Ольга Озерцова - Веснянка

– Земля-матушка, что случилось?

Стон шел то ли от деревьев, то ли от ветра, а может быть, с неба. Кто-то жаловался. Но вот она поняла, что этот плач только кажется громким, а на самом деле он слабый и совсем рядом. Маленький пушистый зверь смотрел на нее черными глазами и тихо всхлипывал, слабо шевеля лапками. В спине его торчала стрела.

– Кто тебя так, крошка?

То был любимый зверь полевички, самый кроткий и веселый из всех, бегающих по лугам. Он взглянул на нее, в беспомощных глазках то ли жалоба, то ли упрек, и закрыл их. Она протянула к нему руку. Зверек был мертв. Стон не прекращался – тревожный, почти угрожающий. Необычный ветер несся кругом. Веснянка с трудом встала и пошла искать отца. Кто же это, кто смог? Случилось что-то страшное. Кто-то… обидел землю?

Ярилка почувствовал неладное, когда снова и снова бродил вдоль реки, где в первый раз встретил русалку. В последние дни ему все казалось, будто он ее видит: то мелькнет белое призрачное тело среди тумана, склубившегося над рекой, то в журчании воды явно слышится ее пение, то среди веток ивы видятся ее волосы и руки. Но подойдет – нет, опять ее нет. Неладное он почувствовал по воде. Как будто муть поднялась со дна. И когда ивы замахали длинными растрепанными ветвями, он испугался. Если она все еще прячется от него, то сейчас ее и подавно не найдешь. Что за непогода! Поднялся ветер. И вдруг среди вихря показалась она. Волосы ее развевались, она словно хотела подойти к нему, но ветер мешал, ее сносило, относило в мутную даль. В глазах у нее он увидел что-то обиженное и отчаянное, как у детей, когда их ударят. И непонимание… И все же ему показалось, что она тянулась к нему. Он тоже протянул к ней руки, упал на колени. Мгновенное предчувствие какой-то бесконечной утраты и боли пронзило его… «За что вы так, за что?» Она все еще смотрела на него, но вот отвернулась, ветер закрутил листья, и он перестал что-либо различать.

А бортник бежал по лесу и сквозь ветер кричал кому-то:

– Куда ты? Постой! Хочешь, я тебе весь мед отдам. Как же я без тебя-то?

Старик был на поле. Люди показали ему – из оставшихся снопов кто-то наделал заломы. Тронуть их нельзя, заболят руки. Не к добру это. И старик отослал всех по домам, а сам пошел в луга, встал на опушке и попросил:

– Полевичка, дитятко, не шути с рожью. Мы землю копали, семена засеяли, нам было трудно.

В ответ он услышал будто жалобные детские всхлипывания. Маленькое существо вышло из ржи, держа в ручках и бережно гладя что-то серое. Когда она подошла ближе, Добрита разглядел пушистого безобидного зверька, которых много бегало по холмам и в которого превращалась и сама полевичка, играя с детьми в прятки. На спине у него было пятно запекшейся крови.

– Смотри, что он вам сделал? За что вы нас обидели? Я сама вытягивала ростки из земли к солнцу, расправляла их. Разве я сержусь, когда вы срезаете колосья? Лесной дедушка не обижается, когда вы охотитесь на зверей, чтобы есть. Все предназначено чему-то. Когда рубите дерево, вы убиваете его, чтобы не замерзли дети. Вы искупаете это любовью. Но зачем вы тронули его? – она показала на зверька. – Их было много. Поубивали и бросили. Слышишь, как плачут сестры деревяницы: вы обломали им живые ветви, стволы их в ранах. Вы преступили, ты помнишь заклятье – «мы плоть от плоти, кровь от крови едины». Вы забыли, что вы такие же, как мы, что кровь земли входит в вас колосьями хлеба, водой родников, свет – в глаза солнцем, а тепло в дома телами деревьев. Вы живы нами. Кто вам дает жизнь, как не мы? Кто даст вам песню, когда замолчат птицы, и любовь, когда уйдет солнце?

