Игорь Осипов - Некромант. Новелла о непутёвой ученице [СИ]

— Слышу, — шёпотом ответила Мира.

— Теперь положи ладонь на мертвеца. Он не укусит.

— Я не боюсь мёртвых. Я боюсь не справиться, — произнесла моя ученица.

— Не бойся. Это лишь чуть сложнее кошки. У тебя есть дар, и его надо просто научиться направлять в нужное русло. Сначала нетленность, иначе он быстро протухнет и станет бесполезным. К тому же завоняет на всю округу.

Мира положила тоненькую девичью руку на испачканную потёками крови кожу мертвеца. Племянница до сих пор была связана со мной нитью Миссаны, и потому я ощутил лёгкую брезгливость, исходящую от девушки, и холод неживого тела.

— Не забывай прислушиваться к сердцу и говори вслух, что ощущаешь. — Я чувствую его. Тук. Тук.

— Теперь закрой глаза и попробуй увидеть всего мертвеца изнутри. Его плоть и кровь. Его кости и потроха.

— Я не могу, — прошептала Мира. — Не получается.

— Представь, что твоя рука погружается в тело, и трогаешь всё это на ощупь, — произнёс я и осторожно надавил на запястье девушки.

Мира дёрнулась, пытаясь убрать ладонь от мертвеца, но я стиснул пальцы на её запястье, не давая этого.

— Он скользкий и мерзкий.

— Не открывай глаза. Терпи. Ты же хотела стать великой некрессой? Вот и терпи.

— Моя рука проткнула его кожу.

— Хорошо. Иди дальше. Не замолкай.

— Кости. Они гладкие.

— Хорошо, — прошептал я ей на ухо. — Продолжай.

— Темнятство. Он гадкий и противный. Я уже по запястье погрузилась. Я ощущаю что-то ещё, но не знаю, что это.

Я медленно оглянулся на Таколю, та стояла поодаль, кусая кулак и боясь подойти. В свете луны казалось, что её бледная кожа светится изнутри сама по себе. Непривычное зрелище.

— Достаточно, — произнёс я и осторожно, чтоб не сорвать творящееся волшебство, повернул голову обратно. — Слушай сердце и делай частые глубокие вдохи и выдохи.

Мира открыла рот и начала быстро дышать. Тук-тук, билось её сердце, которое я ощущал сквозь тонкую ткань туники. Тук-тук. Ученический амулет, свисающий с девичьей шеи, начал вращаться, иногда касаясь моей руки. ТУК-ТУК. ТУК-ТУК. Нить Миссаны передала мне покалывание в её пальцах. Это значит, всё идёт как надо.

— А теперь отгони прочь духов тлена и поставь печать.

— Как? — прошептала племяшка.

— Повторяй. Я, Мираэль Орса, ученик некроманта, повелеваю мёртвому телу: да не коснётся тебя тлен, да не съедят тебя духи гнили, да не сожрут тебя мухи, да не источишь ты трупную вонь. Повелеваю, ибо ты мой раб.

Щиплет. Больно, — забормотала Мира, стараясь отдёрнуть руку от тела, но я не давал ей это сделать.

— Повторяй, иначе всё напрасно.

— Я Мираэль… — быстро затараторила девушка, — повелеваю… да не коснётся… да не источишь.

— Теперь надави, словно печать ставишь.

— Оно хрустит под пальцами, — запричитала Мира, а её сердце билось, как испуганная птица в клетке.

— Всё хорошо. Теперь медленно дыши. Сердце должно успокоиться. Иначе тлен на тебя кинется. Руки́ лишишься.

— Руки́? Ты сказал руки́? Я не хочу! Дядя, помоги. Дядя-я-я, — тихо заплакала Мира.

Я оглянулся на Таколю, испуганно топчущуюся на месте.

— Иди сюда, глаза ей руками закрой.

— Я боюсь, хозяин.

