Сергей Еремин - Нахимовский Дозор [litres]

В тот день в английском лагере повсеместно был слышен плач овдовевших британских женщин, сопровождавших своих мужей-солдат в этот бездушный и гибельный Крым.

Русских солдат полегло больше, чем солдат союзников. Поле боя было усеяно не только трупами, но и тяжелоранеными. Англичане, собрав тела своих офицеров, подобрав своих раненых, несколько дней хоронили погибших. Русских раненых, которых во множестве находили среди камней и кустов, сносили к палаткам лазаретов, где большинство испускало дух, так и не дождавшись помощи. Медицинская служба англичан была поставлена из рук вон плохо и испытывала страшный недостаток во всем.

Русских хоронили в общих могилах, стаскивая трупы и сваливая в ямы как попало. Для этих работ британцы в основном использовали турок. Людей не хватало, и союзники просили Меншикова помочь похоронными командами. Князю после неудачи дела, которое он так любовно планировал и на которое делал основную ставку, было уже не до покойников, он и живыми-то не сильно интересовался. Все знающий сэр Джеймс поведал Бутырцеву, будто русский главнокомандующий заявил, что по правилам ведения войны павших хоронит тот, за кем осталось поле боя.

Бутырцев уговорил глав Дозоров сделать вылазку на поле боя и лично осмотреть его. Даже на третий день здесь было слишком много неубранных трупов, в большинстве своем русских солдат. Тела лежали в самых причудливых позах – смерть не старалась быть красивой. Этот в последние мгновения жизни цеплялся за землю, как за последнюю надежду, а тот умер с такой гримасой боли, что смотреть было жутко. У другого в руке был обломок ружья с измочаленным прикладом, его погибший товарищ лежал рядом, зажав в руке булыжник, повернув к небу голову с отсутствующим лицом. Сэр Джеймс вскользь и весьма холодно заметил, что русские добивали раненых англичан штыками. На что Лев Петрович ответил, что русские штыковые раны оставляют мало шансов выжить даже при хорошей медицинской помощи, и чтобы солдаты противника не мучились, русские их милосердно добивают. В отличие от гуманных союзников, которые просто оставляют русских раненых умирать на поле боя, даже не озаботившись напоить их.

Осмотрели место тщательно, в мире настоящем и в Сумраке. Ничего, кроме следов боли и страдания, не нашли.

Бутырцев все же вынес из этой скорбной местности троих обнаруженных среди тел умирающих русских солдат, до которых никому не было дела. Сэр Джеймс позволил Льву Петровичу забрать их с собой. Даже выделил двух турок в помощь. Как он себе представлял их переноску? Ничего, Бутырцев справился с этим за две ходки чуть ли не к бухте. Третья не понадобилась – отошел страдалец.

Как ни старались тщательно подсчитать погибших и раненых, но с точностью хотя бы до десятков человек низшие чины учтены не были: тот пропал без вести, другой объявился в плену, этот был доставлен в лазарет безымянным и там скончался. Военачальники всех армий, подавая рапорт наверх, не сильно торопились огорчить ни русского императора, ни английский парламент, ни Наполеона III. Командующий британскими силами Раглан, дабы сразу не ошеломить британское общественное мнение, дал несколько последовательных депеш, уточняя потери, увеличивая их в большую сторону. Британия содрогнулась, а лондонские газеты впоследствии утверждали, что генерал так и не решился привести настоящее число.

Через месяц де Сен-Тресси рассказал Бутырцеву, что Наполеон III тоже подсушил официальные списки потерь, дабы избежать потрясений на бирже и не смущать французов. Более того, в честь «большой победы» был устроен салют из пушек у Дома инвалидов. Прах маршала Сент-Арно, начинавшего крымскую кампанию для французов, лежал рядом на кладбище при тамошней церкви в компании двух величайших полководцев Франции: Тюрення и Наполеона.

Считалось, что у русских убиты и ранены 10,6 тысячи солдат, у союзников – 5,7 тысячи, из них 4,7 тысячи англичан. Еще одна тонкость состояла в том, что штуцерная скоростная пуля-дура если не убивала русских солдат, то во многих случаях оставляла чистый раневой канал, позволяющий надеяться на благополучный исход лечения. Русский штык-молодец выворачивал противнику потроха и ливер. Пережить такое ранение было делом практически невозможным. Так что значительная часть раненых у интервентов впоследствии скончалась. Тем более что дальнейшие события зимы сложились для осаждающих самым печальным образом.

Офицеров погибло с обеих сторон в Инкерманском деле почти одинаково: двести шестьдесят три человека у союзников (в том числе семнадцать Иных), двести восемьдесят девять у русских (пять Иных). Перекос по потерям Иных был все из-за того же: потомственной аристократии у англичан среди офицерства было гораздо больше, чем в русской армии. По генералам у русских было преимущество: шесть погибших против одиннадцати у союзников.

Не пережил эту битву ветеран, любимый адъютант Веллингтона, участник сражений с Наполеоном под Лейпцигом и при Ватерлоо, подавивший Канадское восстание и победно закончивший в Капской колонии войну с кафрами в 1852-м Джордж Каткарт, Светлый маг шестой степени. Пуля нашла его голову, когда он собрал разрозненные части своей бригады и повел их на якутцев. Обычная пуля, как установили Дозоры.

Среди нижних чинов полегли по пять Иных с обеих сторон.

Армия союзников так и не решилась на новый штурм города до наступления зимы, хотя их было 60 тысяч против 45–50 тысяч русских.

Второго ноября 1854 года ранним утром, затемно, Лев Петрович отправился в Балаклаву к лорду Джеймсу – дозорные договорились поочередно проводить совещания в штаб-квартире каждого из объединенных Дозоров. С одной стороны – делают общее дело, с другой – надо же поглядеть, как заклятые друзья устроились, вдруг прояснится какая-то мелочь. В том, что каждый Дозор станет преследовать в Севастополе свой интерес, Бутырцев не сомневался с момента получения задания. Было понятно, что дозорные будут по возможности покрывать нарушителей Договора из числа своих Иных и пытаться обвинить неподконтрольных. Все это отчетливо проявилось после Инкерманского сражения. Мясорубка была страшной, сорвались, не соблюли Договор несколько Иных. Был наказан лишением магии на пятьдесят лет русский унтер-офицер Бородинского полка, прикрывший магическим щитом своего поручика. Аналогичному наказанию подвергся французский солдат из корпуса генерала Боске, из зуавов, сумевший залечить смертельные раны своим двум товарищам – обычным людям. По требованию Инквизиции развоплотили шотландского гренадера-оборотня, в момент смертельной опасности перекинувшегося в медведя и задравшего насмерть троих русских солдат. Дозорным по горячим следам пришлось подчищать память свидетелям этого преступления Иного.