Николай Грошев - --------- [СИ, Это такое название и есть - дефисами!]

Как пить всё-таки хочется… и есть тоже. Совник с тоской посмотрел вокруг себя. Листья, лианы какие-то, вон плоды маленькие и зеленоватые. Как быть? Надо бы вниз спуститься, может там что-то найдёт. Он пополз по ветке. Два метра и тяжело дыша замер на месте. Кора больно впилась в щёку, но ему всё равно. Совник сдался, глаза медленно закрылись. Он умрёт от голода и жажды. Но… такая смерть слишком долгая и мучительная. Он собрался с силами и пополз к зелёным плодам — наестся, чего попало и помрёт быстро.

Когда сорвал первый плод, взгляд замер на просвете между ветками. Далеко-далеко, там видно громадные корни, перекрутившие землю, такие же, как в Великом лесу. Зачем что-то придумывать? Можно просто прыгнуть вниз и всё. Мучения закончатся в одно мгновение.

«Непроходимый тупица!» — вспыхнула в голове мысль… словно бы чужая мысль.

Мир поблек, прежде чем он успел удивиться. А когда очнулся, то лежал там же, на ветке, возле своего меча. Совник сел. Удивлённо стал озираться. Мысль работает без перебоев, голова чистая, мышцы хоть и слабы, но всё же не так как до отключки. И живот круглый — он явно сытно поел. И жажда не мучает… а это что? Совник протянул руку — слева от него, на коре, лежит кость. Маленькая такая, как будто от курицы. Ещё в жиру. Пахнет жареным…

Стало страшно, по-настоящему страшно. Вспомнил, как услышал чужие слова, как померкло сознание. А теперь он жив-здоров, жажды нет, на ветке гигантского дерева, остатки трапезы, которую тут приготовить никак не получилось бы. Ну, если бы приготовил тут, то следы бы остались, а из всех следов — полный желудок, куриная косточка и руки в жиру вымазаны.

— Чертовщина какая-то… — Пробормотал Совник, поднимаясь и вкладывая меч в ножны.

Как бы там ни было, а он жив. Всё как рукой сняло… чьей рукой интересно бы знать? Хотя… пожалуй, не интересно. Лучше не знать. Лучше просто принять всё как есть и не задавать вопросов.

Совник спустился вниз, ободрав руки, более не защищённые наручами. Он ступил на землю и воочию убедился, что вокруг него аналог Великого леса. Правда, не такой старый. Земля корнями перекручена, но не столь сильно и сами корни не особо большие. Этот лес мог бы быть родным братом Великого леса, но если только младшим.

Так, пора уходить.

Совник огляделся, пытаясь выбрать направление. Куда ни глянь, деревья, корни и редкий подлесок. Куда идти, решительно не понятно. Он заблудился, увы, но придётся признать, что обратную дорогу, если не случится чудо, он найдёт очень не скоро.

Минут десять он стоял у дерева, ожидая чуда, вроде того, что произошло в ветвях этого леса.

Даже вообще ни проблеска, ни весточки, только в глубине леса кто-то истошно заорал, потом зарычал, заукал и разнеслось нечто, вроде истеричного хохота.

Так, вот — туда, значит, ни ногой. Подозрительные звуки эти.

Совник глянул в другую сторону, из которой не неслось никаких звуков. Вроде там и света побольше. Туда и пойдёт. И пошёл, а что поделаешь?

Странная бодрость, сытость и полное отсутствие жажды, пугали его ещё с час. Тишина леса, весь этот величественный покой, всё время возвращал его мысли к тому, что случилось на той ветке.

А потом не до того стало. Лес изменился. Теперь он кричал, ухал, укал и кидался в него зелёными плодами. Не сам лес конечно — волосатые люди. Откуда они взялись непонятно, но вдруг появились и начали над головой орать. Совник остановился, положил ладонь на рукоять меча, насторожился — из листвы густой, в лоб тут же прилетел зелёный плод. Оказался он мягким и горьковатым на вкус. А тут хочешь, не хочешь, узнаешь какой он. Всё лицо соком и ошмётками плода того измазало. Не успел проморгаться, как уже и второй летит. Увернулся, да припустил бегом. Над головой ор поднялся оглушительный и весёлый очень. Зашуршали листья, затрещали ветки — волосатые люди бежали за ним по первому ярусу и без остановки закидывали его плодами, да ветками.

Уйти от них не получалось и чего им надо он тоже не понимал. А тут вдруг выскочил на просеку — по всей поверхности, лежат куски гнилого дерева и сухие ветки. Понятно, что просека образовалась очень давно, и создал её ствол гигантского дерева, рухнувший наземь. Полпросеки проскочил — кидаться плодами в него почти перестали. А тут громадная ветка над просекой висит, а на ней крупная обезьяна. «У!» — говорит и с ветки прыгает. Но не наземь — обезьян повис на одной руке, размахнулся и бросил в него плод. Совник увернулся, выпрямился, а обезьян совсем не расстроился.

Однако как-то странно себя вести начал — у него вся морда исказилась. Остальные обезьяны сидят на ветке, притихли они, с любопытством смотрят на своего собрата. Тот ощерил зубы, всё лицо сжалось, короткие ноги подтянул и…

Руку под зад подставил, а потом звук неприличный и в ладони обезьяна… ну, животные неразумные, как бы… бывает оно как бы.

Обезьян поднял руку к лицу. Глянул, понюхал, поморщился, фыркнул и на него как-то подозрительно смотрит.

— Эй! — Воскликнул Совник, верно прочитав выражение этой морды, так сильно напоминающей человеческое лицо. Обезьян ощерился в улыбке, размахнулся и бросил.

Совник, героическим рывком сиганул в заросли, чудом избежав унижения. Затем со всех ног ринулся в другую сторону. За спиной уканье стихает — весёлое оно такое, смех чем-то напоминает…

Как-то унизительно. Князь он или не князь? Взять и всех там зарезать!

Однако живой князь гораздо лучше мёртвого.

Так что Совник обиду проглотил и ещё быстрее побежал. И так ему повезло в этой жизни, что бежал словно ветер! Да. Мелькнул мимо валуна большущего, словно ветер мелькнул. А потом слышит — рёв дикий, да такой, что чуть не сдуло его. Обернулся на бегу — валун ожил.

И в след ему смотрит громадными злобными глазами.

Спустя пару секунд, причины побудившие людей выбрать название, для сего зверя он понял гораздо лучше — монстр взревел оскорблёно и за ним. И каждый шаг «бууум!», «бууум!», «бууум!».

Топот такой, что даже деревья раскачиваются. Значительно лучше усвоив, почему Топотун называется именно так, Совник взвизгнул — очень героически, конечно же! Ведь князь, а как князь по-другому может-то? Только героически. И припустил он не то что бы быстрее, но гораздо продуктивнее — начал отчаянно петлять и дополнительно прыгать там, где нужно было бы перелазать препятствия. Через препятствия прыгать он раньше не пробовал, но тут понял, что легко стал бы чемпионом в таком виде спорта, как бег с препятствиями, если б такой спорт существовал.

Остановился только когда перестал слышать за спиной рёв топотуна и хруст ломаемых веток, коих хватало как на нижнем ярусе, до коего топотун доставал хребтом, так и на земле, в редком подлеске. Князь оглянулся — пусто, тихо молчит лес и где-то далеко поёт незнакомая ему птичка.