Ричард Морган - Хладные легионы [litres]

– Что ж, Рингил Эскиат, добро пожаловать к моему очагу. – Хьил взмахом руки указывает на костер, и его прежнее грациозное самообладание отчасти возвращается. – Отныне мы скованы узами, как подобает гостю и хозяину.

А потом он указывает большим пальцем себе за спину с искусно разыгранной небрежностью, словно о чем-то вспомнил в последний момент.

– Но твои друзья останутся в темноте.

Рингил не оглядывается. Если Хьил-Бродяга, князь и колдун, может играть в эту игру, она по силам и ему.

Но когда новый холодок пробирается по спине, он без тени сомнений понимает, что увидит, если обернется. Он это знает, потому что уже видел, когда в лихорадочном бреду балансировал на грани сознания, лежа на мостовой в Хинерионе, окруженный предсмертными воплями людей Венджа.

Тощий мужчина с лицом в шрамах, орудующий мечом, точно косой.

Здоровяк, сжимающий в одном кулаке тяжелый кузнечный молот, а в другом – болторез с длинными ручками.

Парнишка с оскаленными, окровавленными зубами – из горла рвется рычание, а из грудины торчит арбалетный болт, словно чужеродный железный придаток.

Они стоят у него за спиной в холоде – и теперь он это чувствует, – словно молодые боги. Новейший пантеон, ожидающий рождения.

У костра было тепло.

Покои рабов охранялись.

Харат кинулся обратно в укрытие, проглотив ругательство. В четырех лестничных пролетах ниже площадки, на которой они притаились, были высокие двустворчатые двери вроде тех, что вели в галерею. Через дверные ручки пропущена тяжелая цепь, и три крепких охранника сидели кружком на низких табуретах. Рядом стояли два фонаря, отбрасывая длинные, дергающиеся отблески по всему полу. Тихое бормотание на маджакском, добродушные ругательства – троица играла в кости в пыли. К дверной створке были небрежно прислонены три копья-посоха, и их тонкие, костлявые тени косо ложились на стену в свете фонаря.

– Это что-то новенькое, – пробормотал Харат. – Раньше никто так не заморачивался.

– Так бывает, когда наемные охранники лапают товар, – прошипел Эгар в ответ.

Харат смущенно усмехнулся, и Эгару захотелось его придушить. В нем проснулся зыбкий, беспокойный гнев. Благодаря этому ишлинакскому юнцу ему все-таки придется сделать то, чего он не хочет делать. Снова обагрить руки в маджакской крови, и ради чего?

«Ради чего, Драконья Погибель? Чтобы побороть скуку, от которой ты с ума сходишь? Чтобы наугад разведать, что где у противника в бастионе, служа Арчет, которая уехала из города?

Или – ох, постой, – может, все дело в зуде из-за Ишгрим, который ты никак не можешь удовлетворить, и ты подумал, что другая тонкая и гибкая наомская шлюшка-рабыня тебя отблагодарит, если…»

Он раздраженно отмахнулся от этих мыслей. Неугомонный гнев усиливался, ища выхода.

«Гребаная молодежь».

В его времена ни один маджак, подрядившийся за деньги охранять рабов, и помыслить не мог о том, чтобы прикоснуться к товару или…

«Ну да, конечно, Драконья Погибель. И братья всегда держались вместе, буйволы приходили на зов, трава была выше и зеленее, а еще никогда не шли эти долбаные дожди.

Возьми себя в руки, старик».

Он с гримасой прекратил мрачные раздумья. Вытащил один из ножей. Присел и прислушался к голосам, доносившимся из темноты внизу. Это был звонкий ишлинакский диалект.

Харат придвинул голову ближе.

– Ты же вроде говорил, что мы не будем связываться с этими парнями.

– Ты же вроде говорил, что помещения для рабов не охраняются и замок можно вскрыть гнутой булавкой.

Юноша опять смущенно улыбнулся.

– Да, но…

Эгар разогнул два пальца на руке, которой сжимал нож, ухватил Харата за воротник и рванул ближе. Прищурился, стиснул зубы. Прошипел, как змея, готовая к атаке:

– Тебе же заплатили, маджак.

Харат вырвался. Отвернулся, облизнул губы.

– Глянь… кажется, это Алнарх там, внизу, – пробормотал он.

– Славно. Тебе же легче будет. Отплатишь за все это дерьмо. Разберись с ним, двух других я беру на себя.

Молодой человек нерешительно кивнул. Эгар не смог сдержать неистовое чувство удовлетворения. «Такие вот долбаные последствия твоих действий и денег, которые ты согласился взять, малец». Он взмахнул рукой с ножом, и они тихонько спустились по ступенькам, прячась в тени балюстрад. Добрались до последней лестничной площадки и последнего угла, за которым можно было спрятаться. Харат замер. Опять облизнул губы.

Эгар широко раскрыл глаза, дернул подбородком. «Ну же, за дело».

Харат встал. Спустился по последним ступенькам к игрокам в кости, не пытаясь спрятаться.

Увидев его, они вскочили и схватились за оружие.

– А ну, стоять!

– Ни шагу больше, говнюк!

Харат фыркнул.

– Ух ты, ребята, какие у вас большие ножики.

Потрясенная тишина. Вглядываясь через балюстраду, Эгар рассмотрел короткие мечи и, кажется, топор. Но копья остались прислоненными к стене. Убийственные семифутовые маджакские копья с двойными лезвиями пока были вне игры.

Один из ишлинаков чуть опустил меч.

– Харат… это ты, приятель?

– Заткнись, Элкрет. Он изгой. Какого хрена ты сюда явился, Харат? Кто тебя впустил?

Харат спустился с лестницы, широко разведя руки. Он, похоже, начал получать удовольствие от происходящего.

– Привет, Алнарх. Как делишки? Трахнул какую-нибудь одобренную Откровением телочку?

Алнарх дернулся в сторону копья, прислоненного к стене.

– Я спрашиваю, кто тебя впустил?!

– «Впустил»? Ты, мудак тупорылый, считаешь, что мне нужно чье-то разрешение? Я же тебе говорил, Алнарх. То, как ты устроил охрану этого места, не спасет твою гребаную…

«Пора».

Эгар перепрыгнул через перила, пролетел десять футов, словно камень из катапульты, с ножами наизготовку. Он приземлился прямо за спиной Элкрета, замахнулся, рубанул, и ишлинак с воплем упал. Алнарх развернулся на звук, и времени ему как раз хватило, чтобы заорать:

– Нас атакуют!

Эгар тем временем повернулся к третьему ишлинаку, который так и остался безымянным. Противнику повезло, он блокировал удар рукоятью топорика – Эгар запыхтел, напрягая предплечье, а потом толкнул в ответ, отбил защиту и ткнул наотмашь куда-то вниз. Лезвие ножа воткнулось выше бедра и ушло по самую рукоять. Ишлинак дернулся и завопил. Краем глаза Эгар увидел, как справа от него Алнарх схватил наконец свое копье и повернулся к Харату, который как раз атаковал. Копье взметнулось наискось, блокируя удар, и двое мужчин превратились в вихрь, извергающий ругательства. Эгар повернул нож и вытащил – кровь брызнула на руку, такая горячая, что почти обжигала. Ишлинак, которого он заколол, упал с выражением мольбы на лице, хватаясь за рукав Драконьей Погибели. Они пристально смотрели друг другу в глаза – оба инстинктивно знали, что произошло.