Анна Степанова - День середины лета [СИ]

— Да ты ведь тоже… любишь его! — вдруг догадалась лекарка, неприятно изумившись этому открытию.

— Может быть, — Слава лишь пренебрежительно фыркнула. — Он дорог мне более прочих в этой жизни, — вдруг добавила с нежданной циничной откровенностью. — Я легко убью ради него, да и сама умереть готова… Но… таскаться за ним? Заглядывать в рот, ловя каждое слово? От скуки греть постель?.. Уж увольте! Оставлю это опасное развлечение для юных дурочек, вроде тебя. Так что СЕБЯ САМУ я все же люблю больше… Думай!

Она встала и, не оглядываясь, пошагала к выходу, оставив по себе вязкую тишину — и стойкое противное чувство, что Илл'а навсегда теперь под чьей-то неусыпной слежкой.

Уходили из пещеры задолго до рассвета — торопливо, настороженно, бестолково… Будто мелкие зверьки, согнанные из своей норы опасным хищником.

Шумели, ругались, роняли вещи в песок. Теряли содержимое карманов, расплескивали воду, набирая походные фляги. Выпихивали на дорогу кибитку, рискуя оставить на прибрежных камнях колеса. Понукали недовольных лошадок, безмерно удивленных ночным переполохом и о своей судьбе вздыхающих почти по-человечески…

Кипела суета вокруг — и только лекарка совсем не дергалась.

Зачем? Ее мешок при ней, даже толком разобрать не успела. А уговаривать ахаров хотя бы до утра отсрочить бегство — бесполезно… Страх и злость — советчики куда сильнее разума.

А потому встречала новый день Илл'а уже далеко на тракте. Бессонно ворочалась в ахарской крытой телеге, подпрыгивая на ухабах и морщась от резкого звериного духа: ее провожатые везли от самых Северных гор изрядный запас редких мехов и шкур — зимний улов племени. Конечно, приторговывали дорогой — однако, чересчур уж лениво. Оттого оставалась от их товара почти половина…

Впрочем, резкий запах не вызывал отвращения, нет! Это был запах зимы и гор. Запах костров, косматых охотников и их смешливых жен. Запах шатра, темного, тесного, увешанного травами — шатра древней слепой Хранительницы…

Это был запах воспоминаний — и Илл'а тонула в нем, наяву захлебываясь видениями-снами.

Золотые сосны, укрытые первым снегом, шум горного ручья — и молодой черноволосый варвар, тянущий стрелу из глаза мертвой горной рыси. Крепкий, сильный. Как сама эта рысь — дикий и хищный…

"Испугалась, девушка?" — смеется он белозубо, и Лаю тянет улыбнуться в ответ.

"Еще чего! Это же просто кошка!" — фыркает она, напоказ вытаскивая длинный охотничий нож из голенища.

"Молодец! — восхищается варвар. — Сразу нашу, горную, кровь видать!"

"С чего ты это взял, бродяга? — задирает девушка нос. — Может, я потомственная таркхемка?"

"Не-е-ет! — хохочет он. — Ты потомственная ахарка, красавица! Я не ослеп еще, и своих везде узнаю! Так из чьих будешь, признаешься?"

"А я не знаю! — разводит она руками. — Ничья, наверное…"

Варвар щурится, задумчиво меряя ее взглядом.

"Ну, раз ничья — значит, моя будешь!" — вдруг выдает уверенно и столь нагло, что Лая даже не находит слов для протеста.

"Может, и буду", — бормочет она, топая за варваром вслед.

Впервые за последние пять лет на душе легко и радостно — словно возвращается домой. Не зря все-таки чутье вело ее все глубже и глубже в эти горы!..

А потом был шатер. И старая слепая ведьма.

"Кого это ты притащил, Леор?" — хрипло ругалась старуха, а у самой отчаянно тряслись руки. И голос то и дело сбивался, дрожали морщинистые губы…

"Жива…жива… Столько лет прошло, зимние боги! Столько лет…"

"Жива ли?.. — жгла отравой горькая мысль в голове. — Хотя… жива… Теперь жива уж точно!"

Чужие воспоминания о том давнем времени — времени суровых гор и дымных шатров — давались Илл'е так легко и естественно, будто, и впрямь, были ее собственными. Целая жизнь пряталсь в них — простая, но по-своему счастливая. Старая Иша, Леор, сестра с племянниками… Обучение травничеству и ахарским обрядам. Хлопотный, непривычный столичной послушнице, варварский быт…

Целая новая жизнь!.. Правда, оборванная — без конца и начала… Потому что за пределами гор опять была чернота — словно защитный круг ахарской долины прошелся и по Илл'ыной памяти.

Впрочем, чтобы чувствовать себя среди попутчиков уверенно, и того оказалось девушке достаточно. Ахары приняли ее сразу, будто даже ничему не удивившись. Да и Леор чудесному воскрешению поверил с первого взгляда. Не искал, как Таргел, подвоха, допросов не устраивал…

Только и буркнул с досадой:

— Ихлай знает, что творится с этими Хранительницами! — и тему на том закрыл.

Причину его досады Илл'а выяснила чуть позже. Не ею она была вызвана, но хитроумной Ишей, как ни крути, эту встречу предвидевшей — а потому спешно женившей Предводителя ровно четыре месяца назад.

— Я ж тебя поначалу все забыть не мог, — жаловался он девушке под монотонный скрип колес кибитки. — А потом вроде как привык… сам по себе. Уже и не думал ни о чем таком — пятый десяток все-таки! А тут по весне Иша к себе в шатер зовет. Сколько еще, говорит, ты, Леор, одиноким медведем ходить будешь? Позор, говорит, перед племенем: Предводитель без наследника… Терпела я, говорит, терпела, но, коли сам не решаешься, так, значит, мне судьбу твою решать. Мой род, говорит, тебе невесту должен — а у Шаны как раз дочка подросла… У меня даже слов не нашлось. Девчонке-то всего шестнадцать исполнилось! Ну какая из нее мне жена?.. А только с Ишей спорить никто из нас не решился. Пригляделись друг к другу — и свадьбу справили…

— И… как? — поперхнулась от таких новостей лекарка. — Уживаетесь?

Леор же вдруг разулыбался.

— С Аюшкой-то ужиться не сложно, — ответил как-то очень тепло. — Добрая она. И смирная… В отцовский род, небось, пошла. В вашем-то роду все бабы с норовом, крепким да дурным!..

И с такой досадой он это произнес, что Илл'а, не удержалась: смешливо зафыркала.

— Любишь ее, выходит? — поддела беззлобно.

— Выходит, люблю, — просто согласился мужчина.

Девушка притихла на миг, не зная, стоит ли спрашивать. Но все же решилась, не смогла промолчать.

— Отчего же тогда имени свого не дал? — проговорила тихо. — Я невестой уже "Леора" была, а она и женой все "Аюшка"…

Неловкая тишина стала ей ответом.

— Кхм… — прокашлялся Леор, выглядя не сердитым, но, скорее, удивленным. — Да я… вот не подумал как-то…

Он казался искренним — и у Илл'ы отлегло от сердца. Совсем не хотелось ей сейчас возврата к старому!

— Ты не подумал, — пожурила она, — прочие все указать постеснялись… А бедной супруге твоей каково? Зачем же было так ее обижать на пустом месте?..

— Я не подумал… — сокрушенно повторил мужчина. — Вот уж, правда, дурень старый!.. — цыкнул с досадой.

— Ага, дурень… — укоризненно подтвердила лекарка, дивясь такой избирательной мужской несообразительности. И тут же спохватилась, умолкла: вдруг оскорбится варвар?