Мэделин Ру - Восход теней [litres]

Да, Стефан Маррис был давным-давно мертв, и осталась от него лишь кровавая клякса посреди стола. Все прочее послужило сырьем, из коего был воссоздан Натанос, причем не как-нибудь – в облике Стефана.

«Единственное, о чем сожалею».

– Отчего ты позволяешь ей все это творить? – негромко спросил Стефан. – Я был твоим кузеном, Натанос. Во всем на тебя равнялся, хотел стать тобой… но только не так. Вовсе не так .

Золотая монета в ладони была тяжелой, как настоящая. Вздохнув, Натанос стиснул ее в кулаке. Эту монету Стефан еще юнцом получил в дар от Сильваны, на обзаведение первым в жизни мечом. Кузен с детства мечтал стать паладином, служить ордену Серебряной Длани, и своего, в самом деле, добился, вот только служба его длилась недолго: вскоре ему суждено было стать глиной, из коей заново вылепили Натаноса. Собственное тело Натаноса было разорвано в клочья поганищем, а после его подняли из мертвых, превратив в раба Плети, в безвольного, неразумного вурдалака. Однако Сильвана избавила его от этой участи, помогла продолжить жизнь после смерти, но изуродованное мертвое тело слабело, разваливалось на глазах. И вот тогда Сильвана решила помочь этому горю.

Воспользовавшись телом Стефана.

– У меня не было выбора, – ответил Натанос, не в силах взглянуть кузену в глаза. – Мои кости вываливались из суставов, от порванных жил не было никакого толку. Мне требовалось новое тело…

– И потому ты присвоил мою плоть.

Натанос вздрогнул.

– Так решила Сильвана. Меня невозможно было восстановить, не пожертвовав членом семьи.

Стефан скорбно покачал головой. Во взгляде кузена не чувствовалось ни гнева, ни отвращения – одна только жалость.

– И все-таки ты продолжаешь служить ей. После того, как она поступила со мной. После того, что сделала с нашими близкими. Да, я – единственный призрак, не дающий покоя тебе, но сколькими призраками ты наделил других? Сколькие продолжают жить, преследуемые духами родных и любимых, погубленных тобой на службе бессердечной королеве?

От чувства вины перед Стефаном вмиг не осталось даже следа. Внезапно осмелевший, Натанос поднял взгляд на кузена.

– А знаешь ли ты…

Лицо Стефана слегка изменилось, утратило и миловидность, и дружелюбие, окуталось странным голубым ореолом, в голосе зазвучала насмешка.

– А знаешь ли ты, каких гнусных дружков завела твоя королева на Той Стороне? Ведь пожалованную ей силу и назад нетрудно забрать. Повелители смерти не допустят ее победы. Ее мощь – ничто против их могущества. К силам Темных земель она прикована так же надежно, как и к собственному посмертию.

– Да что ты можешь обо всем этом знать? – процедил Натанос. – Ты же не знаешь ее, как ее знаю я.

С этими словами он крепко стиснул кулак, обращая в ничто монету, подсунутую ему хитростью и колдовством. Бвонсамди… Бвонсамди… ну конечно!

Лицо Стефана подернулось рябью, исчезло, превратившись в жуткий ухмыляющийся череп, в костяную маску, парящую в воздухе на том самом месте, где только что стоял кузен.

– Теперь ты в моем мире, малыш, – глумливо заговорил Бвонсамди. – Игра эта будет моей и пойдет по моим правилам. Удачи, малыш.

– Тебе конец, – откликнулся Натанос, разом похолодев.

– А это мы еще поглядим.

С этим лоа могил – или же посланный им образ – исчез в вихре издевательского хохота. Натанос, язвительно усмехнувшись, не разжимая руки, направился назад, к руинам. Его ждали дела – к примеру, ненаписанное письмо. Вспомнив об этом, он подозвал к себе следопытку, несшую караул у входа в развалины, столь неприметную, что в темноте были видны лишь ее огненно-красные глаза.

– Доставишь письмо. Готовься. Через час отправишься на «Вой Банши», – велел ей Натанос.

«И еще одна предосторожность, – подумал он. – По нраву нам это, или нет, а мы – на землях Бвонсамди».

– И распорядись держать ездовых зверей наготове. Встретить конец свой в этих болотах я не согласен.

– Зо’бал взят, моя королева. Гнилостень и его следопыты замечены движущимися на Некрополь. Какие будут приказания?

Храня абсолютную неподвижность, Таланджи не сводила взгляда с дороги, с тенистого проезда, тянувшегося через Сокало в сторону Старого Торгового Тракта, а далее уходившего глубоко-глубоко в зеленые заросли джунглей, через мосты, мимо водопадов, вниз по кручам холмов, к Речным топям, к руинам Зул’джана. В конце пути, в конце многомильного марша, лежала, ждала участь всего ее народа.

Золани нетерпеливо заерзала.

– Моя королева?

– Значит, времени больше нет, – наконец-то ответила Таланджи.

«Последний рывок, – сказала она себе. – Подтянись, собери последние крохи сил. Выше голову: пусть подданные видят. Марш».

– Идем на Некрополь, – распорядилась она.

«Одни».

Сохранять твердость голоса стоило немалых трудов. Ночь Таланджи провела без сна, присев у постели Зекхана, слушая, как на подмогу, крепя их ряды, подходят растарские ликторы, и резервисты, и добровольцы из наспех собранного ополчения. С ног до головы обмотанный плотными бинтами, наложенными ее целителями, Зекхан во сне беспокойно ворочался, бормотал что-то о духах и тенях. В какой-то момент Таланджи, примостив голову поверх вытянутой вдоль кровати руки, задремала. Во сне ей пригрезились могучие батальоны Орды, ожидающие поутру снаружи.

Однако это был всего-навсего сон. К утру Тралл не вернулся. С великим трудом вымывшаяся, одевшаяся, приготовившаяся к битве, Таланджи загодя позаботилась и о непроницаемом выражении лица, понимая, сколь жалкое зрелище ей предстоит увидеть, выйдя к войскам, собравшимся в Сокало.

– И это все? – спросила она Рокхана с Золани. – Так мало?

Сорок воинов… Да, этого вряд ли будет достаточно для верной победы над хитроумными, прекрасно обученными следопытами Сильваны.

– Многие отказались прийти, – мрачно сообщил Рокхан. – Укус Вдовы взял заложников, пригрозил. Дазар’алор трясется от страха перед их гневом.

– Сегодня все это кончится, – откликнулась Таланджи.

Что ж, она ничуть не кривила душой. Либо они сумеют вышвырнуть следопытов со своих берегов и покончить с Укусом Вдовы, либо мятежники победят, и в Великой Печати воцарится хаос – до тех пор, пока Орда не придет за нее отомстить.

По крайней мере, Таланджи на это надеялась. Может статься, Орда прийти вовсе не удосужится.

«Слишком долго я выжидала. Вот она, цена моей гордости».

– Пора выступать, – посоветовала Золани. – Пока слишком жарко не сделалось.

– Трубите поход, – согласилась Таланджи.

Настало время идти навстречу собственной участи. Пусть она и чувствует себя ходячим трупом, час пробил. Конечно, остальные заметили ее состояние, однако о том, что она слишком слаба для командования войском, никто и слова сказать не посмел.