Маргарита Дорогожицкая - Стихия страха

Вот и тропинка, ведущая наверх по склону. Теперь я видел, что на обрыве сидит Лидия. Я попытался крикнуть ей, но из горла вырвался лишь хрип. Осознает ли она вообще, что происходит вокруг? Или Антон был прав, и у нее начался приступ? Я стал карабкаться вверх по холму, прикидывая высоту маяка. Выдержит ли он натиск стихии? Если забраться на самый верх? Глухой рокот за спиной смешал все мысли. Я медленно обернулся. Громада воды неумолимо надвигалась на побережье. На ее гребне тонул свет восходящего солнца, погружая мир в странные сумерки. Воздух стал плотным и заметно посвежел. Я встряхнул головой, сбрасывая оцепенение, и стал яростно взбираться дальше. Стихия дыхнула мне в спину холодом, словно подгоняя. Губы шептали слова молитвы Единому, но я не слышал собственного голоса, напрочь оглохнув…

…Лидия стояла на краю обрыва, широко раскинув руки в стороны, словно собираясь взлететь. Я хотел ее позвать, но слова застряли в горле. Сквозь шум надвигающейся стихии я услышал песню. Пела Лидия. Ее голос, сорванный и хриплый, выводил странную причудливую мелодию, в которой не было ни смысла, ни гармонии. Я шагнул к безумице, собираясь увести ее отсюда, но мощный толчок холодного воздуха сбил меня с ног. Взметнувшаяся ввысь волна двигалась на нас, уже закрыв небо. Ничтожность человеческой жизни перед обезумевшей стихией подавляла, но я упрямо поднялся на ноги. Старый маяк должен выдержать, надо попытаться! Лидия даже не шелохнулась, словно не видя перед собой миллионы тонн морской воды, готовые обрушиться и снести все на своем пути. Безумица продолжала рваную мелодию, словно пробуя ноты на вкус, словно пытаясь среди них найти единственно верную… Я застыл. Зеленый зал… Ее песнь… Высокая нота и разлетевшаяся вдребезги чаша… Она пела, испытывая на прочность одну ей ведомую цель… Тогда у нее получилось разбить голосом камень, но сейчас… Это ведь безумие! Я сделал еще пару шагов, протянул руку к ее плечу… Летящая на нас волна вдруг дрогнула, будто ударилась о невидимую преграду, яростно взревела, на ее гребне стали возникать смерчи, закручиваясь в смертельном танце и распадаясь на беспомощные потоки. Казалась, сила водной стихии обращалась против самой себя, подчиняясь голосу безумицы. Вал морской воды схлынул обратно, на мгновение лучи солнца ударили в лицо, чтобы сразу же сгинуть на следующем гребне, еще выше и сильнее. Лидия вдруг захлебнулась и закашлялась, оборвав песнь, а я уже не думал. Я схватил ее и втолкнул в зияющую пасть маяка, содрогаясь от ледяного дыхания моря. Я успел в последний миг, потому что тотчас стены маяка вздрогнули и застонали под жестоким ударом стихии.

— НЕТ!!! — прохрипела Лидия и яростно забилась в моих руках, вырываясь обратно.

Поток воды хлестнул в лицо и подхватил нас, словно норовя отобрать ее у меня и вытолкнуть через верх, как пробку из бутылки. Мгновения соленой холодной темноты, и нас вышвырнуло на обзорную площадку. Меня больно ударило о камни, но я не выпустил запястья Лидии, другой рукой вцепившись в остаток лестницы на каменном выступе и молясь, чтоб маяк выдержал. Безумица кричала, захлебываясь и отплевываясь горькой водой, звала Алекса, требовала ее отпустить, выворачивала запястье. Я прижал ее к камням всем телом и перехватил за воротник, жалея, что не могу надавать ей пощечин.

— Прекратите! Какой Алекс?!? Он мертв!

