Александр Гром - Харальд Смелый

Однажды, поздним вечером я проводил ее как обычно в комнату Фиалок, но не ушел сразу к себе, а, внезапно обняв, принялся жарко целовать в губы, глаза, шею, высокую упругую грудь. Она не отвечала на мои поцелуи, хотя и не сопротивлялась. Она… Стояла и молча плакала, кусая мокрые губы.

Бережно приподняв ладонями прекрасное лицо, я заглянул в ее глаза. Увиденное заставило отшатнуться, будто от крепкой пощечины. Лауринэль оказалась оскорблена моим поступком до глубины души, но горькая обида в прозрачных омутах ее дивных очей плескалась пополам с детским недоумением.

— За что вы так унизили меня, Харальд? — едва слышно прошептала она. — Или у вас, людей, принято из чувства похоти запросто втаптывать в грязь порядочных девушек?

— Меньше всего на свете я хотел бы вас унизить, — в отчаянии вскричал я, боясь, что сотворил непоправимое. — Не знаю, как оно и вышло. Не сдержался… Уж больно вы мне по сердцу. Простите, я действительно неимоверно сожалею. Честное слово!

— О чем? О том, что по сердцу? — она внезапно улыбнулась ясно и ласково.

— Ну… Нет, за мое наглое поведение конечно, — я был немного сбит с толку резкой сменой ее настроения. — Ну да, порой понять женщину очень трудно.

— Ладно, я постараюсь забыть происшедшее, хм, недоразумение, — вытирая кружевным белоснежным платочком глаза, пообещала она. — Видите ли, Харальд, у нас, эльфов Солнечной долины считается самым дурным тоном, если незамужняя девушка благосклонно принимает знаки внимания женатого мужчины. И узнай об этом окружающие, ее порядочность поставят под большой вопрос.

— А его порядочность выносится на суровый суд общества? — предчувствуя ответ, тихонько спросил я.

— Как вам сказать, — задумалась она, — хм, скорее нет. Просто его любовь к жене, у всех начинает вызывать определенные сомнения.

— И все? Понятно. А как в ситуации, где все наоборот? Где замужняя женщина относится с интересом к свободному мужчине?

— В любом случае, мужчины в более выгодном положении, — неохотно признала Лауринэль. — Почему так? Не знаю даже.

— Э-э, понимаете, моя жена Эшли, — начал я, чувствуя себя дураком и мучительно подыскивая слова оправдания. — Она чужой мне человек. Я нужен ей лишь для того, чтобы вести привычную жизнь богатой, привередливой сумасбродки. Я… Не люблю ее.

— Зачем же вы тогда женились на ней? — затаив дыхание, спросила эльфийка. — Соблазнились красотой?

— Что поделаешь, молодость глупа, — с искренним раскаянием заявил я.

— Да, верно, практически все мы в юности совершаем ошибки, но не все на них учимся, — заметила эльфийка, глядя куда-то в сторону.

— Такова жизнь и ничего тут не поделаешь, — с сожалением вздохнул я.

— Увы…

— Лауринэль… Жаль, что никогда больше, наверное, не увидимся. Мне будет тебя недоставать. Сильно…

— Глупости, столичная жизнь быстро возьмет свое. И… Разве мы уже перешли на ты?

— Какая теперь разница? — опустил голову я. — Пустая условность ничего не значит в сравнении с предстоящей разлукой.

Она подошла почти вплотную и долго всматривалась в мои глаза. Я стоял не шелохнувшись. Отвела она взгляд, лишь убедившись в чем-то очень важном для себя.

— Ладно, время позднее, а леди надо отдыхать. Спокойной ночи! — я пошел к двери, проклиная в душе свой идиотский поступок.

— Харальд…

Я остановился как вкопанный. Ее руки осторожно коснулись моих плеч, а когда я повернулся, обвили шею. Я попытался сказать что-то нежное, но она закрыла мой рот сладостным поцелуем и, взяв затем за руку, повела к ложу. Это была волшебная ночь. Ночь щедро пропитанная страстью, лаской, любовью и тщательно скрываемой обоими горечью. А утром она внезапно объявила, что в полдень уезжает.

— С чего так торопиться? — опешил я, сраженный ее словами. — Побудь со мной еще хоть несколько дней.

— Нет, Харальд, — она отрицательно покачала головой, — с каждым прошедшим днем мне будет все трудней и трудней покинуть тебя. Ты ведь не хочешь, чтобы боль разлуки убила меня? Да и мастер Флоин заждался давным-давно. Не хочу его больше задерживать. Мается он здесь без дела, домой рвется. Ехать нам надо…

— Лауринэль, солнце мое, — я прижал ее к себе, разумом, но не сердцем понимая справедливость сказанного.

— Лаурэле, милый, — проворковала она мне на ухо и со вздохом отстранилась.

— Что? — не сразу сообразил я. — О чем ты?

— Так я позволяю называть себя самым близким. В переводе с эльферона это означает Ручеек, — немного застенчиво пояснила она.

— Лаурэле, — я хотел ее вновь обнять, но она решительно отступила на один шаг.

— Харальд, мне надо собираться и поспать хоть пару часов. Дорога-то предстоит дальняя.

— Дальняя, — эхом откликнулся я, покидая комнату Фиалок.

В полдень я зашел за Лаурэле. Она уже ожидала меня. Возле ее ног приютился вещевой кожаный мешок и небольшая замшевая котомка, искусно вышитая бисером.

— Возьми на память, — я неловко протянул ей ларец полный жемчуга, доставшегося мне в числе прочего после завершения Аравийской Компании.

— Ой! — открыв крышку, она стала в восторге перебирать изящными пальцами необычайно крупные жемчужины. — Какая прелесть! Спасибо, Харальд. А мне признаться подарить тебе нечего. Но если хочешь, в начале осени я завезу в башню одну из своих картин. Дело в том, что Даин Ястреб во время недавней вылазки обнаружил не очень далеко отсюда золотоносную речку. Будет организована экспедиция, к которой я могу запросто примкнуть. Ты только объясни Магическим Стражам, что я девочка хорошая и меня трогать нельзя. Или ты все же опасаешься, как бы я чего не украла? — лукаво прищурившись, поинтересовалась она, не сводя с меня чудесных глаз.

— Я настрою защиту плато на тебя, как на Хозяйку, — горячо заверил я ее. — И ты всегда, в любой момент сможешь беспрепятственно посещать башню.

— А что мне здесь делать одной? — как ножом отрезала она, даже слегка потемнев лицом. — Ведь ты, если я не ошибаюсь, собираешься здесь появится ближе к старости, лет эдак через двадцать. Не так ли, милый Харальд?

Я довольно неубедительно стал объяснять ей, что я на службе и сам собой не распоряжаюсь, что Стэн мой лучший друг и без меня ему никак.

Она молча, терпеливо слушала пока я, наконец, не заткнулся.

— Не стоит оправдываться, Харальд, тебе это не идет. Да оно и не к чему. Ведь ты же мне ничего не обещал, — с появившейся жалостью в голосе, попыталась успокоить мою совесть Лауринэль. — И не расстраивайся так. На все воля Создателя, как ему будет угодно, так и будет.

— Я верю в реальную Магию, а не в Создателя, Сеятеля Жизни, Судью, Одина, либо прочих эфемерных небожителей, существование коих ничем совершенно не подкреплено, — не сдержавшись, неодобрительно заметил я.