Сергей Еремин - Нахимовский Дозор [litres]

Мясорубка на пятачке продолжалась с попеременным успехом. Солдаты с обеих сторон изнемогали от усталости. Бутырцев, пытающийся выжить в этом аду, был вынужден убивать тех вражеских солдат, кто случайно налетал на него. Он не мог покинуть проклятое место – куда бы он ни двигался, все время попадал в крутую переделку. Он даже пробовал уходить с группами раненых, но все время приходилось с кучкой солдат защищать спины уходящих.

Многие солдаты просто валились на землю, прячась за какими-нибудь укрытиями, и офицерам не было никакой возможности заставить их подняться и идти на противника. Да и офицеров оставалось все меньше и меньше.

Постепенно среди русских наметилось движение вниз в долину, туда, откуда пришли. Люди исчерпали запас прочности, и было трудно просить их держаться. Никто не приходил им на помощь. «Где Жабокрицкий, где Горчаков? – отчаянно спрашивал пустоту Бутырцев. – Чуть-чуть нажать, и англичане побегут. Тогда русский клин между британцами и французами будет не выбить». Но не шли на подмогу резервы. Бутырцев знал наверняка, что силы есть, что они выделены для этого дела. Он даже знал, ментально пробившись к своему заместителю Суровкину, что на другом краю обороны в районе шестого редута отряд генерала Трофимова собрал на себя немалые силы французов, что солдаты Минского полка дерзко атаковали французские траншеи и овладели ими.

«Почему же нет подкреплений?» Этот вопрос занимал умы русских солдат.

Англичане сумели погнать русских вниз, в долину. Упоение кровью достигло накала, сравнимого с чувствами взбесившегося вампира. Напрасно герцог Кембриджский отдавал приказы вернуться в строй. Его мало кто слушал.

В спину его отряду вышли русские батальоны, только что разбившие дивизию Каткарта. Кузен королевы Виктории сумел собрать последние остатки самообладания и вывел свой штаб из окружения. Ему это дорого обошлось – внук Георга III и тоже Георг, а именно Георг Вильям Фредерик Чарльз, герцог Кембриджский, граф Типперари, барон Куллоден, потерял лошадь, был ранен в руку, контужен и тронулся умом.

Бутырцев был своеобразным провидцем – случались у него редкие, не очень точные озарения. Узнав впоследствии от главы английского Дозора сэра Джеймса о несчастье, постигшем двоюродного брата королевы, Лев Петрович заявил, что не стоит переживать о не сложившийся судьбе страдальца. Что Duke of Cambridge в будущем станет фельдмаршалом и главнокомандующим британской армией, первым, кто займет через многие десятилетия этот пост после фельдмаршала семи стран великого Веллингтона, победителя при Ватерлоо. И совсем в далеком будущем мелькнуло перед внутренним взором Темного молодое лицо очередного Duke of Cambridge по имени Уильям, в день свадьбы уже принца Уэльского.

К этому моменту у англичан оставалось не более девяти тысяч человек живой силы, но наконец-то соизволили вступить в бой французы. Силами, примерно равными общей численности англичан. Русские полки, потерявшие до трети личного состава, все же собрались для удара по «туркам», за которых солдаты приняли африканские части французов. Якутский и Охотский полки мощной фронтальной атакой сумели потеснить врага, отбили два орудия. Селенгинский полк насел на англичан на левом фланге.

Бутырцев опять не смог уйти из наступающих колонн и был вынужден принять участие в этой безумной попытке переломить ход битвы в пользу русских.

Но переломить не получилось. Не было подкреплений, военачальники дружно устранились от принятия решений. Корпус П. Д. Горчакова, усиленный 12-й дивизией генерала Липранди, бездействовал в долине. Причем Петру Дмитриевичу дали всю конницу севастопольской армии: три драгунских полка, сводный полк улан, два гусарских полка и десять сотен казаков. Двадцать две тысячи личного состава и около девяноста орудий. Князь Горчаков ждал приказа от другого князя, Александра Сергеевича Меншикова, который в свою очередь полагал, что корпусной командир сам догадается принять решение об атаке.

Генерал Осип Жабокрицкий, участник сражения под Лейпцигом и Венгерского похода, тоже так и не ввел силы своих резервов в сражение.

Другой русский генерал, Данненберг, не смог собрать разбитые полки погибшего в начале дела командующего одной из двух колонн русских генерал-лейтенанта Федора Ивановича Саймонова, приказал отступать и спокойно уехал в Севастополь. Погибли несколько полковых командиров и многие обер-офицеры. Управлять войсками было некому. Владимирцы ретировались в панике, оставшись без своего полковника Дельвига, получившего ранение.

Об этом Бутырцев узнал позже. Пока что он отступал в арьергарде среди перемешавшихся батальонов тарутинцев и бородинцев. Колонны медленно ползли вниз к бухте, унося раненых и забрав с собою всю артиллерию, не потеряв ни одного из шестидесяти четырех орудий, бывших в деле, ни одной целой фуры. Стекались к мосту, к плотине на реке Черной. По ним вели огонь английские орудия. Британцы и французы то и дело норовили атаковать. Тогда русские разворачивали фронт и давали отпор, огрызаясь до последнего. Легкораненые в большинстве своем не покидали строй. Через головы арьергарда вела огонь по врагу дальнобойная артиллерия пароходов «Херсонес» и «Владимир».

Через несколько недель сэр Джеймс даст Бутырцеву почитать номер лондонской газеты «Морнинг кроникл». Корреспондент писал об этом отступлении: «…в их рядах незаметно было ни малейшего колебания и беспорядка. Поражаемые огнем нашей артиллерии, они смыкали ряды свои и храбро отражали все атаки союзников, напиравших на них с фронта и фланга. Минут по пяти длилась иногда страшная схватка, в которой солдаты дрались то штыками, то прикладами. Нельзя поверить, не побывав очевидцем, что есть на свете войска, умеющие отступать так блистательно, как русские.

Преследуемые всею союзною полевой артиллерией батальоны их отходили медленно, поминутно смыкая ряды и по временам бросаясь в штыки на союзников. Это отступление русских Гомер сравнил бы с отступлением льва, когда, окруженный охотниками, он отходит шаг за шагом, потрясая гривой, обращает гордое чело к врагам своим и потом снова продолжает путь, истекая кровью от многих ран, ему нанесенных, но непоколебимо мужественный, непобежденный».

Страшны были потери обеих сторон. Герцог Кембриджский, сказавший после первого сражения, когда экспедиционные войска коалиции сбили русскую армию с позиций на берегах Альмы: «Еще одна такая победа, и у нас не останется армии», даже не мог себе представить, что даже не за победу, а за удержание статус-кво можно заплатить такую высокую цену.