Елена Дорошкевич - Крик дафэна [СИ с издательской обложкой]

Так вот в чём дело… Надо же, а грольх-то нарушает предписания. Я ещё не бессознательный и тем более далеко не мёртвый. Видимо, Ра-Хор решил в обход хозяина — если, конечно, магары ему хозяева — посмотреть, не выгадает ли и он что-нибудь с этого дельца. Нет, дорогой, ничего тебе не светит — ни моё бесценное тело, ни бесценные предметы, находящиеся при нём! Я подошёл к светящемуся кругу, не собираясь упускать возможность безопасно изучить своего недоброжелателя, который в данный момент в третий раз зачитывал свой приказ. Убить, задержать, не следует, следует… Конечно, не следует! Ноги в руки и бежать отсюда следует, вот что! Спасибо за гостеприимный незапланированный приём, но я пошёл.

Круг давно погас, а я так и стоял, лихорадочно ища пути к отступлению. Через дверь, откуда вошел — никак! Портал открывать не умею. Хочется с надеждой добавить «пока». Мысленный призыв к Зорру гаснет без ответа. Наверное, очень далеко… Стоп. Что там говорил Ра-Хор про лабиринт? Съедят? Может, пусть лучше съедят, чем съедят медленно, вытягивая душу по струнке. Воспоминание о беседах с магарами, откликнувшееся кислым в сведенных скулах, придало решимости. Я закружился перед экраном, пробегая глазами бесполезные кнопки и рычаги, выронил, — а и ладно! — нечаянно раздавив ногой хрустальное послание, выругался, рванулся взглядом дальше: по тёмным стенам и дырам коридоров, по веренице замерших фигур, по сложным конструкциям и терявшемуся в вышине потолку… Нора — она и есть нора, даже самая расчудесная. Вдруг спохватился, зашарил по груди и карманам: где мои замечательные палочки-выручалочки, что там у меня в наличии? Печать, увы, сейчас без надобности. Хотя, может быть, именно из-за неё я и остался жив. Может быть, именно на неё-то у Ра-Хора и были далеко идущие планы? Отнять ведь нельзя — сама она его хозяином не признает, разве что я бы подарил, добровольно. Хотя, впрочем, откуда бы он про неё узнал?.. Нет, не то. Жемчужина? Нет. Спи, милая, дальше… Початая пачка сигарет, последние пять штук — остатки былой роскоши. Закурить?.. Машинально вытянул одну. Чёрт! Зажигалки нет — видно выпала во время подземного кросса. Так. А в соседнем кармане?..

Опустил ладонь и даже вздрогнул от неожиданности, когда в неё сам собой скакнул мягкий путаный комок — клубочек, родненький! А вот ты-то действительно кстати! Будто подтверждая мои мысли, клубок выскользнул из моих рук, стукнулся об пол, разматываясь зелёной неровной верёвочкой-травинкой, указующей, уводящей куда-то влево, влево и прямо, вдоль хвалёной грольховой коллекции, под провожающее сопровождение вспыхивающих огней, все дальше и дальше — в тот самый ужасный лабиринт.

Постепенно клубок, как домашняя собачонка, подстроился к моему шагу, замирая в ожидании, когда я задерживался у особо диковинного заключенного, и ускоряясь, когда я вспоминал о бегстве и прибавлял ходу. Несмотря на свой небольшой размер, он и не думал кончаться, выпуская путеводную травинку, как паук паутину из своего бездонного брюха. Я шел и вспоминал, что же говорил лешайр по поводу клубочка: будто бы он меня выведет, но вот вопрос — куда? А лишь бы куда, только не назад. Что-что, а моя потенциально пустая капсула пусть так и остается пустой. Вечность не кажется мне столь привлекательной, чтобы навсегда связать с ней свою жизнь.

Так мы и шли — поворот за поворотом, только однажды задержались действительно надолго: существо, приковавшее мое внимание, занимало собой значительное пространство не коридора, нет — вместительного зала, и поражало не только размерами, но и странными, дикими формами. Единственный глаз, расположенный на лбу чудовища, легко бы мог оказаться глазом легендарного циклопа, но в данном случае у него было чешуйчатое и многосуставчатое туловище — такой персонаж если и рождался, то только в мире гигантских насекомых.

— Ну что, клубочек, видал ты что-нибудь подобное? Какие зубки у этого… — я не находил слов, не зная как обозначить это гигантское скопление хватательных, жевательных, кусательных и прочих нелицеприятных приспособлений, существовавших только для одной цели — уничтожать всё живое, упаковывая в своём раздутом чреве. — Проглотит и не поморщится. Даже если проглоченный кусок — это двухэтажный трамвай или крутящаяся карусель с огнями и музыкой.

Клубок предприимчиво подкатился к моей ноге, полностью разделяя мою точку зрения. И когда я, наконец, сказал: «Пойдем, что ли, дальше», он так рванул в это самое дальше, что чуть не порвал свою драгоценную нить.

«Дальше» встретило нас темнотой и запустением. Мой неутомимый проводник, к моему облегчению свернул в боковой коридор, уклоняясь от пессимистичного авангарда нескончаемой выставки. Мы погрузились в тишину, пыль и еле теплившиеся настенные огни.

— Решил срезать путь? — спросил я то ли у себя самого, то ли у клубка. Он, естественно, промолчал. Но где-то поблизости задышал, заворочался невидимый, разбуженный моим голосом некто, пристроившийся нам в хвост, старательно маскировавшийся, но ощутимый мною уже физически. — Ага, вот и почётный эскорт! — добавил я, на ходу нагибаясь и вылавливая из дорожной пыли увесистый булыжник: какое-никакое, а всё же оружие, моё последнее, завершающее слово перед тем, как меня…

Оглянулся назад, бодро поворачивая за угол, и с ходу налетел на незакрытую тяжелую дверь, вынося свое охнувшее тело в пространство яркого света и… опять того же ряда сверкавших капсул. Я с укоризной посмотрел на клубок. Он виновато заёрзал на месте, не имея возможности ни к оправданиям, ни к объяснениям, и потихоньку покатился вправо. Через пару минут я приносил ему свои наискреннейшие извинения, так как ряд капсул внезапно кончился, последние из них были пусты. Хотя нет, не все… Была ещё одна, чуть в отдалении, не стоявшая в строю, а вынесенная в небольшое углубление и даже запертая на замок. Вдобавок вход в нишу был перегорожен решеткой, по переплетениям которой пробегали подозрительные голубые огоньки. Табличек рядом не было, но я и так понял, что руками хвататься не стоило. Как говорят по поводу таких непонятных оградок в простонародье: вот, решил перелезть, ах, хороший был парень, да остались от него одни кеды… Так что я подошел осторожно и, уж тем более, ни за что не берясь моими драгоценными пальцами. Клубок, нервно подрагивая, недовольно последовал за мной, всем своим видом показывая, что нам совершенно в другую сторону.

Капсула была свежая, только что заполненная, сверху даже не припорошённая пылью, блестящая, новорожденная икринка, выставившая напоказ свой зародыш…

Я зачарованно смотрел внутрь, преодолевая тягучее искажение прозрачной оболочки.

Женская фигура, даже в сильнейшем испуге являвшая собой образец грации и совершенства, была заперта, глянцево упакована, за-ста-би-ли-зи-ро-ва-на… Жизнь, утопленная в бессмертии… Спящая ртуть лица… Тоска. И ужас. И какая немыслимая безразмерность мига между выдохом и вдохом…