Николай Грошев - --------- [СИ, Это такое название и есть - дефисами!]

Лиз снова заговорила.

— Черепа они выбрасывали по пути, на местах привалов. — Совник вздрогнул, представив, что творилось в этих местах много лет назад — бойня творилась, жестокая и безумная бойня. — Наши люди меча дошли до самых Белых гор. Там они наткнулись на их селения и истребили всех кого нашли, забрав с собой всё, что могло пригодиться. Не знаю, что стало с остатками народа Алла и Акба, и с ними самими — о том никто не знает. Но больше они никогда не возвращались.

Н-да уж… куда уж тут вернёшься — съели их всех, некому возвращаться.

Лиз рассказывала о войне, но… только для тех таинственных людей Алла и Акба, это была война. Для предков Лиз — нет. Они просто заготавливали еду впрок. Выживали тем способом, который им предложил жестокий враг, сам того не сознавая.

— Через несколько лет, в честь тех событий, люди собрали черепа, разбросанные по пути наших людей меча, сложили их в пирамиды. Ты не думай князь, это не памятник тому, что сделали наши отцы и деды. Не для устрашения их складывали. — Она вдруг посмотрела ему прямо в глаза и медленно проговорила. — Эти пирамиды для них, для людей Алла, которые погибли, спасая нас от Великого голода. Много людей не смогло бы пережить ту зиму, если бы не мясо людей с гор.

Совник сглотнул так тяжело, что глотку перехватило болью.

— Эти пирамиды — памятник им, нашим невольным спасителям.

Всю ночь ему снилось поле боя, припорошенное мягким снегом и усыпанное изрубленными телами людей. Воины с мечами и топорами, в меховых одеждах, шли дальше, а по полям сновали дети, женщины, старики — они отрубали головы мертвецам и бросали тела в повозки. Подводы с обледеневшими трупами, уходили назад, в селения. Подводы с головами, шли за воинами… утром он проснулся в холодном поту. Резко сел и от сердца отлегло — сон то был… последнее, что он увидел там — себя самого. Мужчина в меховой куртке, уводивший подводу с головами вслед за воинами — он, это был он. С бородой, за спиной тот же самый меч, нет автомата, а волосы на затылке свалялись, там виднеется засохшая кровь от необработанной раны, но это точно был он…

Костёр давно потух, солнце едва-едва поднялось над горизонтом, самый краешек виднеется.

Совник откупорил фляжку с водой и жадно выпил её досуха. Вытерев губы тыльной стороной ладони, он осмотрелся мутным взглядом. Лесовики ещё спят. Только Ром стоит в сторонке, меч на плече, ноги широко расставлены, голова неподвижна, словно на болты крепко прикручена. Он и со спины один в один такой же, как его брат Анд… Совник тряхнул головой, потёр виски пальцами.

Это бредовый сон, навеянный рассказом Лиз или снова не вовремя ожившая память… чёрт возьми, что такое он увидел сейчас? По зрелым размышлениям, Совник всё же решил, что у него подсознание расшалилось. Не мог же он действительно быть там? Тут нестыковка с возрастом получается. Люди столько не живут, тем более не остаются молодыми так долго.

Кроме того, во сне он видел оружие и раны на телах — огнестрельного оружия не заметил, а раны преимущественно от мечей и топоров. А если верить легенде, всё это случилось через несколько лет после войны. У людей ещё должно было быть много разного оружия на руках и в избытке патронов к нему. Та война людей гор и людей этих мест, не могла идти преимущественно на мечах и топорах.

Он был готов поставить свой автомат против рваного носка, что в той войне люди сражались в основном с помощью огнестрельного оружия. Может потому, патроны и стали такой редкостью, что превратились в универсальную валюту, ценимую и людьми меча и селянами.

Лесовики вскоре проснулись, стали собираться, перекидываясь шуточками, да ничего не значащими словами. Один Ром коему времени поспать перепало совсем немного, угрюмо молчал возле мешков с ежами. Пока они готовились выступить в путь, Совник всё думал о судьбе того народа, который съели… при каждой мысли по спине мурашки бежали. Ведь отцы и деды, вот этих весёлых, вполне обычных людей, их и съели. Как-то не укладывалось в голове.

Что стало с немногими выжившими людьми князя Алла и его княгини Акбы? Наверное, он никогда не узнает. Да и зачем ему знать это? Совник не мог разобраться со своими мыслями. Они словно бы зажили своей, отдельной от разума жизнью. Ему, почему-то, очень хотелось узнать, что с ними стало и куда они ушли. Впрочем, о последнем гадать не нужно — за Белые горы они ушли, как говорит легенда. И вряд ли когда-нибудь вернутся. Ведь их предков, тут съели…

Вскоре они двинулись в путь. На этот раз шли гурьбой, без всякой оглядки и опаски — поле не Лес, тут можно позволить себе беспечность.

— Не смотри ты волком князь! — Подтверждая его умозрительные выводы, весело воскликнула Лиз. — В поле опасность далеко видно.

— Там не видно. — Угрюмо сообщил Ром. Совник на него глянул, ну, наконец-то — их теперь с братом различить можно. Один мрачен и глаза покраснели, второй весел и улыбчив.

— Где там? — Спросил князь и Ром махнул рукой куда-то далеко в поля.

— Там, за Кривым ручьём.

— Ага. — Согласно кивнул Ол. — Наступишь не туда и всё, в огне сгоришь или молнией убьёт. А бывает, просто исчезает человек или взрывается всё и осколками в решето рвёт. Там даже зверьё не ходит, гиблое место.

— Минное поле, ещё с войны. — Дополнила сию информацию Лиз. — Их много раньше было. Почти все разминировали уже после Великой зимы, но некоторые остались.

Минуты три шли, молча, князь чувствовал, что что-то у него не сходится. Огонь, молнии… где-то тут нестыковка. Вот про осколки это понятно, но причём тут всё остальное?

Спросил, и ему ответила Лиз.

— Поля разные ставили в войну. Простые и зачарованные. — Её родственники согласно закивали головами, а на лицах мистический трепет. — Тогда, до войны, люди сильную магию знали. Те поля, что зачарованы, разминировать нельзя, если древним колдовством не владеешь.

Что-то в голове хрустеть начало — он почти ничего не понял. Попросил уточнить.

— Ну… — Лиз растерянно глянула на мужа, ища подходящие слова. Тот руками развёл. — Ну как сказать? Там мины в земле стоят. Вот есть такие, что взрываются. Я моложе была, ходила туда, стреляла из лука. — Она вдруг хихикнула. — Мать ругалась очень — стрелу пока сделаешь, всё проклянёшь, а я умыкну связку и туда, на огни смотреть. — Она снова рассмеялась, потом резко посерьёзнела и на близнецов глянула. — Не вздумайте повторять! Не посмотрю что вы уже взрослые — высеку как малых! — Братья улыбаться перестали, взгляды опустили. Анд слегка покраснел — похоже, Лиз попала в точку, возможно, парень собирался повторить опасные приключения из юности своей матери. — Так вот, — сказала она, снова повернувшись к Совнику, — я с краюшку подходила и стреляла. Как попадает стрела, взрыв и осколки летят в разные стороны — одним меня чуть и не зашибло. В плечо попал. С тех пор я туда и не хожу… — Она пару минут шла, молча, хмурая, о чём-то размышлявшая. Совнику подумалось, что мысли те, всё больше о пути обратно, с раной, из которой хлещет кровь, да с осколком в плече. Такое пережить — никому не пожелаешь.