Матьё Габори - Сумеречные королевства

Перспектива покинуть «Искру» заставила меня покрыться ледяным потом. Здесь я обрел тихую гавань, это место стало мне дорого. Присутствие Эхидиазы превращало долгие ночи в праздник. Я привык к нашим коротким беседам, в которых мне порой чудился едва уловимый намек на чувство, желание. Конечно, мы никогда бы не признались в этом друг другу. Да, мы держались на расстоянии, но вот сейчас мне показалось, что Эхидиаза разделяет мою печаль, что на одно мгновение ее глаза затуманились слезами, что она тоже жалеет о тех ночах, которые мы никогда не проведем вместе. Я поспешил обратиться к Тени, чтобы она развеяла морок, изгнала красавицу из моих мыслей. Рапира с радостью повиновалась и тут же наводнила мое сознание идиллическими и наивными картинами, в которых мы с Эхидиазой представали стареющей супружеской четой, окруженной детьми со злыми глазами.

Эхидиаза махнула рукой, показывая, что «аудиенция» закончена. Я хотел что-то сказать, попросить не гнать меня вот так, толком не попрощавшись… В последнюю секунду меня удержал Арбассен, который сдавил мою руку. Я молча последовал за цензором.

— Это бы ни к чему не привело, — сказал Арбассен, когда мы спустились к подножию лестницы. — Будь осторожен. Эхидиаза не шутила. Пол у ночники пойдут на все, чтобы найти тебя. Прощай, мой друг.

Я пожал протянутую руку и поспешил уйти. В коридоре, ведущем на улицу, я мимоходом кивнул Дрому, который, однако, перегородил мне проход своей лапищей.

— Аракнир ушел. Это твоя вина. Ты предал его.

«Определенно», — подумал я, улыбнулся огру, отодвинул его руку и переступил через порог. Дверь с сухим щелчком закрылась за моей спиной. На улице снова шел снег: крупные белые хлопья вознамерились укутать саваном этот проклятый город, с которым я никак не мог расстаться.

Впервые после отъезда из Школы Ловцов Света я развязал ремешок, стягивающий волосы, и позволил длинным белым прядям рассыпаться по плечам. Я больше не испытывал отвращения к сумеречной школе. События последних дней, сражение в «Искре» научили меня смирению. В Школе Ловцов Света я, почти не раздумывая, подчинился воле мэтров, участвующих в заговоре, надеясь, что за свои «подвиги» получу чудесный приз — магию. О, я наивно полагал, что освою высокое искусство всего за несколько уроков. В реальности все обстояло иначе: я лишь прикоснулся к тайнам Аккордов и истинной магии. В настоящее время мне необходимо запастись терпением и превратить свой чердак в учебный класс. Меня вынудили скрываться. Прекрасно! Значит, надо использовать незапланированное отшельничество для оттачивания мастерства аккордника, для занятий с Танцором. Тень, слушавшая мои мысли, пришла в восторг:

— Ну наконец-то ты стал прежним… А я уже и не надеялась, что ты вспомнишь о гордости. Эхидиаза превратила тебя в тряпку. Теперь ты свободен. Я счастлива, если бы ты знал, как я счастлива…

Я послал своей подруге мысленную улыбку и с легким сердцем устремился к улице Терпкой.

В некотором отдалении от Агона возникла чья-то фигура. Приплясывающий от нетерпения мужчина оставлял глубокие следы на снежном ковре, устилавшем улицу. Психолунник смотрел на предателя, чья наглая беспечность обжигала душу мстителя. Уже скоро Агон де Рошронд поплатится за свое преступление.

Нищий, устроившийся в подворотне, заорал от ужаса, разглядев лицо Элиоса. Агон обернулся. Но он увидел лишь проулок, заметенный снегом, да нищего, прикрывающего рот дрожащими руками. Психолунник растворился в хохочущей метели…

Лерсшвен ненавидел посещать убежище черных фей. Мерзкие создания внушали фэйри отвращение. Но он нуждался в них, нуждался в их таланте повитух. Затменник погладил пальцем невидимого Танцора, растянувшегося на его плече. Верный друг, незаменимый союзник, именно он позволил Лерсшвену стать одним из самых могущественнейших магов королевства. Только сейчас фэйри не желал думать о королевстве, по крайней мере не в данную минуту. События развивались так стремительно, что искушенный интриган нуждался в передышке. Ему требовалось все взвесить, взглянуть на происходящее со стороны.

Как же нелегко было убедить черных фей помочь ему. А теперь их надо постоянно успокаивать, и Лерсшвен раз за разом с удвоенной энергией повторял свои доводы.

Не в силах сдержать раздражение, фэйри поглубже запихнул руки в карманы. Он попытался забыть о причинах, заставивших его выйти этим ранним утром на улицу, и принялся разглядывать прохожих. Их нелепые, неуклюжие фигуры в тяжелых зимних одеждах забавляли мага. Танцор окружил тело хозяина защитным коконом, сохраняющим тепло, но все же Лерсшвен набросил на плечи плащ, дабы не привлекать лишнего внимания. Зимняя стужа была бессильна перед магией Танцора.

Лерсшвен почти добрался до порта. Как же он не любил посещать Нижние кварталы. Как не любил это место, его обитателей. Грязь и болезни приводили затменника в неизменный ужас.

Вот, наконец, и нужная ему решетка. Лерсшвен приподнял ее и нырнул в тесный лаз. Резко уходящая вниз труба со ступенями-скобами вела к лорголийской клоаке, к городу под городом. Фэйри ухватился за ржавые поручни и начал спускаться. Труба выходила в галерею, на две трети затопленную водой. Как обычно, прямо у выхода из лаза его ждала лодка. Лерсшвен и не подумал прыгнуть в нее. Держась одной рукой за последнюю скобу, он хорошо отрепетированным импульсом пустил в полет своего Танцора. Синие искры затрещали и мгновенно сложились в слабо светящуюся в темноте изящную лесенку. Фэйри поспешил ступить на нее.

Оказавшись в лодке, затменник схватил шест, лежащий на дне, и оттолкнулся от стены. Эти проклятые черные феи нарочно выбрали самое отвратительное место Лоргола. Гигантские пятнистые крысы проворно семенили по карнизам, тянувшимся вдоль стен галереи, с интересом следя за лениво плывущей лодкой и ее пассажиром.

Цокот их когтистых лапок перекрывал тихий плеск воды. Лерсшвен беззвучно выругался. Он ненавидел тратить магию по пустякам, не хотел лишний раз утомлять Танцора, чтобы отпугнуть каких-то вульгарных грызунов. Но зверьки выглядели голодными, и вода их явно не смущала. Некоторые крысы уже бросились в подземную реку и теперь подбирались к борту лодки. Лерсшвен обреченно вздохнул. Он снова посадил Танцора на ладонь, а другой рукой принялся управлять отточенными до совершенства движениями малыша. Пальцы затменника уверенно руководили танцем невидимого существа.

Старая облезлая крыса уже влезла в лодку, когда Лерсшвен накрыл Танцора второй рукой. Тотчас его пальцы окутались языками пламени, которое полетело в первую крысу, осмелившуюся вскарабкаться на борт. Ее шерсть мгновенно вспыхнула. Товарки сгоревшей взволнованно заверещали. Тем не менее многие из них продолжили лезть в утлую лодчонку. И их тоже Лерсшвен встретил огнем. Крысы повернули в сторону берега в поисках более легкой добычи.