Сергей Еремин - Нахимовский Дозор [litres]

Что делает здесь он, мичман Нырков, когда не защищает Севастополь? Знать бы.

Тем временем посыльный Фицроя Раглана добрался в долине до лорда Лукана. Непонятно, каким образом можно было атаковать позиции русских, имея на флангах, по бокам лежащей перед англичанами долины, неприятельских стрелков и батареи. Но граф Лукан приказал бригаде легкой кавалерии Кардигана атаковать русских. Генерал-майор лорд Кардиган, известный своими экстравагантными сюртуками, «унаследовавшими» его фамилию, отлично понимал, что приказ в таком виде означает идти на смерть. Но это приказ, а приказы положено выполнять.

С Сапун-горы было сложно разглядеть все действия бригады Кардигана, но за сорок минут до полудня стало видно, что его конница двинулась вперед шагом, и долетели запоздавшие звуки труб. Эскадроны в три линии постепенно разгонялись на равнине, и уже кавалерия перешла на рысь, занимая чуть ли не пятую часть ширины долины.

Это было великолепное зрелище. Отборная конница, где служили преимущественно младшие отпрыски знатных родов, на лучших, призовых конях, которыми могли похвастаться не только британцы, но и любая другая страна, держа строй, накатывала на русских. Правее бригады Кардигана такими же четко видимыми с Сапун-горы тремя линиями шла в бой тяжелая бригада.

Это впечатляло, но с такого расстояния не устрашало. Пока не устрашало.

От штабной группы союзников раздались одобрительные возгласы.

– Сейчас будет жарко, жарче, чем на осеннем солнце, – заметил шутник де Сен-Тресси.

И тут началось. Полковое каре русских выстроилось у второго редута. Стрелки открыли огонь. Батареи с Федюхиных и Балаклавских высот накрыли английскую кавалерию перекрестным огнем. Бомбы, ядра и под конец картечь сыпались на британцев. Конница Кардигана неслась уже галопом, строй ломался. Тяжелая кавалерия Скарлетта тоже несла потери и, не выдержав плотного огня русских, отступила на исходные позиции.

Бригада легкой кавалерии осталась одна перед противником. Английские конники навалились на батарею тяжелых орудий русских. Батарея дала залп в упор – гром докатился до наблюдателей на Сапун-горе, и клубы дыма закрыли кавалерию и батарею. Никто из видевших это не сомневался, что там сейчас кромешный ад.

– Кого-то ранили, – вдруг бесстрастно заметил турок.

Филипп даже не сразу сообразил, что речь идет об Ином. Но тут же попытался тщательнее прислушаться к магическому фону. Тот ревел громким шепотом, скрежетал болью и азартом боя, гудел ужасом впопыхах творимых заклинаний – в битве принимали участие немало Иных.

– Умер, – через минуту добавил вздрогнувший Бутырцев.

Тут даже Нырков сумел расслышать стонущий звук смерти. Это было так противно естеству юного Светлого, что его передернуло.

Наконец дым отнесло чуть в сторону. Стало видно, что на батарее идет жестокий бой. Английские кавалеристы, похоже, уланы, рубили артиллеристов. Очень скоро они сломили оборону батарейцев и рванулись дальше, где в нескольких десятках шагов за клубами пыли угадывались российские солдаты и гусары.

Англичане бросились на них. И русские запаниковали.

Пехота начала отступать, внося хаос в гусарские ряды, и вся масса русских войск попятилась на север к Чоргунскому мосту. Английская кавалерия плотно сидела на плечах отступающих, врубившись в русские войска чуть ли не до моста.

Но не было слышно криков радости из штаба союзников. Там все понимали, что этот клин очень легко подрезать, что отчаянная атака без поддержки обречена.

Кавалерия русских, уланы, стоявшие у второго и третьего редутов, бросилась на англичан. Русская артиллерия тоже проснулась и с двух сторон открыла огонь по зарвавшейся бригаде легкой кавалерии Кардигана, иногда доставая в этой куче и своих. Гусары, толпившиеся у моста, наконец-то опомнились, развернулись и тоже бросились на англичан. В сражении замелькали казаки, решившие присоединиться к этому избиению.

Даже отсюда, с далекой Сапун-горы, было видно, что долина устлана телами людей и коней.

Вздох магического фона достиг обострившегося слуха Филиппа. Вот так слышится уход Иного в Сумрак?

– Готов, – бросил сурово нахмурившийся Бутырцев.

– Боже, сколько еще? – не выдержал англичанин.

В ответ на его вопрос де Сен-Тресси продолжил счет:

– Еще один… и еще.

Дозорные переглянулись – как долго будет продолжаться эта бойня?

Русские между тем гнали остатки бригады Кардигана чуть ли не до четвертого редута.

На командном пункте союзников уже некоторое время было шумно: отдавались приказы, громкие восклицания и даже ругань на французском и английском языках сливались в ропот. Что-то возмущенно кричал командир французского корпуса, стоящего на Сапун-горе, Пьер Боске.

Русские наверняка истребили бы еще больше английских конников, но наконец-то им на выручку бросились французы. Их кавалерийский полк навалился на батальон безобразно обмундированной пехоты противника.

– Африканские конные егеря дʼАлонвиля, – удовлетворенно заметил де Сен-Тресси, – четвертый полк. Один из лучших в мире. Лев, что это за оборванцы, которых он атакует?

– Пластуны Черноморского войска, одни из лучших в мире разведчиков, – в тон ему ответил Бутырцев. – Интересная будет стычка.

Конечно, пластунов в батальоне было не больше роты, остальные были вполне «справными казаками». Но Бутырцев не ошибся, казаки сумели удивить немало повидавших и повоевавших в Африке кавалеристов. Батальон был одним из немногих, если не единственным подразделением русской армии, которое умело действовать в рассыпном строю. Казаки пропускали кавалерию через себя: они ничком падали при приближении конного противника на землю, а когда всадники проносились мимо, стреляли им в спину. Потери французов, конечно, были не такими громадными, как у англичан, но тоже ощутимы.

В это же время еще один полк африканских егерей атаковал досаждавшую англичанам русскую батарею. Их натиск был столь стремительным, что кавалеристы успели ворваться на батарею и изрубить всю прислугу раньше, чем стоящий рядом русский полк сумел двинуться артиллерийским на выручку. Французы тот же час отступили.

Если бы не эти смелые выпады французов, то русская «охота на зайцев» бригады Кардигана окончилась бы совсем плачевно для английских конников, которые группами по два-три всадника уходили вверх по долине.

– Должен сказать, Лев, что меня удивили эти твои диковинные plastuny , но согласись, что и французские егеря показали себя, – удовлетворенно заметил французский Иной.

– Увы, Шарль, лучше бы мне никогда не видеть ни этой схватки, ни этой отваги, ни этих храбрецов. Точнее – лучше бы им никогда не пришлось выказывать эти свои прекрасные качества, убивая друг друга, – устало ответил ему Бутырцев.