Юлия Галанина - Княженика. Книга 1. Золото

— Тогда вступил Игорь князь в злат стремень и поехал по чистому полю. Солнце ему тьмою путь заступало, ночь стонала ему грозою, птиц поднимая. Поднялся звериный свист, забился див на верхушке древа, кричит, велит послушать земле незнаемой: Волге, и Поморию, и Посулию, и Сурожу, и Корсуни, и тебе, Тьмутороканский болван! — перевел Ярослав. — Спрашивай, что непонятно.

— Почему земле незнаемой? «Волга, Волга, мать родная, Волга — русская река, — вспомнила я песню. — Не видала ты подарка от донского казака».

Ярослав ухмыльнулся.

— Потому и незнаемой, что князья сначала отказались от оборотного дара, а потом уступили и Волгу, и Поморие, и Посулие, и Сурож, и Корсунь, и Тьмуторакань. А во времена старого Святослава все это было нашим.

— А что там за болван? Дурак какой-нибудь?

— Когда князья русские к Тьмуторакани подъезжали, их такое каменное изваяние приметное встречало, древнее, его все Тьмутораканским болваном звали. Слушай дальше:

— А половцы неготовыми дорогами, то есть прямо по степи, побежали к Дону великому. Стали увозить вежи со своими семьями. Кричат телеги в полуночи, словно лебеди вспугнутые, разогнанные — у них такие повозки, что и по дорогам-то медленно, со скрипом идут, а тут ночью, спешно нужно уходить. Потому что Игорь к Дону воинов ведет.

— Стой! — я вспомнила, что хотела спросить, когда Ярослав еще про первые два похода русских князей рассказывал. — Пока я не забыла. Вот когда ты про Колчака, тьфу ты, про Кончака рассказывал, у тебя получалось, что половцы хорошие, а наши — плохие. Так?

— Где это я такое говорил? — удивился Ярослав.

— Значит, наши — хорошие, а половцы плохие? — не унималась я. — Ты мне четко скажи! Они нам враги? Так?

— С врагами не роднятся, врагов не нанимают, чтобы со своими разобраться! — отрезал Ярослав. — Половцы нам — соседи! И родственники.

— Ничего себе! — возмутилась я. — Родственники — друг друга грабят, то одни, то другие.

— А родственники только то и делают, что друг друга грабят, — ехидно сказал Ярослав. — Особенно среди русских князей. Потому что родственников много, а имущества и землицы мало.

Он поднялся, достал со стеллажа мой учебник по истории России за шестой класс, с которого вся каша и заварилась. Пролистал, нашел картинку на странице семьдесят шесть. Подпись, которую он громогласно зачитал, гласила: «Сражение княжеской дружины с половцами. Миниатюра из русской летописи».

Ярослав, не скрывая удовольствия от предстоящего развлечения, сунул мне эту картинку под нос.

— Покажи мне, пожалуйста, где тут наши, а где половцы. Ты не спеши, посмотри внимательно. А я пока съем чего-нибудь.

И смылся на кухню.

Вскоре там зашкворчала сковородка.

Навсегда, навсегда ненавистный Бэггинс, голлм!

Он, конечно, прекрасно знал, что мне подсовывает: на этой картинке НЕВОЗМОЖНО было понять, кто русский, а кто половец, они там все были одинаковые!!! С щитами, в остроконечных шлемах, на конях. С саблями — но ведь и у курян Буй Тура Всеволода сабли были изострены!

— Не мучайся! — сказал из-за плеча, неслышно подошедший сзади Ярослав.

Я чуть не подскочила от неожиданности.

— Ты все равно не догадаешься. Мы одинаковые, особенно для стороннего взгляда. Здесь как раз отрывок из «Слова», половцы слева, побеждают, их стяг стоит прямо. Русские проигрывают, стяги их склонились. Буй Тур в глухой обороне, прыщет на воев стрелами.

— Это просто ваши рисовать нормально не умели! — обозлилась я, отодвигая учебник.

— Пойдем ужинать, — прямо в ухо тихонько шепнул мне Ярослав.

Хотелось прикоснуться щекой к его щеке, раз он так рядом.

Намекает, что пока я проигрываю? Облизывает нежно, а потом ка-а-к съест!

Приятно, когда тебе ужин сготовили.

Ярослав, как заправский оборотень, мяса нажарил просто гору. Где только взял — непонятно…

— С собой принес, — хитро сказал Ярослав, прочитав мои мысли.

А еще он салат сделал зеленый. Нарезал из капусты.

Я поняла, что очень проголодалась. Даже странно, почему.

— Это очень трудно — продираться сквозь века, сквозь разные мнения, — задумчиво сказал Ярослав, накладывая себе еды.

«Наверное, поэтому и есть хочется», — подумала я.

Уже почти стемнело, надо шторы задергивать, свет включать. Как время быстро пролетело — уму непостижимо… А вчера, когда одна сидела, оно тянулось бесконечно долго.

Интересно, почему мне нравится, когда Ярослав злится? Точнее, почему мне Ярослав еще больше нравится, когда он злится? Когда глаза у него темнеют, черты лица твердеют? Почему?

— О чем думаешь? — спросил Ярослав.

— О половцах, конечно, — без запиночки ответила я. — Которые скрипят на своих телегах к Дону Великому.

И он меня ни в чем не заподозрил!

После сытного обеда, в смысле ужина, мне, честно говоря, больше хотелось на диванчик сесть, ноги вытянуть и на печку полюбоваться.

Но двужильный Ярослав занял свое место за верстаком.

И я тоже.

— Мы закончили на том, что половцы побежали прочь неготовыми дорогами, ибо Игорь к Дону воинов ведет, — напомнил предыдущие строки Ярослав. — А ведь о бедах его грядущих возвещают стаи птиц по дубам, волки по яругам завывают, грозу навораживая, орлы клекотом зверей на кости зовут. Лисицы брешут на черленые, то есть алые, щиты. О, Русская земля! Уже ты за шеломянем!

— Очень, очень понятно, — буркнула я. — Ну ладно, брешут — я догадываюсь, лают по-лисьи, визгливо так, на щиты. Но что такое этот твой шеломянь?

— Это… — призадумался Ярослав. — Это возвышенность, цепь холмов. И в тоже время защита. Шелом — шлем, но ведь и холмы есть, на шлемы похожие. Шеломянь — гряда холмов, как шлемы воинов, стоящих плечом к плечу. То есть полки Игоря вышли в Половецкое Поле. Русская Земля под защитой. Хоть и за холмами.