Елена Дорошкевич - Крик дафэна [СИ с издательской обложкой]

Думай, сказал я себе. Ты или выберешься отсюда немедленно, или будешь сидеть здесь, пока не истлеешь… Думай.

Я зажмурился и сдавил виски ладонями. Думай!

Внезапный звук поверг меня на четвереньки. Где-то совсем рядом громко, почти буднично скрипнула дверь. В темноте расстояние скрадывалось, и было невозможно определить, где произошел сей неожиданный эпизод, далеко ли, близко ли, или это вообще шалило мое взбрендившее подсознание. В любом случае я решил себя поздравить — хоть какое-то развлечение на фоне непроницаемой окружающей действительности. Откликом зазвучавшие приближавшиеся шаги привнесли дополнительные противоречия в мои и без того растрепанные мысли. Кто? Что? Откуда? И главное — зачем?

Зачем, зачем, придут и скушают, — шептал мой внутренний гаденько-услужливый голосок-собеседник.

Молчи, не скушают! Они таких как я готовить не умеют, — возражал я сам себе.

Шаги замерли уж совсем интимно близко, где-то за так и не отгаданной надписью. Я насторожился, выжидательно впитывая малейший шорох, наполняя тишину надуманными звуками чужого дыхания и… Стена дрогнула, породив вертикальный тонкий росчерк света, и натужно расползлась в разные стороны.

Ха. Меня, оказывается, подкинули прямо под чьи-то двери. Получите, распишитесь? Что ж, как говорится, пока всё идет хорошо, но только мимо.

Расширявшаяся полоска слепила, дрожала и троилась заборным частоколом в моих слезившихся и более ничего не видевших глазах. Там — в ярком пространстве конкретных линий и странных запахов — стоял кто-то, пока недосягаемый для моего утерянного на минуту зрения.

— Входите, юноша. Уверяю вас, здесь гораздо комфортнее, — сказал ироничный скрипучий голос. — И гораздо интереснее, — невидимый пока хозяин звучно усмехнулся.

Я молча, незряче шагнул ему навстречу.

Ра-Хор — мой новый знакомый — был грольхом. И не одним из тех многочисленных жалких созданий, которые забросали нас своими тщедушными телами там наверху, а «истинным грольхом», как он гордо определил свой почётный статус. Впрочем, это почти никак не отразилось на его внешности — в одно и тоже время примечательной и незаметной, отталкивающей и притягательной в своем изысканном уродстве: та же круглая голова с восковой кожей, гладко обтягивающей череп, лицо, в данном портрете усложнённое системой морщин, вдавленностей и складок, оживлённое лишь парой глаз навыкате, подвижных, внимательных и нарочито гостеприимных. Впечатление любезности и радушия портила, пожалуй, слишком тонкая линия рта, чётко прочерченная и отсекающая собой нижнюю треть образа, чуть изогнутая одним концом в отражении улыбки, ускользающей и пойманной лишь у правого уха.

— Итак, что же вы, молодой человек? — взмах длинной суставчатой кисти. — Устраивайтесь, будьте как дома.

— Я так понимаю, что мне остается только это суррогатное «как», а оригинал, по крайней мере сейчас, недоступен? А хотелось бы домой, по-настоящему. Может, устроите? — мои глаза, наконец, обрели зрение и зажили самостоятельной жизнью, всматриваясь и изыскивая пути к спасению под прикрытием подруги болтовни.

— Кхе-хе. Да я погляжу, вы шутник. На дверях же ясно было изложено. Или не успели прочитать? — усмехаясь, почти натурально удивился грольх. — Сочувствую.

— Спасибо, конечно, но сочувствие ваше в карман не положишь и дверь им не откроешь.

— Да уж, оно у меня такое, — согласился Ра-Хор и кивнул головой, отбрасывая блики. — А выхода отсюда нет — увы!

«Отсюда нет», — воспоминание многократным эхом прозвучало у меня в ушах, захлопываясь за спиной каменной дверью. Да уж, в историю войти трудно, а вот вляпаться всегда легко. Значит, влип? Нет уж, это он преувеличивает. Сам-то как-то сюда попал и, небось, когда захочет, запросто и выходит… А все же — где я, интересно знать?

Вокруг простиралось немыслимое нечто, более всего напоминавшее смесь инопланетного космического корабля и передового исследовательского института хирургии. Небольшой, ярко освещенный коридор — скругленно-плавный, стерильно чистый и максимально упрощенный — с одной стороны был обрублен, схлопнут тупиком, а с другой логически утекал куда-то в неизвестность, притаившуюся за близким поворотом. Я вытянул шею, следуя за изгибом линии, чем вызвал радостный смешок моего одинокого встречающего.

— Хоть кто-то не дерётся и не бьётся в истерике, — удовлетворенно констатировал тот. — Мне говорили, что вы достойный молодой человек, а теперь я и сам вижу.

— Кто говорил-то? — поинтересовался я, пристраиваясь за грольхом, который с видом профессионального экскурсовода повёл меня за вожделенный поворот, так и проигнорировав мой вопрос. Перед нами заботливо вспыхивал свет — указующая путеводная нить, бегущая вдоль плавной стены. Налево, налево, пожалуйста, опять налево, не споткнитесь, здесь поворот… Горящий шнурок, наконец, достиг цели и взорвался сияющим пространством, наполненным десятками огней. Итак, всё-таки космический корабль, вернее какой-то взлётный бункер, скрытая база, сакральный трамплин для инопланетного разума, некое тайное место — огромное и сложное ЭТО сплеталось, выстраивалось и упорядоченно обретало покой каждой своей частью — винтик к гаечке, колесико к колесику, мелькающие экраны к пультам управления, кресла и красные кнопки — туда же, тёмные проемы других коридоров — к густой неизвестности за ними, и далее, далее, далее…

— А туда — не советую, — видимо поймав мой загоревшийся взгляд, сказал Ра-Хор. — Лабиринт. Заблудитесь.

— Может, и заблужусь, — кивнул я. — А если нет, то тогда зачем я здесь? Или вы хотите сказать, что меня обронили у ваших дверей случайно, по ошибке?

— Отнюдь. На вас, естественно, имеются определённые планы, и даже более того: я надеюсь на пополнение со стороны ваших друзей. Ведь им же не безразлично ваше исчезновение, — проигнорировав мою иронию, отозвался грольх. — Надо же! Хийс! Настоящий, потомственный хийс, маленький вулф и, кажется, даже какая-то нелепая птица…

— Иич, — машинально поправил я его.

— Да это без разницы, — отмахнулся Ра-Хор и оживлённо продолжил, почему-то совершенно не вспоминая про дофреста, как будто растворившегося при падении с моего плеча (хотелось добавить «как обычно»): — Я давно мечтал о пополнении базовой коллекции! Иич, кстати, тоже сгодится. Что вы так на меня смотрите, молодой человек? До сего момента мало что пугало и заботило вас, вы даже вопросов почти не задавали, гуляли себе по нуфру как по собственной квартире и только завороженно по углам пялились.

— Пора начинать бояться? И для какой коллекции?

— Может, и не помешало бы, давно пора! Но у вас какой-то особый инстинкт самосохранения: начали бы бояться и шарахаться, пришлось бы застабилизировать, а так и мне, и вам какое-никакое развлечение. Ходим, беседуем себе. Мне, знаете ли, тоже иногда бывает скучно. Вы ведь о нашем разговоре всё равно никому не расскажете, так ведь? А… коллекция? Коллекция — это моя гордость! Пятнадцать столетий собираю! Извольте посмотреть!