— Иди сюда, дура! — рявкнул я, скрипнув от злости зубами. — Я сейчас сам подниму этого мертвеца, и он будет от тебя зубами куски откусывать до самого утра!

Северянка тихо заскулила, а потом подошла и села рядом, протянув ладони.

— Сзади меня сядь! Прижмись! Духи должны думать, что мы одно целое. Теперь ладонями закрой ей лицо. Глаза, дура, не выдави!

Я наклонил голову и коснулся губами уха Миры.

— Всё хорошо. Просто дыши. Когда покалывание пройдёт, сможешь убрать руку.

— У меня не получится.

— Получится, — прошептал я и начал тихо читать детскую колыбельную присказку. — Под одеялами тёплыми-тёплыми, на кроватях мягких-мягких спят детишки непослушные. Спят да посапывают, и сны им снятся сладкие-сладкие. Снятся ягоды, вкусные-вкусные. Снятся руки мамины, мягкие-мягкие, тёплые-тёплые.

Я читал эту детскую нескладушку, которую мне ещё мама читала, когда я не мог уснуть, чувствуя свой дар. Я стал некромантом в шесть лет. Первого мертвеца поднял в восемь. Я понимал весь ужас племяшки и знал, как с ним совладать.

Тук-тук. Билось сердце Миры. Я стал раскачиваться, прижимая девушку к себе, потихоньку уменьшая силу колебаний. Тук. Тук. Тук, осторожно клевала испуганная птица свою клетку из рёбер. Рядом молча и хмуро стоял Брой, держа в руках большой мокрый свёрток.

Они не тронули груз, — прошептал пират, когда я глянул на него. — Они не за грузом приходили.

— Угу, — кивнул я и снова заговорил с Мирой. — Всё. Можешь убирать руку.

— Я не могу. А вдруг она отвалится?

— Не отвалится, — ответил я, выпуская запястье племяшки из своих пальцев. Даже под луной виднелись следы от сильной хватки на коже. — Открывай глаза. Ну вот. Видишь? Рука никуда не погружалась. Пальцы целые. А теперь прикажи ему встать.

— Я же не накладывала нити контроля.

— Мы выполнили более древний ритуал. Он сложнее, но зато и нетленка на нём, и подчинение. Много таких не сделаешь, но так надёжнее, другой некромант не перехватит. Поднимай его, потом поправим нити, свяжем в клубки и упростим управление. У нас ещё целая орава гребцов на очереди.

— Я не смогу это сделать ещё раз, — пролепетала Мира.

— И не надо. Там уже готовые марионетки с нетленкой и паутиной гортатора. Бери и командуй себе в удовольствие.

Мира глубоко вздохнула, потом ещё раз, и наконец, произнесла сквозь зубы дрожащим голосом.

— Встать.

Сзади ойкнула Таколя, выпуская меня из объятий и прямо на четвереньках отползая подальше. А мёртвый моряк плавно, как это доступно только нежити, начал подниматься с гальки. Он встал и замер, уставившись пустыми глазами в никуда, и приветствуя своим молчанием нового некроманта.

Из плотного тумана вышла Тагира, сжимая в руках старенькую флейту, которая была её орудием войны. Она вышла и встала рядом со мной, а я вглядывался в серое утреннее марево, откуда, уподобившись призракам, проступали силуэты стволов деревьев.

— Выйдут на нас через несколько минут, — произнёс я, внимательно слушая далёкие человеческие крики и топот копыт.

Рассветная тишина, ожидающая пробуждения леса, не хотела скрывать чужие тайны, и потому приближающиеся к боковому охранению всадники выдавали себя с головой.

Шумят много, — сказала девушка и тяжело вздохнула.

— Это, скорее всего, наёмничий отряд варваров восточного каганата, — ответил я, положив руку на навершие спаты, — Дозоры докладывали о них ранее. Им, наверное, приказали напасть на обозы легиона на марше, и они предвкушают жирную добычу и лёгкий грабёж.