Маргарита Дорогожицкая - Стихия страха

На второй день после стихии в город прибыла посланная для помощи стража вояга Хмельницкого. Два других вояжества даже не подумали об этом, хотя на их землях тоже хватало разрушений. Еще одной бедой, грозившей городу, был голод. Погубленные припасы вынудят многих купцов задрать цены, а нарушенное морское снабжение не позволит сбить стоимость еды за счет заморских товаров. Я понимал, что это уже не моя забота, но также осознавал, что бургомистру и воягам до этого дела не будет. И прежде всего пострадают несчастные бедняки, оставшиеся без крыши над головой и брошенные на произвол судьбы. У меня до сих пор перед глазами стояло лицо отчаявшейся матери с ребенком на руках, которая молила подвезти их на горной дороге… Надо было идти к отцу Валуа и просить его совета и помощи, но я был не готов отвечать на его вопросы. Да что там, я и себе-то не мог не только ответить, но даже набраться мужества и задать их…

Старая церковь уцелела, но зияла выбитыми стеклами и проломленной крышей. Внутри царила разруха. Я нашел отца Георга, который успокаивал своих прихожан. Многие тревожились, не вернется ли опять стихия, и искали укрытие от гнева господнего именно в церкви.

— Кысей, — старик устало улыбнулся мне и обнял. — Идем, нам надо поговорить.

— Я беспокоюсь о тебе. Скажи, откуда госпожа Хризштайн узнала о том, что произойдет? И почему ты ей вообще поверил?

Я молчал, не желая врать наставнику. Отец Георг все понял и тяжело вздохнул.

— Сядь, — кивнул он мне на чудом уцелевшую скамью. — И послушай, что тебе скажет старый священник, бывший некогда в высоком сане. Я знаю, что будет дальше. Твое так называемое видение не останется без внимания. Оно непременно заинтересует орден Пяти. Ты готов им лгать?

— Я все равно не смогу сказать правду, — невольно вырвалось у меня.

Старик покачал головой.

— Лидия больна, а то, что ее видения сбываются, может значить лишь одно.

— Она не колдунья!

— Ты в этом уверен, или ты сам себя пытаешься убедить?

Я склонил голову и стиснул руки в замке на коленях.

— Мальчик мой, тебе сложно разобраться в…

— Она не колдунья, — упрямо повторил я. — Лидия просто почувствовала изменения в погоде. Да, она безумна, но и только. Ее ощущения от установившейся жары и обмелевшего берега превратились в страшные видения, в которых она увидела бедствие. Раньше у нее случались приступы во время грозы, что лишний раз доказывает ее повышенную чувствительность к погодным изменениям…

— Боже, Кысей, послушай, какую чушь ты городишь! Не в Лидии дело, мне наплевать на эту женщину, я о тебе беспокоюсь. Ты должен все честно рассказать ордену Пяти и молить Единого, чтобы тебе поверили.

— Я не могу. Ее безумие обнаружится и…

Я вообще ничего не могу. Не могу арестовать громил, которые похитили меня, иначе придется предъявить обвинения их заказчице. Не могу поймать Серого Ангела, иначе он подставит Лидию подаренным им браслетом. Не могу рассказать правду о том, что случилось на маяке, иначе ее обвинят в колдовстве. Но я уверен, что она еще не переступила черту…

— Помогите мне советом, отец Георг. Как избежать внимания ордена Пяти?

Я с надеждой смотрел на старика. Его ответный взгляд был неожиданно жестким.

— Никак, — тяжело уронил он. — Ты даже не понимаешь, что натворил. После Синей войны отношение к божественным откровениям сильно изменилось. Все изменилось. Наследие предков было утеряно, цикл прерван, а мы оказались один на один с мраком безумия, наступающим на наши земли. Своей глупой ложью ты подарил ложную надежду на то, что Единый не отвернулся от нас. Господи, Кысей, да тебя наизнанку вывернут, чтобы узнать подробности!

Мне стало не по себе. Отец Георг явно знал не меньше, чем отец Валуа, упомянувший двухсотлетний цикл и возвращение проклятого, из рода которого "никто никогда уже больше не вернется". Я осторожно спросил:

— Как с этим связан шестой?

Старик вздрогнул и поджал губы.

— Кто тебе сказал о нем?

— Отец Валуа.

Церковник покачал головой.

— Забудь. Ты должен открыть правду. Я надеюсь, что ты не настолько ослеплен этой женщиной, чтобы ради нее лгать Святому Престолу. Да и не получится у тебя. Не умеешь ты врать.

— Почему же лгать? — необычайная ясность ума вдруг овладела мной. — Разве не говорил Акватос Квирский, что истина — в сердце говорящего? Вспомните слова магистра Солмира, что величайший божественный дар человеку — это воля творения через веру. Я хочу и буду верить в то, что мне явился святой Тимофей. Буду верить в то, что он заговорил со мной, пусть и устами безумицы. Буду верить в то, что благодаря силе молитвы и искренней вере, город был спасен от уничтожения. Я верю в то, что Единый не отвернулся от нас. А еще я сделаю все для того, чтобы в это поверили остальные!

Старик потрясенно смотрел на меня, не в силах вымолвить ни слова.

— Простите меня, святой отец, — я склонил перед ним голову, — и поверьте мне первым, прошу вас. Ваша вера сделает меня сильней.

Наставник молчал довольно долго. Я терпеливо ждал, не поднимая головы. Наконец он вздохнул и произнес:

— Глупый мальчишка… Вера — не игрушка, чтобы так беспечно разбрасываться ее силой… Но я верю тебе. Благослови тебя Единый…

— Господин инквизитор! — ко мне сквозь толпу пробирался Антон. — Подождите, пожалуйста!

Я не хотел его видеть. Ни его, ни его сестру. Но скрыться было невозможно. Рыночную площадь уже разобрали от завалов, и теперь на ней было не протолкнуться. Предприимчивый люд из уцелевших окрестных деревень торопился выгодно продать товар. Ударили сильные морозы, и цены на уголь, как и на древесину, солому и прочие строительные материалы, резко взлетели.

— Господин инквизитор! — Антон упрямо ухватил меня за рукав, останавливая.

— Я тороплюсь, — попытался я избавиться от мальчишки.

— Пожалуйста, выслушайте меня. Хриз совсем плохо…

— Что она опять учудила? — довольно резко спросил я.

— Я не знаю, что с ней. Когда мы вернулись, она еще меня узнавала, хотя и не отвечала. А сейчас… — юноша запнулся, а я нахмурился.

Я не видел Лидию с того момента, как довел ее до дома и убедился, что она зашла в него. Я был даже рад, что она не вмешивается и не крутится под ногами, но теперь мне сделалось тревожно.

— Что сейчас?

— Она просто лежит в кровати, уставившись в одну точку, и ни на что не реагирует, — в голосе Антона слышалось неприкрытое отчаяние. — Совсем, понимаете? Даже на болтовню Пионы, которая и мертвого поднять может. Такое ощущение, что она не слышит и не видит никого. Мне страшно. Может, хоть вы сможете?..

— Смогу что? — раздраженно огрызнулся я. — Вы опять с сестричкой решили меня провести? Прошлый раз у нее получилось так убедительно сыграть потерю памяти, что я уже ничему не удивлюсь!