Мы должны нанести всего один удар, застать магов врасплох, не оставить им времени и возможности подготовить защиту. Из обрывков разговоров, подслушанных Боэдуром, мы знали, что жанренийские пол у ночники уже уверились, что они выиграли партию. Они даже и помыслить не могли, что кто-то проник в их замыслы. Это был наш единственный козырь.

У нас не осталось времени, чтобы терять его попусту: магия Арбассена, защищавшая таверну, в которой мы остановились, слабела с каждым часом. Мы снова устроили совет, чтобы уже до рассвета обговорить все детали задуманной вылазки. За отсутствием времени мы не успели обзавестись пергаментом и перьями, и потому Аракнир принялся чертить план местности прямо на массивной дубовой столешнице. Врожденный талант и опыт, приобретенный в недрах «Угольника», помогли гному так ловко процарапать стол, что уже через несколько минут перед нами простирался миниатюрный Квартал Тысячи Башен, как бы увиденный с неба.

Эвельф первой нарушила молчание, воцарившееся в зале. Про себя я отметил, что ее аквамариновые глаза стали еще темнее, а волосы, которые обычно поддерживал изысканный обруч, подчеркивающий необыкновенную красоту лица, сейчас беспорядочно спадали на плечи густыми локонами. Казалось, что сестра хочет, чтобы ее лицо оставалось в тени.

Молодая женщина положила пальчик на крест, которым было отмечено то место, где, по мнению Боэдура, обосновались трое жанренийских пол у ночников.

— Допустим, что нам удастся проникнуть в одну из дверей здания. Но сколько времени нам понадобится, чтобы добраться до этой башни при условии, если мы будем бежать?

— Много, слишком много, — ответил Арбассен.

Иногда в синих глазах цензора загорался странный огонек. Мой друг словно переносился в иное место, в собственные воспоминания. И эти воспоминания были связаны с Эхидиазой. Он старался не показывать виду, что тоскует, всячески скрывал свои чувства. Но я-то знал, что Арбассен любил ее, хотя никогда и не признается в этом. Он любил ее по-своему, как может любить цензор Криптограммы и плюс к этому искушенный убийца. И вот Эхидиаза погибла. По моей вине. Я попытался поймать взгляд Арбассена, но он уставился на план, вырезанный на столе.