Николай Грошев - --------- [СИ, Это такое название и есть - дефисами!]

А это «показалось» со спины подкрадётся и башку тебе откусит.

Он шёл не слишком быстро, оглядывался вокруг, смотрел под ноги — неприятно кольнуло воспоминание о том поле, где погибло рогатое существо. Тишь, да гладь, никакой опасности и близко нет. Но чем ближе к скале, тем сильнее сгущаются сумерки, тем сильнее нагоняет на него жути, эта странная скала, подозрительно неестественного цвета. На всякий случай, он вытащил меч — на автомат надеялся всё меньше, с тех самых пор, когда понял, что голыми руками способен перебить всю Речку. А теперь с такими-то патронами… и всё равно, жуть какая-то на душу падает и всё тут. Может дело в том, что сумерки сгущаются всё быстрее и вот-вот наступит ночь? Ночью все тени страшные, даже если они совершенно безобидные, так уж человек устроен, не ночной он зверь.

Впрочем, уже через несколько минут Совник понял, почему ему так жутко — разглядел скалу, но шагу не сбавил. Меч убрал как-то автоматически и так же дошёл до места. Скала…

Он присел на корточки и подобрал с земли то, что от «скалы» отвалилось.

В его руках выбеленный, голый череп, без нижней челюсти. Их тут много в траве валяется. А «скала» — это черепа, сложенные громадной пирамидой.

Совник судорожно сглотнул и аккуратно положил череп на место. Он поднялся на ноги и, не оглядываясь, поспешил обратно к стоянке лесовиков.

— Ну как, посмотрел? — С улыбкой спросила Лиз. Мужчины не отреагировали — Ол разжигает костёр, приглушённо ругаясь. Он пытался выбить искры двумя камнями, но сухой мох, под грудой веток, почему-то, не загорелся, даже когда его дважды осыпало потоком горячих искр. Братья те разворачивали узелки с едой, взятой в дорогу. Еды там, на один зуб, как раз что б спокойно заснуть, а завтракать они будут уже в селе, в своих домах.

— Посмотрел. — Он кивнул и присел напротив костра, упрямо не желавшего загораться.

— Дай я. — Лиз отобрала у мужа камни, замерла на секунду и одним ударом высекла мощный поток искр. Спустя мгновение, мох занялся, а через пару секунд весь костёр ярко пылал. Лиз вернула камни мужу, строго глянула на сыновей. — Анд, доедай и на стражу становись.

— А чего я сразу?

— Я кому сказала?

— Да понял я, понял. — Ворчливо ответил парень, откусывая кусок мяса. Его брат сказал нечто вроде «гы», чем привлёк внимание матери.

— Ром, твоя смена вторая и до восхода.

— Как до восхода? — Даже узелок из рук выпал. — А спать когда?

— Дома выспишься. — Буркнула Лиз, присаживаясь рядом с мужем и тоже разворачивая узелок с едой. — В другой раз будешь, молча брата поддерживать.

— Так я его и не поддерживал, я как бы… — Парень смущённо замолчал и, вероятно, покраснел — понял он, за что нагоняй получил.

— Князь. — Пробасил Ол. Как только Совник обернулся, гигант протянул ему половину куска холодного мяса. — Держи, ты ж еды не брал, да?

— Спасибо, но я взял. — Совник вытащил из рюкзака бутерброд обёрнутый кусочком чистой ткани. — Але собрала… я не хотел брать, а она говорит мало ли. Права оказалась.

— Вот. — Назидательно подняв указательный палец, заметила тут Лиз. — Видишь Ол? Вот не послушал бы жену, князь наш, так бы всю ночь голодный был.

Гигант хохотнул, сгрёб Лиз одной рукой, крепко обнял и поцеловал. Совник тактично отвернулся, а дети лесовиков одновременно издали некий восхищённый возглас.