— Он еще жив, я найду его!.. Он остановит волну! Пустите! — она взбрыкнула и выскользнула из объятий, а я с ужасом услышал треск рвущейся ткани ее платья. Еще мгновения, и Лидию затянет в бурлящий водоворот внизу. Я успел схватить ее за волосы, удерживая вес уже нас двоих. Маяк содрогнулся от третьего удара волны. И, словно в ответ на мои молитвы, Лидию выплюнуло обратно ко мне вместе с осколками разбитой линзы осветительного устройства. Я подмял ее под себя, навалившись сверху, и заорал со злостью:

— Алекс давно мертв! Убили его! Неделю назад! Придите же в себя! — я хотел влепить ей пощечину, но она неожиданно застыла, взгляд стал пустым.

— Неправда, — прошептала Лидия. — Лжете… Не может быть. Он был тут, он пел со мной! Вы же видели его?!?

Ее лицо исказилось безумной гримасой, она хихикнула. У меня сжалось сердце, я опустил занесенную руку и прижал Лидию к себе, гладя по голове и успокаивая.

— Вам почудилось. Его нашли на старом кладбище. С перерезанным горлом. Неделю назад. Уже похоронить успели. Фарид. Это был он. Наверняка он. Он убил. Уже все позади. Больше нет никого. Никаких колдунов, слышите?

Я заглянул в ее серые глаза и содрогнулся от холодной пустоты в них. Она смотрела мимо меня, куда-то за спину.

— Только ты и я… Нет, тебя тоже нет… — прошептала она и затихла.

Я перевел взгляд на затопленный город и уцелевший шпиль Академии. Вода начала отступать обратно, унося свою страшную добычу обратно в морские глубины. Я поежился от обжигающего ледяного ветра и снял исполосованную осколками мантию, чтобы укрыть Лидию. Прижал ее к себе и закрыл глаза, тщетно отгоняя видение того, как безумица обернула силу волны вспять. Должно быть, мне просто почудилось… Я почти желал сойти с ума вместе с ней…

Глава 15. Хризокола

— Нет, тебя тоже нет, — прошептала я Алексу, который беспечно сидел на выступе и улыбался мне.

Какофония стихии размывала реальность, истончая до боли сознание. Сознание, которое играло собственную мелодию, жестоко обманывая… Никого нет… Меня тоже нет. Не должно быть. Я насквозь фальшивая, как песня барда-недоучки. Но где-то гремела идеальная музыка, недостижимо прекрасная в своей гармонии. Мир перестал существовать, и было так благостно это осознавать… Я тоже перестану быть… Я достигну вечной гармонии забытья… гармонии небытия… Раздражающий хаос звуков вокруг сворачивался в водоворот, исчезая вместе со мной. Остался лишь Алекс. Он подал мне руку, приглашая за собой. Я хотела услышать его голос. Образ мальчишки рассыпался и превратился в невидимые струны, чья адская музыка ударила по мне. Я протянула ему ладонь, но вместо нее был лишь смазанный дрожащий силуэт. Я распадалась, словно мелодия, из которой вычеркивают каждую фальшивую ноту. Тишина и небытие… Скоро… Всегда…

Моя рука дрогнула и застыла в ловушке материальности чужой руки. Человек, посмевший остановить меня, казался смутно знакомым. Его образ тревожил своей неправильностью. Он прижимал меня к себе, что-то шептал и не отпускал. Я пыталась разбить Его образ на звуки, но мелодия получалась слишком сложной. И до боли неправильной. Я убирала одну ноту — на ее месте тут же возникало несколько новых, я вырывала целые куски, чтобы тут же оглохнуть от вихря голосов, врывавшихся в сознание… Я закрывала уши ладонями, но Он гремел в моем разуме дикой какофонией из дребезжащего визга камней, страшного шепота моря, обезумевшего воя ветра и фыркающего грохота пламени. Почему же Он не замолчит? Все рано или поздно затихает… Да… Надо просто подождать… Он повел меня куда-то, словно это имело какой-то смысл…