Гарет Ханрахан - Молитва из сточной канавы [litres]

– Мне нечего вам рассказать. Никакой помощи…

– Дитя, нет ничего, что знала бы ты, а я не знал – кроме вороха академической зауми.

Тропа вильнула влево, и сразу, резко, еще левее. Они ступили на небольшую каменную полку на отроге Могильника. Вид отсюда захватывал – почти весь старый город перед глазами. Замковый холм загораживал от взора мыс Королевы, зато отчетливо просматривались светлые соборы на Священном холме, Дол Блестки и кварталы за ним, дым алхимических труб и сердце города – улица Сострадания и площадь Мужества, Морской Привоз и уродливое пятно Мойки.

Она осознала – этот вид ей знаком. Тогда она была моложе, намного моложе. Мимолетное ощущение материнской ладони, запах ладана.

Она повернулась и посмотрела на ближайшую гробницу. То была выемка в боку утеса, величавая, но не кичливая. Большей частью она была врыта в породу, на которой стоял город, – незрима, но совершенно на своем месте. Над входом выгравирован знак, который маленькая Эладора видела почти каждый день, – гербовый венец семьи Таев.

Хейнрейл схватил ее за руку и подтолкнул вперед, к гробнице. Перед ними открылась дверь, и Эладора взвизгнула – в темноте подкарауливали двое в белых масках. Ползущие. Черви копошились в глазных прорезях, струились из-под сутан.

– Я здесь по делу, – твердо заявил Хейнрейл. Он до боли крепко сжимал руку Эладоры; стоя вплотную к этому человеку, она слышала его мелкое и частое дыхание, чуяла, как бешено колотится его сердце. Напуган не меньше нее. Вторая его рука заползла под сюртук и стиснула амулет на шее. Позади него Мири раскачивалась вперед-назад, бормотала, воздух наполнился серой – она вступила в некое незримое, колдовское противоборство с ползущими.

– Вас ждали, – сказал один человек-червь. Эладора не поняла, кто именно, – то ли оба в унисон. Может, здесь вообще одно существо, разделенное на две человекоподобных кучи червей. Ползущие отступили во тьму.

– Нехорошо опаздывать на это свидание. – Хейнрейл подпихнул ее через порог во мглу усыпальницы. Здесь гораздо прохладнее. Она оступилась на скользком полу. – Иди дальше, прямо вперед, – приказал Хейнрейл. – Я буду смотреть и направлять.

Эладора слепо двинулась в непроницаемый мрак, выставив вперед свободную руку. Зацепилась за угол, нашла дорогу, вдоль главного коридора. В детстве она ходила этим путем после гибели Таев – после того, стало известно теперь, как Алина с другими святыми убила их, – но она не помнила устройства гробницы. Ей приходилось следить за Кари – ребенок присматривал за младенцем среди могил.

– Никто не рассчитывал, что так оно выйдет паршиво, – прошептал ей на ухо Хейнрейл. – Если тебе нужен виновник, вини алхимиков. Вини Рошу. Мы утрясли с ней вопрос, и тут она оборачивается против меня. Нельзя, мать их, доверять чародеям, – вот что мне следовало бы помнить. У них головы забиты богами и волшебством, нельзя верить, будто они поступят разумно. В делах на них нельзя полагаться. Боюсь, даже на Мири.

– Вы хотите меня здесь похоронить? – спросила Эладора. В какой-то момент хватка Хейнрейла сместилась, и теперь они держались за руки, как с матерью, когда она в последний раз была здесь. Ей даже чудился материнский запах, а ритмичное волхвование Мири словно перетекало позади в чтение полузабытых молебнов за упокой.

– Похоронить? Какой от этого прок? Я тебя, к сожалению, продаю; вы с этим амулетом сегодня вечером идете по солидной цене. На вас небывалый спрос – правда, другой возможный покупатель вычеркнул себя из конкурентной борьбы, поскольку решил сделать из меня сраную свечку. Тут ступеньки – вот так, да.

Она помнила про ступеньки. Они спускались в склеп, к надгробию убитых Таев – пустому от их заколотых и разрубленных тел.

– Разумеется, предназначалось привести сюда юную Кариллон, – продолжал Хейнрейл. – Я-то думал, она простая воровка, когда ее встретил. Я забрал у нее амулет ради одного – научить закону нашей гильдии. Не воруй у меня, понятно?! Однако она утверждала, что не крала амулет, что ей дала его мать. Я там покопался, сям поворожил, даже ходил в Палату Закона смотреть гражданские записи, – а стражники и магистраты, не говоря о Джери Тафсоне, носились вокруг, и ни один меня не опознал. И я в самом деле не знал, что заимел, пока Девять Лун не попытался обжулить меня в карты.

Без предупреждения он остановился и толкнул ее влево. Она оступилась, проваливаясь во тьму. Сзади закрылась дверь, и Эладора очутилась совсем одна в кромешной черноте. Кинулась назад, но оказалось, дверь заперли. Она заскребла пальцами проем и камни вокруг. Это место совсем малюсенькое, она едва помещалась, а на крошечном постаменте стоял гробик. Нижние боги, ее заперли в детском склепе, в каком-то древнем преддверии главной усыпальницы!

Она не закричала. Слишком оцепенела. Ткнулась обратно в дверь и прижала ухо. Смутно различился голос Хейнрейла, но никак не расслышать слов.

Во тьме прошла вечность; сотня ударов сердца. Потом она снова услышала шаги с той стороны, глухое, натужное бурчание. Хейнрейл и Мири несли вдвоем что-то тяжелое, кряхтели под ношей. Хейнрейл помедлил у двери, постучал коленом.

– Как бы то ни было, мисс, примите мои извинения.

А потом он ушел. Ей захотелось заорать ему вслед, умолять забрать ее с собой, но вот так вот сломаться – не по ней. Она не знала, зачем она здесь, но неожиданно догадалась, кого на самом деле стоит за это винить. Эладора Тай выпрямилась во весь рост и подтянула осанку. Ей себя не разглядеть, но спутанные волосы она пропустила сквозь пальцы и старательно вытерла лицо. Ученическая накидка, какая на ней, не самое подобающее облачение для воссоединений подобного рода, но здесь же могила, а не особняк на Брин Аване.

Ее не продали – за нее уплатили выкуп.

На площади у Святого Шторма толпился народ. Трое сальников, пылающие головы, стояли в ряд поперек ступеней церкви, перекрывая вход. Кари заметила леса с одного боку сооружения, там рабочие-верхолазы наспех пробили дыру в многовековой кладке колокольни. Боятся то ли повредить заключенное в колоколе божество, то ли подстрекать без того обуянную страхом толпу.

– Внутри тоже, – шепнула Кари Алине, указывая на витражное окно, подсвеченное изнутри. Святой Шторм руками ограждал от беды гвердонский флот. В церкви был еще один сальник, а может, и не один.

– Сюда. – Алина повела Кари сквозь людское скопление к жилому дому на краю площади. Формально Святой Шторм – часть Мойки, но близ него стоят облагороженные постройки, где селятся горожане поприличней. Как мыс Королевы, только дым пожиже. Единственный раз, когда Кари здесь побывала, то блевала, сойдя с корабля, докатившаяся до того, чтобы попрошайничать и обирать карманы. Может статься, в том доме, куда идет Алина, она тоже просила подаяния.