Ольга Озерцова - Веснянка

Купальская ночь затихала. Веснянка брела от берега. Ей было легко и хотелось полететь, будто сбросила земную тяжесть. А где же волк? Перед ней завихрился, закружился ветер. Вдруг она увидела под темными стеблями блуждающий огонек, бледно-голубой. Что это? Папоротник? Она протянула руку. Тот зашевелился, шарахнулся от ее руки и мелькнул уже в другом месте.

Она побежала за ним. И вдруг услышала низкий, густой голос волка.

Он стоял и смотрел на нее. В его распахнутых глазах – какое-то горячее тепло. Ему душно от нежности. Ей хотелось подойти, но она не смогла – ноги ее онемели. Какой-то легкий страх был в ней.

Она указала на вспыхивающий в траве цветок.

– Попросим счастья тебе?

– Не надо, лучше тебе.

– Почему?

– Я уже все… Я конченный, я…

– А я что?

– Ты светла, ты как песня, а я – кожа, мясо, волчье сердце.

– Попросим тебе, волк.

Он очень осторожно взял ее руку в свою большую ладонь, будто боясь дотронуться.

– Я пойду, девочка.

– Мы скоро встретимся, мой друг.

Волк молчал. Он бережно держал ее ладонь и чуть улыбался, будто издалека.

– Не скоро, вряд ли…

– Ты расколдуешься, мой волк.

– До свидания.

– А ты придешь на Ярилу?

– Прощай.

Как будто издалека, сквозь далекий туман взгляд.

– Улыбнись, мой волк.

– Спасибо тебе.

И ушел.

Что ж он будто боится дотронуться до нее? Он расколдуется, ведь такая была купальская ночь. А потом придет праздник Ярилы [48], и мы проводим солнце.

В каждом подворье свое поверье.

Праздник Ярилы заводили люди из-за болота. О ярости и буйности его отец всегда говорил – молодость не остановишь. Разгорится на вершине холма огромный костер, и вдруг откатят от него огненное колесо, все разбегутся, оно полетит и исчезнет в реке.

Веснянка любила солнце, но все же пение, скаканье тут было слишком рьяным. Ей почему-то не хотелось на этот праздник, но волк мог прийти туда, и она пошла.

На темном холме горел жаркий костер. Женщины из-за болота выхватывали ветви из огня и, размахивая ими, бежали по лесу, громко выкрикивая:

За черными стволами слышала Веснянка дикие крики. Среди мелькания огней видела женские тела в растрепанной одежде, они извивались. Ярый крик нарастал:

Женщины из-за болота подняли гроб с чучелом Ярилы и, громко причитая, обошли три раза вокруг костра. Простирая к нему руки, как к последнему жаркому теплу, то голосили, то смеялись.

– Помер он, помер, какой он был хороший!

В лесу среди ветвей мелькали горящие факелы, то ближе, то дальше. Слышались заклинательные песни.

И Веснянка увидела: в стороне, за деревьями, стоял волк. Он долго глядел на нее. И вдруг резко отвернулся. К нему подбежала женщина из-за болота в разорванной одежде, засмеялась, обхватила за шею, впилась в губы, потянула за собой. Хоровод с Ярилой вернулся к костру. Волк усмехнулся, двинулся за женщиной в лес, пройдя несколько шагов, обернулся. У черного леса стояла Веснянка.

Он посмотрел на нее прощающимся взглядом, схватил извивающуюся женщину в охапку и, высоко подняв ее, исчез в кустах.

Ноги не держали Веснянку. Она села во влажную траву, стараясь не смотреть в ту сторону, куда скрылся волк. Воткнув факелы в землю вокруг костра, люди бросили в него Ярилу цветы, венки, приговаривая:

– Прощай, солнце.

Плясали вокруг. Качаясь, с неясной, словно пьяной улыбкой, вышла из-за кустов та женщина. И побрела к плясавшим. Волк появился из леса, странным взглядом обвел всех и обнял другую. Но первая почувствовала и, подбежав к нему, дернула за руку.

Веснянка лежала в траве, бесцельно перебирая стебли последних цветов. Больше всего ей хотелось не видеть, ничего не видеть… Пронзительно больно. То, что он ее обидел, сначала показалось невозможным. Страх был перед неожиданной стремительностью боли. Ей было холодно, и она ощущала это всем телом.

Рядом женские голоса пели:

И вдруг ей почудилось, что он наклоняется над ней. Чья-то тяжелая рука легла ей на косу и затылок.

– Ну, право же, Весняночка, не быть же тебе одной без друга, – это оказался Боз. – Так всю жизнь и будешь сохнуть.

Она резко рванулась, словно от ожога… и побежала. Ветки хлестали по лицу. То одна, то другая целующаяся пара попадались ей. Она испуганно шарахалась от них, ей хотелось куда-нибудь спрятаться, забиться. Но казалось, везде, за каждым кустом, кто-то был, тяжело дышал, шептал. И смех, смех визжал в ушах, смех горел в ней, от смеха качались деревья. Лишь бы не видеть. Ничего не видеть… Совсем. Никогда. В глазах помутилось, тяжелая тошнота подступила к горлу. Почувствовав, что ноги не держат ее, она схватилась за ветку, та резко хрустнула. Веснянка вздрогнула и пришла в себя. Ветка сломалась, и прямо перед Веснянкой оказались волк и женщина из-за болота. Ей захотелось спрятать глаза, убежать подальше. И вдруг Веснянка шагнула к ним.

– Не иди с ней.

– Почему?

Веснянка дрожала от его взгляда.

– Я волк и ем волчью пищу. Это мое – ночь, кровь. Она сильна и проста, и всегда будет рядом, когда мне нужно.

Перед ней был волк, настоящий. Глаза его, смело, зло смеясь, смотрели прямо. Грубые руки обнимали ту женщину.

– Не ходи… Как же ты будешь? У нас ведь… Как же жить так, не видя солнца… – она чувствовала, что не находит нужных слов.

– Вы слишком хорошие. Вам никогда не приходит сомнение в этом. Думаете о себе, что вы светлые… Мне ближе другое.

– Но, если мы в самом деле такие, зачем нам говорить о себе, что мы злые или темные?

– Я волк… Ты не жила и не знаешь: едят мясо, а не песни, – он взглянул на женщину из-за болота. – Берешь меня таким, каков я есть? С волчьими зубами, со звериным сердцем. Я ведь ни целовать, ни миловать не буду.

Та только сверкнула глазами и засмеялась.

– Не иди с ней.

– Я хочу, чтобы меня любили таким, какой я есть. Ты светлая, а я злой. Мой путь – путь волка.