Алексей Селютин - Выжить [СИ]

Я удивлённо вылупился на Казинса, мучаясь от смутных подозрений, а он только плечами пожал, да улыбнулся слегка. Мол, дело молодое, бывает.

— Ты должен понимать, Иван, — всё же сказал он. — После случившегося, моральные принципы рухнули на дно. Здешнее общество не ограничивает себя нравственными рамками. Они считают, что им позволено всё, ведь конец неизбежен. Они не сдерживают себя ни в чём, что касается удовольствий. Считают, что в их жизни и так мало радости, а значит не стоит себя в ней ограничивать.

— Как-то странно это звучит. А если кто-то посчитает, что для него удовольствие убить другого? Не станет ли тогда он себя в этом ограничивать?

— Смерть карается смертью, — жёстко ответил Казинс. — Даже здесь. Любой проступок чем-то карается. Любое нарушение правил ведёт к наказанию. Ведь благодаря правилам, мы выживаем и держимся, что называется, на плаву. Тот, кто не следует правилам общины, волен идти на все четыре стороны. Но все понимают, что идти некуда. Вокруг одна безнадёга, нищета и вырождение. А потому никто не стремится уходить. Тут всех всё устраивает… Идём за мной. Старейшина Элестин вон там, — он кивнул на закуток в дальнем углу, который был огорожен ширмой из широкой шкуры.

Фыркая от затхлого запаха плохо проветренного помещения, я переступал через нехитрые пожитки и индивидуальные лежбища, расположенные как попало. Казинс сказал пару добрых слов мужику в годах, который лежал у стены, закутавшись в шкуры, и ежеминутно кашлял. Подбодрил, заявив, что у него обычная простуда. Затем отодвинул ширму, за которой прятался тот самый старичок, которого я видел ранее. Он сидел за косым писчим столом, макал большое перо в ёмкость с жидкостью похожей на чернила и медленно выводил буквы в распахнутой настежь книге.

Я выглянул из-за его тощего плеча, в тусклом свете лучины пытаясь разобрать письмена, и закашлялся. Я без проблем смог разобрать написанное. Хоть я даже отдалённо не догадывался, что это за язык такой, разобрал первый заголовок без всяких усилий.

— Днём жаркого солнца второй половины лета 12-й зимы после появления в небе карающего огня, нежданно прибыл второй аниран и был встречен нами со всем радушием, — прочитал я вслух и опять неверяще затряс головой. — Обалдеть!

Старичок обернулся, словно только сейчас заметил, что ему мешают, прищурил старые, выцветшие глазки и удивлённо посмотрел на меня.

— Понимает нашу речь, понимает наши письмена, но всё же не один из нас, — загадочно протянул он слабым голосом. — Аниран, значит, он и есть! Приятный тебе вечер, аниран. Рад, что вы с элотаном почтили меня своими вниманием. Я ожидал вас.

— Старейшина Элестин, я нарисовал анирану приблизительную картину, чтобы он понимал, где оказался, — сказал Джон. — Он поверил далеко не во всё и преисполнен скептицизма. Я думаю, он до сих пор не может поверить, что очутился в мире, который в своём развитии намного отстаёт от нашего.

— Ваш чудный мир, о котором ты мне рассказывал, элотан, мне тоже кажется вымыслом. Но и я готов поверить, что он существует. А я самый большой скептик в этом мире, иначе не стал бы добровольно отказываться от сана. И если я готов поверить в твой мир, даже не посмотрев на него одним глазком, уверен, второй аниран поверит в наш. Ведь он увидит его своими глазами, — вполне логично вывел дедулька, отложил в сторону перо и внимательно посмотрел на меня.

— Меня зовут Иван, — я понял, что пришла пора представиться и первым сделал этот шаг.

— Отец Элестин, — коротко кивнул он. — Бывший первосвященник святого храма в Валензоне. Бывший третий претендент на церковную тиару Астризии. А в настоящем — опустившийся старик, ожидающий неминуемого конца. Принёс, элотан? — он вопросительно посмотрел на Казинса.