Он виновато опустил седую как лунь голову и тут почувствовал, как исчезла в поднявшемся вихре полевичка, загремел гром, все кругом потемнело. Он слышал стон оскорбленных деревьев, где-то наверху шумели лешаки, а у вершин самых высоких сосен стояла и раскачивалась огромная лесная тень. Может, то был сам лесовой. Он вырос, он качал деревья, среди веток летали деревяницы, в блеске молний мерещились страшные стройные полудницы. Старик слышал их пронзительный шепот: «И хлеб сделаем вам горьким!» Всколыхнулась река, заливая, губя поле. Из нее вышло зеленое чешуйчатое чудище. Неужели же это водяной? Рядом с ним метались русалки. Старик ясно видел, как волосы у них растрепались, лица побледнели, и чудные речные глаза стали мутно болотного цвета. С реки донеслось:

– Вы не сможете напиться! Вода вам станет отравой, река – могилою.

Земля корчилась болью, ветер нес пыль, листья. Он оглянулся на деревню, но даже там вылезшее на крышу маленькое мохнатое существо, сокрушенно опустив голову, отвернулось от него.

Земля корчилась, корчилась, мучилась.

Очнулся он в избе. В страшную непогоду селяне все-таки нашли его на краю поля. За окном бушевал жгучий, свистящий ветер. Люди собрались в избе, испуганно обступив Добриту.

Старик долго молчал, чувствуя, как напряженно все ждут его слов. Снова закрыл глаза. Было тяжело. Он не хотел признаваться даже самому себе. Неужели? Чем мы обидели солнце? Он обвел их взглядом. Нет, не те, что были здесь.

Он вздохнул… и негромко проговорил, но в тишине все слышали:

– Такого еще не бывало с нами, друзья мои. Мы обидели землю… Простит ли она? Простится ли это нам? Будем жить… Будем ждать. Я знаю, в наших сердцах еще много тепла – искупить это. Когда-то давно, говорят, было такое… Будем жить, надеяться. Ступайте, дети, по домам. Нас ждет зима, нужно напасти дров, проверить крыши, сохранить тепло.

Когда все вышли, старик забылся тяжелым сном.

Ярилка остановился у входа в избу. Нехорошо было сейчас тревожить старика. Но кто, кроме него, мог что-то об этом знать? К кому еще пойти? И Ярилка вошел. У стены тихая, какая-то уж слишком тихая в последнее время, сидела Веснянка. И пряла. Незаметная, как мышка. У Ярилки сжалось сердце – не ему одному плохо, но чем помочь ей? Куда делся тот ее друг, с которым Ярилка весной смотрел на поле? Люди говорят, с другой ушел. Вот нужен же был ей чужой, разве кто-то из них мог бы ее так обидеть. Видно, судьба…

– Здравия вам всем! Может, я не ко времени?

Веснянка улыбнулась:

– Мы всегда тебе рады.

– Я к тебе, Добрита.

– Садись.

Ярилка задумался, не зная, как начать.

– Прости, я знаю, ты никогда об этом не говоришь. Но мне не к кому, кроме тебя, пойти – с тобой ведь тоже такое было. Расскажи мне про русалку, ведь я не ведаю, как мне жить дальше. Всю весну, все лето за ней бегаю, ищу ее, измаялся.

Старик взглянул на Ярилку.

– Ты понял ее?

Вкус цветов на губах, руки – сначала прохладные, а потом все горячее и горячее… Понял ли он ее?

И Ярилка начал рассказывать… с болью, как искал ее, про всю муку, неуверенность, зыбкость и жажду исчезающего счастья. Про все то, чего не имел и к чему рвался. Долго говорили они в тот вечер со стариком, а когда Ярилка поднялся уходить, за ним вышла на улицу Веснянка. В воздухе морозило, и казалось, сейчас полетят первые белые мухи. Она сочувственно улыбнулась.