Майкл Муркок - Хроники замка Брасс [3 книги: Граф Брасс; Защитник Гараторма; В поисках Танелорна]

– Мы с Иссельдой отправляемся в Лондру, – сказал Хоукмун.

– С Иссельдой? Значит, всё правда. До меня доходили разные слухи: что Иссельда мертва, что граф Брасс погиб, – я не мог ни опровергнуть, ни подтвердить их, потому что моя память играла со мной какие-то странные шутки. Я уже сомневался, что верно помню ход событий…

– Все мы пережили этот опыт, – подтвердил Хоукмун. И он пересказал Фанку всё, что смог вспомнить (воспоминания были искажены, что-то он помнил лишь наполовину, о чем-то лишь догадывался) о своих недавних приключениях, которые казались ему нереальными, и о своих недавних снах, которые казались ему куда более осязаемыми. Фанк так и стоял у камина, заложив руки за спину и уронив голову на грудь, внимательно вслушиваясь в каждое слово. Время от времени он кивал, иногда бурчал что-то, очень редко просил пояснить какую-нибудь фразу. Пока он слушал, вошла Иссельда, одетая в толстую куртку и брюки для путешествия, беззвучно остановилась у окна и заговорила только к концу рассказа, когда смогла добавить кое-что со своей точки зрения.

– Всё правда, – сказала она, когда Хоукмун договорил. – Сны кажутся реальностью, а реальность – сном. Можешь ли ты объяснить это, мастер Фанк?

Фанк хмыкнул, потерев нос.

– Существует множество версий реальности, моя госпожа. Кто-то скажет, что сны отражают явления, которые происходят на других планах бытия. Прямо сейчас связи рвутся, но я сомневаюсь, что причиной тому стали эксперименты Калана или Тарагорма. Разрушения, вызванные их опытами, в основном уже восстановлены. Вероятно, гранбретанцы извлекли какую-то выгоду для себя из этого разгрома. Возможно, опыты немного ухудшили положение мира, но не более того. Их воздействие было минимальным. Они не могли вызвать такие сдвиги.

Я подозреваю причину посерьезнее. Подозреваю, задействованы силы настолько громадные и жуткие, что даже Рунный посох был отозван с этого самого плана бытия, чтобы участвовать в войне, которая до нас доходит лишь отголосками. В великой войне, в ходе которой судьба разных уровней существования будет предопределена на тот период времени, что обычно называют Вечностью. Я, друзья мои, рассуждаю о том, в чем сам мало разбираюсь. Я всего лишь слышал фразу: «Слияние Миллиона Сфер», которую произнес умиравший в горах Коммуназии философ. Эта фраза имеет для вас какой-нибудь смысл?

Слова были знакомы Хоукмуну, хотя он не сомневался, что никогда не слышал их раньше, даже в своих удивительных снах. И он сказал об этом Фанку.

– Я так надеялся, что тебе известно больше, герцог Дориан. Но я считаю, что эта фраза имеет громадное значение для всех нас. Я так понимаю, что вы теперь отправляетесь искать детей, пока я ищу Рунный посох. А как насчет слова «Танелорн»? Ни о чем не напоминает?

– Это город, – сказал Хоукмун. – Название города.

– Точно. Так слышал и я. Только в нашем мире я не нашел такого города. Он наверняка где-то в ином мире. Может, поищем Рунный посох там? Может, ваши дети найдутся там же?

– В Танелорне?

– В Танелорне.

Фанк предпочел задержаться в замке Брасс, поэтому Хоукмун с Иссельдой вдвоем забрались в полную подушек каюту большого орнитоптера. Впереди, в маленькой открытой кабине, пилот принялся двигать рычаги управления.

Граф Брасс и Фанк стояли перед дверью замка, наблюдая, как тяжелая металлическая птица начинает бить крыльями, а в следующую минуту диковинные моторы старинного летательного аппарата забормотали, зашептали и заворковали. Послышался треск украшенных эмалью серебряных перьев, последовал толчок, порыв ветра, отбросивший за спину рыжие волосы графа Брасса и заставивший Орланда Фанка схватиться за шапку, а затем орнитоптер начал набирать высоту.

Граф Брасс махнул рукой на прощанье. Машина слегка накренилась, поднимаясь над красными и желтыми крышами города, затем развернулась, чтобы не столкнуться с большой стаей диких гигантских фламинго, которые неожиданно взмыли над заводью на западе; с каждым ударом клацающих крыльев орнитоптер набирал высоту и скорость, и скоро Хоукмуну и Иссельде уже казалось, что они окружены только холодной и прекрасной синевой зимнего неба.

После разговора с Орландом Фанком Хоукмун пребывал в задумчивости, и Иссельда, заметив его настроение, не пыталась его разговорить. Наконец он сам развернулся к ней, мягко улыбаясь.

– В Лондре до сих пор есть ученые мужи, – сказал он. – При дворе королевы Фланы собирается множество ученых и философов. Может быть, кто-нибудь из них сумеет нам помочь.

– Ты знаешь о Танелорне? – спросила она. – О городе, который упомянул Фанк?

– Только название. Я чувствую, что должен знать больше. Я чувствую, что бывал там, по меньшей мере однажды, а может быть, и много раз, хотя мы оба с тобой знаем, что я там не был.

– А во сне? Ты не бывал там в своих снах, Дориан?

Он пожал плечами.

– Иногда мне кажется, что в своих снах я бывал повсюду, во всех эпохах Земли, и даже за пределами Земли и в иных мирах. И уверен я только в одном: существует тысяча других планет Земля, даже тысяча других галактик, а события нашего мира зеркально отображаются во всех остальных; точно такие же судьбы разыгрываются по немного иным сценариям. Вот только я не знаю, сами ли мы управляем своими судьбами, или же это делают другие, возможно, сверхчеловеческие силы. Существуют ли боги, Иссельда?

– Богов создают люди. Боженталь однажды высказывал предположение, что разум человека настолько силен, что способен сделать «реальным» что угодно, когда человек отчаянно нуждается в этом.

– Видимо, иные планы бытия реальны потому, что в какой-то момент нашей истории они понадобились множеству людей. Вероятно, так и создаются альтернативные миры?

Она пожала плечами.

– Вряд ли нам с тобой удастся это доказать, даже знай мы гораздо больше.

Оба тактично оставили эту тему, наслаждаясь величественными видами, проплывающими под ними в иллюминаторах. Орнитоптер неукоснительно держал путь на север, к побережью, миновав между тем звенящие башни Пари, Хрустального города, теперь уже восстановленного во всей красе. Солнечный свет отражался и преломлялся в десятках призм, шпилях Пари, созданных по нестареющим и засекреченным технологиям этого города. Путешественники созерцали целые здания, древние, раззолоченные, целиком заключенные в просторные и явно крепкие хрустальные конструкции с восемью, десятью и двенадцатью гранями.

Почти ослепленные всем этим блеском, они отодвинулись от иллюминаторов, чтобы снова видеть вокруг небо, наполненное мягкими, живыми красками, снова слышать деликатное, музыкальное звяканье стеклянных украшений, которыми жители Пари увешивали мощенные кварцем улицы. Даже военачальники Темной Империи позволили Пари уцелеть, даже эти безумные, кровожадные разрушители восхитились Хрустальным городом, и вот теперь тот был полностью восстановлен во всей величественной красе – поговаривали, будто дети в Пари рождаются незрячими и требуется три года, прежде чем их глаза начинают воспринимать повседневные картины, предстающие перед местными жителями.