Тот кивнул и налил самогон в моментально подставленную деревянную чашу. Старичок жадно присосался, стараясь не пропустить мимо рта и капли, и блаженно закинул голову.

— Однако, — не сдержавшись, усмехнулся я.

— У меня одна радость в жизни только и осталась, — равнодушно пожал плечами тот и удовлетворённо выдохнул. — А теперь, аниран Иван, давай поговорим. Ты — один из наместников Божьих на земле и должен знать всё. Иначе как ты собираешься спасать мир?

Я закатил глазки и фыркнул.

— Моя реакция была куда ярче, — усмехнулся Джон. — Я вас оставлю. Не буду мешать. Старейшина, не забывайте на ужин выйти. Чаша секхи — это всё же не еда. И ты, Иван, приходи, когда позовут. А потом придумаем, куда тебя пристроить.

Едва Джон вышел, старичок задёрнул за ним ширму и мы остались в узеньком помещении, где два человека умещались с трудом. Не говоря уже о том, что слышать их мог каждый. Он долго смотрел на меня, изучал взглядом с ног до головы и ничего не говорил. Затем дыхнул перегаром и, наконец, предложил сесть рядом.

— Скажи мне, аниран, ты воин в своём мире? Ты, может быть, учёный муж? Или богатый купец? А может, великий полководец?

— Я никто из них, — пробурчал я. — Я всего лишь развлекал толпу, бегая по полю.

— Гладиатор!? — восхищённо воскликнул дед, а я лишь усмехнулся.

— Совсем нет. Я даже меча никогда в руках не держал.

— Как и элотан Джон, — расстроенно произнёс старейшина Элестин. — Вы оба посланники небес, но явно не те, кто станет «милихом»…

— Кем-кем, простите?

Старичок некоторое время разочарованно смотрел на меня, а затем продолжил:

— В «Книге Памяти Смертных», которая хранится в храме Обертона уже тысячи зим и которую я имел честь прочесть когда-то, написано, что на закате нашего мира должен появиться спаситель. После того как воссияет яркая звезда на небосводе и сообщит, что грядёт наказание за грехи наши мирские, придут анираны из иного мира. Они станут наместниками Бога на нашей земле и одному из них суждено стать милихом. Он станет или спасителем нашим, или погрузит мир во тьму. Это будет или великий воин, которому по силам совершать самые невероятные подвиги, или алчный страстолюбец, мечтающий лишь о сладостном чревоугодии. И оба они изменят мир до неузнаваемости. Один или спасёт нас. Или второй погубит.

— Мы с Джоном вас погубим? — хоть я слушал его внимательно, ухмылку не смог стереть с лица. Старичок говорил так, словно торжественно зачитывал текст за кафедрой, когда молитвы пастве читал. Но говорил он какую-то чушь.

— Вы с элотаном Джоном не единственные анираны, прибывшие в наш мир, — сухо сообщил он. — В Книге говорится, что всевидящий триединый Бог выбрал 12 достойных! 12 аниранов, которым не раз придётся сражаться друг с другом за право стать милихом. Или за то, чтобы милихом никто не стал, — прошептал он затем и опять уставился на меня, изучая реакцию.

А я чуть не поплыл. Сразу в голове всплыли воспоминания из моих мытарств. Я отчётливо вспомнил объеденного до костей бедолагу, на ладони которого обнаружил метку. Вспомнил голоса в голове и ту фразу, которая вырвала меня из жуткого сна: « 12-й прошёл активацию. Начинаем ». Тот голос я никогда не забуду. Я слышал его отчётливо и понимал, что мне это не приснилось. Теперь цифра 12, которая всплывала и в разговоре с Джоном, и в разговоре с этим дедушкой, окрасилась новым смыслом. 12 лет назад над этой планетой взорвалась звезда и их мир изменился навсегда. Женщины перестали давать потомство, а значит деградация и депопуляция неизбежны. А затем и вымирание. И вот спустя 12 лет появился тот, кто 12-м прошёл активацию. То есть я — 12-й аниран! 12-й из 12-ти избранных. Я — последний. И, как говорил кто-то в моём сне, теперь что-то начнётся…