Стивен Браст - Ветхий дворец

- Больше не хочу пробираться тайком, - вдруг заявил он.

- И не нужно, хозяин.

- Но стражники - пропустят ли они нас?

- Конечно, хозяин. Разве ты не принц? Так что они тебя впустят. Вопрос, что случится с тобой потом.

- Да. Но ты точно думаешь, что я должен просто открыто появиться у ворот?

- В прошлый раз, когда ты попробовал проникнуть незаметно, вышло не очень.

- Да, но…

- Возможно, однажды и настанет необходимость скрывать то, что ты делаешь, но пока такой необходимости нет - не стоит.

На той стороне Реки они увидели высокий и узкий особнячок какого-то барона, а может, графа из мелких. Весь из дерева, окрашенный в желтый цвет. Красили недавно. Селянские домики попадались все чаще, как и деревушки. Вскоре. Почти незаметно, они слились в одну деревню по обе стороны Реки, не столько большую, сколько ДЛИННУЮ. То есть дома, торговые ряды и постоялые дворы (которые отличались от домов разве что дурно намалеванным знаком с той или с другой стороны) были возведены строго вдоль берега, не отступая от него в стороны, и при этом тянулись непрерывно.

Стена, окружающая город Фенарио, скорее представляла собой череду разнообразных проломов. Приблизившись, Миклош точно мог сказать, где поработали тараны во время осады при Иштване Втором, а где - веревки и воловьи запряжки после вторжения в дни правления Яноша Четвертого. Ворот, как и стражников, тоже не осталось, но место, где таковым полагалось быть, обозначить все же было можно.

Когда Миклош ехал по улицам Фенарио, в глазах его почти стояли слезы. Более двух лет не был он здесь, и улицы эти даровали ему ощущение мира и покоя, какого он в себе прежде не открывал. Внимания он по-прежнему особо не привлекал, разве только тех, кто восхищался статью Бёлька, так что Миклош спокойно ехал и глазел по сторонам, как крестьянин из глубинки.

Улицы по большей части были неширокими и изобиловали изгибами. А еще одновременно были длинными и короткими - иными словами, улица пересекала город из конца в конец, иногда даже включала пересекающий Реку мост или продолжалась в пригород, но при этом на всем своем протяжении меняла название раз десять или двадцать. И любому чужаку в поисках дома на улице Фенарра пришлось бы изрядно попотеть, ибо почти каждая улица здесь в один прекрасный момент становилась улицей Фенарра.

В Фенарио, в отличие от деревушек, постоялые дворы распознавались легко: они были высокими, в два или даже три этажа, а вывески - большими, часто там же имелась статуя и дверной колокольчик; проехав мимо одного заведения, где вход охраняли черные фигуры лежащих дзуров в натуральную величину, он вспомнил случай в лесу и вздрогнул. Миклош двигался дальше, время от времени поглядывая на Башню Богини и Королевскую башню. Вскоре в поле зрения появилась Башня Былой славы, и он снова подумал о родителях. В детстве он мало видел отца, а вот мать - постоянно. Говорила она о нем немногое, насколько он понял - каким хорошим королем на самом деле был ее муж.

Думая об этом сейчас, при виде поникшей башни, Миклош сообразил, что говорила она чистую правду, как бы трудно ни было ее сейчас принять. При короле Яноше королевство оставалось неизменным и стабильным, а может ли король сделать большее? Великими история называет тех королей, которые поднимали страну после катастрофы или уничтожали вторгшихся захватчиков. Более того, осознал он, далеко не всякий человек сам оставит столь высокий пост, осознав, что груз обязанностей ему более не под силу.

Ну а мать… Он улыбнулся. Никто не мог удалить занозу так же безболезненно, как она.

Возможно, у него все же найдется, что им сказать.

И вот они достигли дворцовых ворот.

- Стоять! - воскликнул начальник караула. - Кто таков и с чем пожаловал?

Глубоко вздохнув, он ответил:

- Я Миклош, принц Фенарио, собираюсь войти в свой дом.

Стражник застыл, широко распахнув очи, чуть не уронив копье, что держал в руке.

- Минутку, принц Миклош, мы сейчас, то есть…

Троица караульных в надвратной башенке быстро о чем-то посовещалась. Миклош ласково улыбнулся, ничего не сказав. Затем решетка ворот распахнулась.

- Вперед, Бёльк, - сказал Миклош. - Посмотрим, что у него на уме.

И вступил во двор. Кто-то умчался вдаль, несомненно, сообщить Ласло, что он здесь. Что решит Ласло?

Он выпрямился в седле. Слуга, имя которого Миклош почти вспомнил, приблизился с низким поклоном:

- Могу ли я увести вашего коня, мой принц?

Миклош, чуть поразмыслив, спешился и кивнул.

- Позаботьтесь о нем как следует. Чтобы был накормлен и ухожен.

- Да, мой принц.

Бёльк был уведен на конюшню, подарив Миклошу взгляд, которого тот не понял. Принц зашагал ко входу во дворец. У изваяния Богини ждал еще один стражник, который поклонился и проговорил:

- Мой принц, королю доложили о вашем прибытии.

- Очень хорошо.

- Если вы подождете здесь, уверен, нам сообщат…

- Чушь. Это мой Дворец, и я вхожу. Или мне этого не дозволено по каким-то причинам?

- Я… то есть нам ничего такого не приказывали, мой принц.

- Вот и хорошо. А то я таких причин не знаю.

И прошел дальше. Но до дверей оставалось еще шагов двадцать, когда левую створку распахнул изнутри тот самый слуга, который убежал с сообщением. Отступил, и в дверях выросла фигура его брата Ласло, короля Фенарио.

Братья смотрели друг на друга, каждый отказывался первым продемонстрировать свои чувства, каковы бы они ни были. Миклош на миг пожалел, что Бёлька здесь нет, тот бы дал ему совет - но что бы он сказал? Воспоминания огненными стрелами вспарывали память Миклоша. В самых первых воспоминаниях Ласло предстал каким-то чужаком. Затем годы отчаянных попыток задобрить его. Шок открытия, что однажды Ласло станет королем, Миклош с ним тогда целую неделю не разговаривал. Редкие моменты, когда Ласло садился и рассказывал ему истории о великих битвах за независимость Фенарио, или легенды о Фенарре, или историю отцовского меча, который сейчас сам носил на поясе. И какими становились глаза Ласло, когда он все это рассказывал - мечтательными, отстраненными, - и Миклош понимал, что они тоже часть тысячелетней истории, и дрожал от удовольствия.

Женщина, в которой Миклош узнал Маришку, дочь графа Мордфаля, появилась позади Ласло и ласково сжала его руку. Говорили ли они о нем? Несомненно. Что она сказала?

В этот самый миг Ласло сурово склонил голову.

- Миклош, брат мой. Добро пожаловать домой. Светильники зажжены, стол накрыт. Мы приветствуем тебя.

И Ласло собственноручно распахнул правую створку дверей во Дворец.

Вновь Миклош ощутил, как глаза его застилают слезы, и во вспышке безвременного внезапно все его намерения, планы и стратегемы для переговоров с братом были смыты потоком чистейшей беспримесной радости, какой он не ощущал много-много лет.