Маргарита Дорогожицкая - Стихия страха

В управе меня ждала оказия — пакет без подписи, который принес мальчишка-посыльный. Я разрезал бичевку, развернул плотную бумагу и достал бархатный мешочек, в котором обычно перевозят драгоценные камни… Дурное предчувствие подхлестнуло меня, я торопливо дернул шнуровку на мешочке и высыпал его содержимое на стол. Украденные побрякушки помчика невозможно было не узнать. Я отодвинул в сторону тяжелое гранатовое колье и достал из-под него записку. "Надеюсь, после возвращения позаимствованных драгоценностей вы оставите в покое небезызвестную вам особу. Браслетик не верну, думаю, он чудесно подойдет к ее глазам. Искренне ваш, Серый Ангел." Я несколько секунд смотрел на знакомый тонкий почерк с левым наклоном и стилизованное изображение крыла, потом в ярости скомкал записку в кулаке. Браслет, который Софи изготовила для будущей невестки помчика, был из крупных и очень дорогих черных жемчужин с редким дымчатым окрасом. Софи мне все уши прожужжала в нашу последнюю встречу, захлебываясь от восхищения перед их красотой и нежным переливом. Поначалу она даже не хотела браться за работу из-за опасения испортить жемчужины, но потом решилась. Я видел его мельком, но прекрасно запомнил тонкую паутину золота и запутавшиеся в ней жемчужины, похожие на капли росы. Мерзавец! Я закрыл глаза, тщетно отгоняя ненавистную картину того, как этот негодяй берет Лидию за руку и застегивает браслет на ее тонком запястье, чтобы потом…

— Господин Тиффано, простите, я стучал, но вы не ответили… — Януш удивленно смотрел на рассыпанные по столу драгоценности.

— Да. Серый Ангел прислал. Решил вернуть. Сволочь, — я порвал записку на мелкие клочки, не желая, чтобы кто-нибудь увидел ее и догадался, под чьи серые глаза прекрасно подходит черный жемчуг. — Садись.

Стражник покосился на драгоценности, и мне пришлось сгрести их обратно в мешочек. Капитан Лунтико будет вне себя от счастья, когда я верну их ему. Без браслета. Подлый вор! Я встряхнул головой.

— Садись и рассказывай.

Парень достал из кармана блокнот и начал перечислять, сверяясь с записями.

— Сразу от вас госпожа поехала к поверенному Цомику. Пробыла там около часа, все тихо и мирно. Потом поехала в Академию, к господину…

— Господину Бурже, — подсказал я.

— Так точно, — Януш оторвался от записей и удивленно покачал головой. — Туда. Там она поскандалила, господин Бурже пытался ее выставить, а она… В общем, вмешалась его жена, и все обошлось.

— Дальше.

— Потом госпожа Хризштайн отправилась… эмм… — парень замялся и покраснел.

— Куда?

— В бордель, — Януш виновато посмотрел на меня. — Простите. Но она была там недолго. Совсем недолго. Честно.

— Януш, мне плевать, где она была. Меня больше волнует, с кем она встречалась. Она непременно должна увидеться с Серым Ангелом, если я хотя бы что-то понимаю. Что она делала дальше?

— Навестила портного Изхази. Пробыла тоже совсем недолго. Потом заехала в церковь к отцу Георгу…

— Что? — встрепенулся я. — Какого демона она там делала? Опять доставала старика?

— Не знаю, но вроде все было тихо. Потом поехала к старому маяку.

— С кем встречалась? Кто он? Почему ты не проследил за ним? Я же говорил, что…

— Так в том-то и дело, что одна она там была. Побродила по обрыву, потом уселась на краю и стала сама с собой говорить. Напевала что-то. Странная эта ваша госпожа Хризштайн…

— Она не моя! — рявкнул я и тут же извинился. — Прости, Януш, я на нервах. Продолжай.

Парень сокрушенно вздохнул.

— А все. Потом она вернулась домой и больше не выходила.

— Не может быть. Лидия должна была встретиться с Серым Ангелом. Ты осмотрел маяк?

— Нет. Зачем? Одна она была, говорю я вам. Может, ждала его, а он не пришел…

Домой я возвращался, от усталости уже не чуя под собой ног. Горожан оповестили о надвигающейся стихии, теперь задачей городской стражи было не допустить беспорядков на дорогах и мародерства покинутых домов. Город был похож на встревоженный муравейник. Часть лавок уже щеголяла заколоченными окнами и тяжелыми замками. Мимо меня проезжали груженые нехитрым скарбом телеги, дорогие экипажи, вместительные дилижансы. Совсем бедный люд шел пешком, не желая уступать дорогу экипажам. На улицах враз стало тесно и шумно, слышались сдавленные проклятия и озлобленная ругань. Передвигаться против людского потока было сложно, но я искренно радовался каждому встречному, каждому спасенному. Мои опасения, что пророчеству не поверят, к счастью, не оправдались.

— Господин Тиффано, — кинулся ко мне привратник. — Что же это такое? Неужто правду говорят, что скоро нам всем конец? Грешники клятые, чтоб их!..

— Господин Луцкий, забирайте себе Рыжего и уезжайте из города.

— Как же так? Некуда мне ехать. Да и на все воля божья… — махнул рукой маленький человек. — Вас там ждет отец Георг, я его пустил. Или не надо было?

— Все правильно, спасибо. И я не прошу, а приказываю волей божьей уехать из города сегодня же ночью. Отправляйтесь в поместье Жаунеску, его хозяин, господин Бурже, мой друг. Он вас примет. Вы меня поняли?

Привратник растерянно кивнул и подтянул к себе пса. Рыжий радостно вилял мне хвостом и норовил облизать руки.

При моем появлении старик отложил в сторону книгу и поднялся.

— Отец Георг, почему вы до сих пор не уехали? Я же написал, чтобы не мешкали…

— Кысей, неужели я мог уехать, не увидев тебя? Ты правда так думаешь? — в его голосе звучал укор, и мне стало нестерпимо стыдно. Я должен был дождаться старика и убедиться, что он уехал.

— Простите меня. Но прошу вас, не медлите больше. Вы видели, что делается на дорогах? Давайте я вас провожу…

— Обожди, Кысей. Ответь мне честно. Тебе на самом деле явился святой Тимофей?

Я застыл. Мне не хотелось лгать наставнику, но сказать правду я тоже не смел.

— Просто поверьте мне, святой отец. И уезжайте. Чтобы я был спокоен за вашу жизнь, прошу вас.

— Так я и знал, — горестно покачал головой старик. — Ты солгал отцу Валуа, поднял на ноги весь город, поставил на кон свое будущее. Ради чего? Или кого?

Я промолчал, не желая отвечать. Отец Георг подобрал книгу, которую просматривал до моего прихода, и протянул мне.

— Изра из Мирстены, трактат о духовной помощи заблудшим душам, — в его голосе звучало отчаяние. — Я же просил тебя оставить эту глупую затею. Ты кидаешь к ногам этой женщины собственное будущее, а твоя…

— Только не называйте Лидию моей, — невольно вырвалось у меня.

Старик недоуменно запнулся и опять покачал головой.

— Зачем мне так ее называть? Она не твоя, совсем нет. Это ты ее… ее игрушка, ее забава, которую она выбросит за ненадобностью, когда надоест. Твоя наивность играет с тобой злую шутку, Кысей. Ты слишком хорош для этой женщины, слишком чистый и добрый, чтобы понять… Скажи мне, это она убедила тебя в будущем ненастье? Подговорила на эту гнусную ложь про явление святого?