Lady Tiffany - Победить или умереть [СИ]

Карстарк — именно Карстарк, а не Теннон — встряхнула древесными кудрями, нахмурилась и как-то странно взглянула сквозь засаленные стены кузнецы. В её тёмных зрачках полыхал огонь.

— Два, два месяца.

И Джона пробило на слёзы.

Светозарый должен полыхать.

Легендарный меч был создан Азор Ахаем для того, чтобы освещать и плавить вековой снег, разгонять сгуствишийся мрак. От одного лишь взгляда — интересно, твари умеют глядеть? — Иные разбегались по сторонам, вязли в мокрой земле, и даже бури не спасли бы их от смерти.

Меч Джона отливал блеском снега, но не загорался. «Метафора», — думалось королю Севера, пока он шёл, стараясь разглядеть сквозь пелену вьюги хоть что-нибудь. Или не метафора? Он слыхал о Берике Дондаррионе, может, всё-таки он избран богами?

Но на раздумья не было времени: ветер бил наотмашь по лицу, путаясь в волосах. Ноги топли в белёсой массе, они потеряли в завесе двух бойцов Ночного Дозора. Когда рог прозвучал три раза, ходоки кинулись с неистовой жестокостью на огромный отряд. Джон Сноу занёс меч над одним из упырей, и тот рассыпался. Как рассыпался и меч, так и не сумев зажечься.

Элис встречала их у ворот. Её живот заметно вырос, но объемные меха на платьях могли скрыть округлости тела. Приложив руки к груди, леди тяжело дышала, глотая морозный воздух ртом, а потом кинулась Сигорну на шею, завидив его, храмающего, подле Скорбного Эдда.

— Ранило, — проронил вождь одичалых, робко обнимая свою жену. — Повылазили твари. Светозарый-то не зажёгся.

— В нём нет тепла, — шепнула Элис достаточно громко для того, чтобы Джон её услышал. И он услышал. — Ковать-то дольше надо.

— Надо, — кивнул Сигорн. — Пойду ногу перевяжу, моя южанка.

Джон наблюдал за тем, как Сигорн, облокотившись о плечо Эдда, волочился до Замка, чертыхаясь направо и налево. Его жена шагала рядом, непременно обещая за него помолиться и рассказывая о новых прибытиях из Простора — родня Маргери Тирелл оказалась сочувствующей и щедрой, теперь на Стене будет лук и сыр, а в северные города уже отправили повозки с хлебом, маслом и какое-какими травами. Джон слышал слова, но их смысл доходил до сознания с опозданием. Все мысли были о Элис. И о Светозаром.

Она навестила его глубокой ночью на третий день. Снежные шторма всё усиливались, сметая на своём пути деревья, занося убогие лачуги одичалых, а ветра штурмовали стены Чёрного Замка, нещадно точа камень. Вьюга беснилась и исходилась вьющимя львоящером, как на гербе у Ридов.

— Слыхал о Дорне? Их лишь капельку снегом припорошило, — Элис пришла с едой и, кажется, хорошими новостями. На алых губах играла девичье-радостная улыбка, а на щеках — здоровый румянец. Значит, указания о том, что леди Карстарк должна сытно есть и крепко спать, всё-таки, выполняли. — Они нам послали фруктов и мяса, а ещё вина! Вечность не ела фруктов! Там и апельсины есть. Вот, я принесла. Я ещё распорядилась часть отправить в Винтерфелл, там знают, что делать. Братец-то твой хороший лорд!

Джон улыбнулся, но усталость и страх в глазах всё же выдали его. Элис вздохнула, отряхивая свою шубу от прилипшего снега и подошла к огню. Отблески пламени заплясали на её остром личике.

— Светозарый надо непрерывно ковать, день и ночь, — Джон выдохнул заклубившийся воздух. Струйки пота, стекая по его красивому лицу, блестели золотом и, казалось, открывали его огненную сущность. А, может, это просто домыслы. — Азор Ахай спал по пять часов в день. Точнее, в ночь. А два — сражался на деревянных мечах со своими братьями по оружию. Я в детстве читал, или мне Нэн рассказывала.

— Я помню Нэн, — грусто хмыкнула Элис. Она предвинула тарелку с нарезанным апельсином к своему другу, положила свою руку на его широкое плечо. — Она мне рассказала про Алиссану Блэквуд и Кригана Старка. Сказала, мы с Роббом на них похожи. Иногда мне не верится, что он умер.

Джон поцеловал её в висок, губы невесомо коснулись бледной кожи. Она пылала.

— У тебя жар! — опешив, прикрикнул Сноу.

Засахаренный апельсин переливался забытыми цветами лета, от него пахло роскошью и богатством. На Стене забыли, как сладостный сон, что такое лакомство и приторное послевкусие на губах, а теперь — вот, пожалуйста, подарок от родни нового короля. Короли-то всё сменялись, как надушенные девчонки в пляске, проливали кровь зазря и короновали себя пеплом да обломками костей.

— Это огонь, мой король, — прохрипела Элис. — Он согреет и меня, и ребёнка. Хотела бы я быть сродне той жрицы, что нас с моим суженным поженила. Видать, моё дитя — тоже её проделки.

Джон понял, о чём она, но ничего не сказал. Просто обнял за плечи, чуть покачиваясь в такт летящим из очага искрам. Леди Карстарк не могла понести ребёнка полгода, за это время успели смениться правители, появиться драконы, поменяв своего хозяина. Тогда Элис решила, что первый ребёнок, как в стародавние времена, должен быть от лорда. Джон Сноу не был лордом, а был королём, но за неимением другого Элис возлегла с ним. Это не было актом любви — скорее, милосердия с солоноватой примесью долга. И они зачали.

— Ты должна поспать. Ребёнку нужна твоя сила, — Джон не хотел смотреть ей в глаза. Как в их одну-единственную ночь, взгляды не пересекались. Легче потом было сказать, что это всё — дурной сон. — Ты выбрала имя?

— Одичалых называют лишь через два года. Но мой сын — не одичалый. Его имя будет Робб, в честь величайшего и единственного короля Севера.

— А я? — Джон попытался пошутить, но поперхнулся сочной долькой. Его подруга радостно засмеялась при виде стекающего по губам нектара. — Я не король? — пробурчал он с набитым ртом.

— Разве короли так едят? — и они оба засмеялись, обнимая друг друга.

Мёртвые штурмовали старые ворота Чёрного Замка. На этот раз рог звучал приглушённо и молитвенно, как септонская песня на День Вознесения Семерых. Джону казалось, что он спит, что за дверьми ничего, кроме могильной вьюги вперемешку с темнотой.

В его кузницу ворвался Тормунд, тяжело дыша и крепко держа за предплечье златокосую Вэль.

— На! — крикнул он, вталкивая одичалую в закопчённую лачугу. — Мы больше своими жертвовать зазря не будем! Сделай то, что должен! И дело с концом!

Вэль стояла в угрюмо-чернеющих мехах, но в ней не было ни страха, ни колебаний. Она шагнула навстречу Джону, гордо глядя ему в голубые глаза.

— В детстве я хотела быть Избранным Принцем. Но это ты. Тормунд мне сказал, я не боюсь, Сноу.

Джон полоснул её по плечу.

— Без жертв обойдёмся, — хмыкнул он, а Вэль впилась ему в губы, взъерошив отросшие кудри.

Меч заблестел и нагрелся, когда багряная кровь омыла его лезвие жгучей волной. А потом разлетелся на хрустальные кусочки, когда он убил трёх ходоков. Иные были откинуты, запасы истощались, люди гибли, истекая холодной кровью.