— Лоботрясы. — Буркнула смущённая Лиз, отстранившись от мужа…

Совник ел и всё не мог отвести взгляда от «скалы», возвышавшейся вдалеке.

Сотни черепов. Сотни людей были обезглавлены здесь. Их черепа, кто-то заботливо уложил в пирамиду. Мало того, когда эту пирамиду выстраивали, на них уже не было плоти, слишком ладно сидят, слишком правильная получилась пирамида. И, судя по тому, что основание пирамиды, скрылось в земле аж до макушек первого слоя черепов, а кости потемнели, стоит она тут ни один год.

Лесовики закончили трапезу. Анд отошёл в сторону от костра и замер там с мечом на плече. Ром и Ол улеглись прямо на траву, подложив под головы рюкзаки. Лиз проверила мешки с ежами, уложенные рядышком и вернулась к костру, подбросила дрова покрупнее.

А после подсела к нему ближе и тихим голосом сказала.

— Таких пирамид осталось немного. — Он вздрогнул и впервые с того момента как начал есть, отвёл взгляд. Стал смотреть в огонь. Жутко как-то ему было тут, в соседстве с таким вот монументом. Лиз молчала с минуту, глядя в огонь, а затем рассказала историю сего памятника древности глубокой. Может быть, было бы лучше, если б она промолчала…

— Мы все знаем эту историю, о ней рассказывают всем детям. — Она кивком показала в сторону скопления черепов. — Воины Алла и Акба. Великие были князь и княжна. И хитрые очень — никто так и не смог их найти. Они сгубили своих людей меча, и сбежали с выжившими, куда-то за Белые горы.

Лиз толкнула ногой кусок дерева, выпавший из костра — его не рубили, мечом особо не нарубишь, просто подобрали и принесли сюда. В габариты костра он не вписывался, хоть как его укладывай. Но зато удобно. Прогорит верхушка, передвинул и опять костёр ярко горит.

— Они пришли через несколько лет после Великой зимы. Тогда всем тяжело было, пузырчатая болезнь косила людей десятками, еды не хватало, начался голод. Они спустились с Белых гор и двинулись по нашим землям, убивая и беря людей в рабство. Лютые были. Их князь Алла и княжна Акба, не знали пощады Совник. Люди не смогли устоять, слишком много их было. Почему-то, беды Великой зимы, никак не сказались на них или они нашли способ пережить её без потерь, никто не знает. Наши люди объединились, отступили. Не ввязываясь в сражения, они всё время уходили.

Она молчала с минуту, со странно зловещей улыбкой на устах.

— Еды было мало князь. А летом мясо не хранится, гниёт. Наши деды и отцы, ждали зимы. — Она снова замолчала, а Совник ощутил, как по коже бегут мурашки — он начал догадываться, что она скажет дальше. Лиз зловеще усмехнулась и продолжила. — С первыми морозами — тогда зимы ещё холодные были, со снегом, как полагается. С первым морозом, они выступили и воины Алла и Акба, с их именами на устах, славя их в каждой схватке, гибли десятками. Они не умели сражаться с умом. Храбрые были, жестокие, но до людей меча, таких как ты, им было очень далеко князь. Наши люди меча убивали их так же как убивали они — без пощады. Следом шли женщины и дети, они собирали тела. На привалах мертвецам отрубали головы и варили из них пищу для наших людей меча. Тела грузили на телеги и развозили по сёлам — сложно с едой тогда было, голод начался князь, страшный голод… дети, старики и женщины, молодые, они увозили тела на своих плечах. На их плечах Совник, на плечах молодых, мы смогли получить шанс, что бы выжить.

По спине пробежал холодок — он вспомнил свадьбу. «На своих плечах», теперь становится понятнее, что означает эта фраза. Молодёжь, увозила мясо, впрягаясь в телеги, вместо тягловых животных, которых давно съели. Вспомнились другие детали свадебного ритуала… подташнивать начало. Вот где корни того представления, что он видел недавно.