Ольга Озерцова - Веснянка

Но она чувствовала, что он как будто не слышит и не понимает ее слов.

– Зачем я там?

А рука ее была легкая и прохладная, как первые весенние листья. Она сама сжимала его ладонь. Ему было страшно, вот сейчас она почувствует, как он груб. Надо оттолкнуть ее, уйти. Но в то же время ему до боли хотелось ощущать эти нежные, похожие на листья пальцы…

– Я суров, не для меня это – небо, цветы.

– Это пройдет, ты расколдуешься, мой волк.

– Ты светлая, а я злой. Мой путь – путь волка… Мои глаза не привыкли к свету.

– Ты меня не обманешь. Я видела, как ты слушал песни. Ну пожалуйста, пойдем со мной к костру!

Он уже покорно шел за ней на холм.

А на вершине, под песни опоясанных ветками и цветами людей, костер ярко, светло вспыхивал. И пошел плясать веселый бог, потрескивать.

Они подошли ближе. Жаром потянуло, как от солнца. И он вдруг понял радость расцветающего огня, поедающего прутья. Колдовство было сильно… И волк забыл горящую ветку.

Какая-то пара разбежалась и прыгнула [47]. Они летели – и огонь осветил их. Взлетели искры.

– Ах, вот ты где!

– Выбери, Весняночка, себе друга!

Она взглянула на волка.

Надо только разбежаться и до того, как опустишься на землю, поймешь…

– Прыгай, чтобы руки не разъединились, сможешь?

Веснянка сжала его большую лапу. И они перелетели… Огонь охватил его теплом. И тут он понял, что огонь не жжет. Искры попали ему на руки, он почувствовал, что они стали мягкими.

Веснянка и ее друг стояли, не разжимая пальцев.

– Ты смогла дать руку волку… Ты перепрыгнула через костер со мной.

Она смотрела на него снизу вверх, жар от костра доходил до них, с реки слышались смех, звуки поцелуев.

– Пойдем за травами. В них сейчас бродит чудо, папоротник цветет. Если вдруг увидишь, будто звезду в траве, поймай его.

– Ты думаешь, я умею собирать цветы? Посмотри на меня.

Протянул к ней свои жесткие, жестокие лапы и вдруг почувствовал, что они смягчились, как человеческие. Тогда он поднял ее на руки, и ее волосы, как тогда, коснулись и опутали его лицо, смешавшись с его прядями. Она тихо рассмеялась.

– Смотри, как близко звезды. Подними меня выше к ним, мой волк. Ты ведь можешь.

– Ты узнала, что я волк, и…

Но она провела по его губам ладонью. И тогда он проговорил совсем другое. Искры долетали до них, и, укачивая Веснянку, он шептал:

– Я унесу тебя в закатную страну. Ты дороже мне не только жизни. Ты дороже мне самого солнца.

И она ответила:

– Мы найдем с тобой корабль – легкий, розовый, как облако. Чудный корабль унесет нас с тобой в страну счастья.

Он повторил:

– Мы обязательно ее найдем.

Она гладила его жесткие волосы, а он все говорил:

– И в этой закатной стране, ты веришь мне, я найду для тебя… Ты, верно, снишься мне?

– Да нет же!

Она выскользнула из его рук, спустилась к берегу, вернулась и окатила его водой из ладоней. Он ощутил запах речных цветов и, словно от жажды, протянул к ней руки. Но она отбежала в сторону.

– Мне надо идти. Слышишь? Нам нужно искать травы, чтобы потом обрести друг друга. И ты ищи.

Нас сведет с тобой купальская ночь. И ты отнесешь меня в страну закатного солнца.

Волк стоял на месте, не двигаясь, потом, опомнившись, побежал за ней.

Но в этом лесу, шевелящемся, смеющемся, никого нельзя уже было узнать. То ли русалки, то ли девушки плещутся, брызгаются в реке, светляки или папоротники вспыхивают под ногами. Самые обыкновенные цветы вдруг преобразились. Алым вспыхивали гвоздики, над фиалками – легкий голубеющий отблеск, и они изо всех сил распространяют свежий аромат. У него закружилась голова. Он прислонился к дереву, а оно подняло ветки и засмеялось. Тьфу, почудилось. Листья, как женские пальцы, ласково прижались к щеке. Он побежал в сторону, уже не понимая куда. И тут ему показалось, что куст шевелится и за ним Веснянка. Он шагнул и раздвинул ветки.

На него удивленно смотрел Ярилка.

– Ты… А я думал, это русалочка.

Волк рассмеялся.

– Да и ты мне показался Веснянкой.

– Это все купальские шутки. Говорят, сейчас даже деревья ходят по земле, а уж цветы, русалки, лешие, колдовство всякое так и лезет, так и снует вокруг. Ты осторожней, – посоветовал Ярилка, – не побеги за лешачихой. Вот уж тогда закружит.

И он скрылся между кустами.

Ярилка бежал за ее серебристым смехом. Травы дотрагивались до него как ее руки, он вздрагивал, мучительно вглядываясь в темноту за деревьями. И вдруг услышал смех. Над дурманящими цветами, почти не касаясь их лепестков, кружился легкий хоровод. Он подошел ближе. Словно спугнутые бабочки, они засмеялись и разбежались. Одна вдруг на секунду обернулась и нерешительно остановилась. Он радостно, стремительно кинулся к ней и прежде, чем она убежала вслед за подругами, обнял.

– Ну подожди. Почему вы так не хотите, чтобы мы вас видели?

Русалочка постаралась высвободиться из горячих рук. Потом, вздохнув, ослабленно прижалась к его плечу.

– Вы другие, Ярилушка. Страшно, что не поймете.

– Но ведь сейчас Купала!

Он целовал нечеловечески нежные, чуткие губы. Прохладное тело, все горячее и горячее…

В речных травах да затерялися.

Где-то рядом у реки веселые, чистые голоса звенели так, что от их пения кружилась голова.

– Девицы, где вы?

Над рекой ли, девицы в хоровод пойдем,

Над рекой ли, красные.

Ах, как пахнут травы медом!

Какой же он волк?

Закатная страна счастья…

И купальская ночь захватила ее, закружила.

В эту ночь все выходит и живет. Лешие в лесу справляют свадьбы – ишь, растопались! Гул идет, деревья шумят. Все перемешались: лешаки, люди, русалки… Хмельной старик обнялся с домовым, и оба пытаются залезть на коня с заплетенной блестящей гривой. Все озорничают.

Заплясали лешанята. Прыг, скок!

Воду взбаламутили, папоротник порвали.

Бог знает, что творится в эту ночь!

– Мне-то, поди, сегодня хлопотнее всех. Вот пристали, – бортник приподнялся, держась за пенек, и тянул к себе чашу меду, которую пытался отнять у него кто-то, шуршащий в траве. В темноте виделись блестящие глаза и пук цветов.

– Не трожь мед, поставь чашу на место. Ах так? Нет, вы посмотрите, нацепила на хвост цветы и думает, ее не узнают. Я вам ваше уже отдал. Сколько меду у меня выпили, и не стыдно, а все мало. Я бортник, вот я сейчас сам буду колдовать, я такой буду, я так оденусь… – он дернул чашу на себя и после возни в траве победоносно поднялся, держа ее в руках.