Lutea - Дети войны [СИ]

— Я не собираюсь просить вас о ней, герр Кестенхольц.

После этих его слов начальник, по взгляду Фридриха видя, что тот не врёт, заметно расслабился. Склонив к плечу седую голову, он устало улыбнулся.

— Когда-нибудь вы станете большим человеком, Фридрих, — негромко, почти мягко произнёс он. — Ваше упорство и знания вкупе с родовым именем и средствами позволят вам подняться высоко, а гордость не даст прогнуться под других.

Фридрих опустил взгляд, смущённый, полный тёплого чувства благодарности и удовольствия, которое не испытывал никогда прежде.

— Благодарю вас за столь высокую оценку, герр Кестенхольц.

— Единственно мне жаль, — добавил начальник, — что вы не согласитесь занять это кресло, — он легко хлопнул по подлокотникам, — после меня.

— Я не могу, — совладав с собой, сказал Фридрих. — Принадлежность к роду…

— Я знаю, — спокойно перебил его герр Кестенхольц. — Поэтому и говорю, что вы станете большой потерей для Департамента… Впрочем, я рассчитываю, что в вашем лице Швейцария обретёт достойного представителя и защитника интересов, Фридрих, — послав ему ещё одну мимолётную улыбку, герр Кестенхольц поправив очки и заговорил по-деловому: — Теперь давайте перейдём к событиям на Ближнем Востоке…

27 декабря 1966 года.

Александр стоял на террасе поместья Мелеховых, вдыхая острый морозный воздух. В Подмосковье стояла настоящая зима — снежные минус двадцать, и Александр наслаждался этим явлением, от которого он порядком отвык с тех пор, как покинул Дурмстранг. Мороз и ледяной ветер, порывами налетавший с северо-востока, были прекрасным средством с утра, чтобы пробудиться и стряхнуть с себя тяжёлые сны.

В последние дни сны и в самом деле были тяжёлые. Это началось в ночь после прибытия на Буян и встречи с Марией; тогда Александр долго лежал, неспособный заснуть, и разглядывал артефакт, приготовленный в подарок девушке. Луна заглядывала в окно, и перстень блестел в её холодных лучах. Это кольцо, как говорила мать, хранилось в роду Штайнеров с семнадцатого века, однако как артефакт почти не находило применения — для его активации нужны чувства, а их у предков Александра не было в избытке. Мать, усмехаясь, любила повторять, что её супруг был первым Штайнером за последние сто — если не больше — лет, кто преподнёс своей невесте это кольцо активированным. Говорила, что желает избраннице сына того же.

В ту ночь, когда усталость наконец взяла своё, впервые за долгое время Александру приснилась мать. Но не та болезненная женщина, тень прежней себя, что посещала кошмары Александра на последних годах обучения в Дурмстранге — молодая и полная сил Астрид Штайнер с алой лентой в волосах, вздёрнутым подбородком и горящим взглядом той, кого не так-то просто остановить. Такой она была в детстве Александра; в такую неё влюбился отец. Он тоже был там, во сне. Офицерская выправка и резкие черты худого лица были такими же, как на колдографиях, но улыбка была много теплее. Красивая пара бойцов. Они стояли бок о бок и улыбались сыну…

Но затем отец нахмурил брови и серьёзно проговорил:

— Ты должен быть уверен, сын.

— Должен быть уверен, — как эхо подхватила мать; на её руке сверкал перстень с искрящимся бликами серебра камнем-концентратором. — Иначе это может плохо для тебя кончиться, Алекс.

— Я не боюсь, — возразил Александр. — Я люблю.

— И это опасно, — проронил Герхард.

— Посмотри на меня, — приказала Астрид. На глазах сына она стала меняться — осунулась и отощала, морщины избороздили лицо, а весь задор исчез из взгляда. Невольно вскрикнув, Александр подался назад, отворачиваясь, — не было сил вновь встречаться со своим кошмаром. — Смотри! — повысила голос мать, делая шаг к нему. — Любовь — одна из причин того, что я стала такой.

— Нет… — пробормотал Александр и повернулся к отцу в поисках поддержки. — Отец!..

Но Герхард не ответил — он рассыпался прахом, и ветер времени унёс его. Тут же упала и мать, изъеденная болезнью, бездыханная. Александр кинулся к ней, рухнул на колени, попробовал поддержать голову… его пальцы зарылись в прах, а на ладони блестело кольцо.

Он проснулся в холодном поту и больше не смог заснуть в ту ночь. К утру, однако, Александр в целом пришёл в себя и начал подозревать госпожу Янину в легилименции — слишком пристально старая ведьма смотрела на него во время завтрака, да ещё и спросила, не передумал ли он.

— Не передумал, — сказал Александр резче, чем хотел. — Оставьте меня в покое.

— Привязав себя к другому, ты не будешь знать покоя, — ответила Янина, но больше к этой теме не возвращалась.

С тех пор Александр видел родителей каждую ночь, даже после того, как с Буяна они с Марией перебрались в имение Мелеховых, охваченное предпраздничной суматохой. Здесь готовились к Новому году; ещё больше готовились к свадьбе Оксаны и Николая. В этом месте, рядом с полными счастья друзьями, Александр не мог погрязать в своих тревогах — не должен был и не хотел. Именно поэтому холодными утрами он выходил на террасу и дышал зимой и льдом, очищая голову от кошмаров.

С террасы открывался замечательный вид на обширный парк, простиравшийся до замёрзшего озера. Сейчас в саду кипела работа: домовики сновали туда-сюда, украшая кусты и деревья светящимися гирляндами, переливавшимися синим и красным, белым и зелёным — цветами Мелеховых и Назаровых; обвивали беседки и деревянные арки в аллеях парка покрытыми изморозью алыми розами; развешивали на ёлках шары, искусно расписанные лучшими мастерами Буяна; возводили ледяные скульптуры в форме зверей и птиц. Вместе с домовиками трудились и волшебники — они натягивали над садом чары, которые не допустят ветра и стужу, обеспечат комфорт гостей, которые захотят выйти вечером в парк. Что такие найдутся, не возникало сомнений — на свадьбу дочери Константина Мелехова приглашена чуть ли не вся магическая Россия и волшебники из других стран, и в бальном зале будет не протолкнуться.

Насмотревшись на парк, Александр вернулся в дом и спустился на первый этаж, где в небольшой семейной столовой собирались на завтрак.

— Доброе утро! — весело приветствовала его Мария. Она вся светилась, такая красивая в лёгком платье, с наспех собранным неряшливым хвостом. — Саша, налить тебе чай или?..

— Сиди, я сам, — улыбнулся Александр и, устроившись возле неё, потянулся к большому самовару. — А где Оксана?

— С Константином Аркадьевичем, — ответила Мария, толстым слоем намазывая масло на хлеб и кладя ему на тарелку. — Обсуждают приём, наверное. С Колей, вон, он вчера вечером часа три разговаривал…

Александр бросил взгляд на Николая, бледного, уже которую минуту размешивающего сахар в своей большой кружке. Его младший брат Андрей, сидевший рядом, тревожно хмурился и глядел в тарелку, изредка косясь на брата с волнением.