Александр Гром - Харальд Смелый

— Не надо быть столь категоричным и самоуверенным, — заметила она с легкой укоризной, — ибо не верующий в Единого Бога и не чтящий его Заповеди, запросто может сбиться со Светлого Пути Добра во тьму Порока и Зла.

— Мой Бог, моя религия, которую я исповедую — Боевая Магия, — устало повторил я. — И в конце концов, наверное, мне самому решать во что верить, а во что нет.

— Да, конечно, — не стала спорить она, — это твое неотъемлемое право. Извини.

— Послушай, так ты вдобавок к своим прочим талантам оказывается еще и художница? — запоздало спохватился я. — Мне действительно будет очень интересно увидеть картину твоей работы. Но без лести заранее скажу, что она, вне всякого сомнения, великолепна.

— Ничего, через пару десятилетий ты, пожалуй, сможешь утолить любопытство, — пошутила Лауринэль, — однако, даже тогда постарайся не забыть, что это не совсем обычное полотно. Понять его секрет можно лишь всмотревшись внимательнее во все детали, включая мельчайшие. Всмотреться нужно необычным, а внутренним зрением. Сообразил, о чем я говорю?

— Милая, я отнюдь не туп.

— Любимый, я в этом нисколько не сомневаюсь. Хоть ты и избрал своей профессией профессию мясника на бойне, — она старалась выглядеть веселой, но удавалось ей плохо. Выдавали слезинки, появившиеся в уголках прекрасных глаз.

Я осушил их горячими поцелуями, и мы еще долго стояли, крепко обнявшись. Потом пошли вниз. Любимый… Так назвала она меня всего один раз, но подобное признание в устах Лаурэле значило много. Больше я ее не видел…

А плато я покинул утром следующего дня. Что мне здесь было делать одному? Да и в Англию пора возвращаться.

Хм, картина… если она в башне, значит, Лаурэле не забыла свое обещание. Возможно, она даже оставила записку! Я сорвался с места, чувствуя себя круглым идиотом. Разбуженный Булат в недоумении приоткрыл глаза.

— Спи, спи, все хорошо, — успокоил я пса. — Твой хозяин скоро придет.

Почему-то я был уверен, что картина, скорей всего, находится в кабинете. Так оно и оказалось. Она висела на стене, напротив письменного стола. Сам холст обрамляла простая, ореховая рама, без намека на резьбу или позолоту. На нем, с потрясающим мастерством, Лаурэле изобразила величественный сосновый бор и неширокую, мелкую речушку с прогретой солнцем, удивительно прозрачной водой, сквозь которую просматривались камушки на дне, изумрудные кустики водорослей и пугливая стайка золотисто-алых рыбок. Но записки, к моему огромному разочарованию, нигде не было. В третий раз перевернув кабинет вверх дном, я наконец угомонился, уселся в кресло, решив изучить картину самым серьезным образом. Прошло минут двадцать, но понимание того в чем состоит тайна картины никак не приходило. Списав неудачу на усталость, я отправился в столовую за Булатом.

Отсутствие пусть коротенькой записки совершенно расстроило меня. Неужели ей было трудно чиркнуть хоть пару слов? В недоумении я раз за разом задавал себе один и тот же вопрос. Увы, приемлемый ответ не находился.

Допив вдруг потерявшее свой вкус вино, я в сопровождении верного пса, сошел в спальню. Лег не раздеваясь, но сон отчего-то не приходил. Может, потому что невольно вспоминалась единственная ночь, проведенная с Лаурэле? Приложив немалые усилия, я постарался переключить мысли на иное: события, которые вместил в себя последний трагический год. Осталось оживить в памяти только его…

Вернувшись на Снежный остров, я сообщил братьям, что в скором времени пришлю корабль с большей частью своей библиотеки, коллекцией разнообразного оружия, оборудованием для обсерватории и магической лаборатории, а также с запасом вина и продуктов долгого хранения.

— Все это добро, по прибытию, переправьте, пожалуйста, в башню, — попросил я их, испытывая в душе понятное чувство некоторой неловкости. — Гм-м, если конечно вас это не чрезмерно затруднит.

— Ну и что в таком случае будет делать наш брат Харальд? Я имею в виду, ежели затруднит? — нахмурил брови, задетый моими последними словами Финнвард.

— Во-первых, я не обижусь, а во-вторых, найму для этих целей кого-нибудь из Кланов наших соседей, — совершенно спокойно ответил я.

— Ты, я вижу, шуток вообще не понимаешь, — с искренним негодованием возмутился Финнвард. — Надо же удумал чего, чужаков на помощь звать! Плохо ты, Харальд, думаешь о своих братьях. Плохо!

— Выручим и сейчас, и потом столько раз, сколько потребуется, — крякнув, поддержал его Эйнар. — Полагаю, ты ведь тоже бросишь все, когда помощь понадобится Снежному острову? Не так ли?

— Несомненно, — подтвердил я.

— Вот и ладно, — с удовлетворением подытожил старший брат, — с этим все ясно. И возвращаться к данной теме не стоит больше никогда.

Мы крепко, по-мужски обнялись. А рано поутру я уехал.

Лондон встретил меня обычным здесь нудным, моросящим дождем. Ну да, о здоровом, пусть суровом климате родной Скандинавии теперь приходилось забывать. Не хотелось, но что поделаешь…

Прибыл я уже вечером, поэтому, отложив визит к Стэну на завтрашний полдень, отправился домой, на улицу Сонных Драконов. Лет пять назад я купил себе тут небольшой, но необычайно уютный и красивый особняк. Эшли вышла мне на встречу с целой кучей упреков, претензий, обвинений в итоге переросших в серьезную ссору. Контраст взаимоотношений в сравнении с Лаурэле, был впечатляющий.

Утром я встал с головной болью, и привычная жизнь забила ключом. Но образ прекрасной эльфийки не тускнел, несмотря ни на какие обстоятельства.

Спустя дней пять после моего возвращения, я попал на собачьи бои. Честно говоря, никогда не любил эти жестокие зрелища, хотя бывать на них приходилось не единожды. Обычно приходил я туда за компанию с моими друзьями: Френсисом, Джеральдом и Ричардом, большими знатоками бойцовых псов.

У толпы, собравшейся возле круглой, хорошо утоптанной площадки, на устах тогда повторялось одно имя:

— Убийца! Убийца! Убийца!

Так звали пса, которого выставлял сам принц Альфред, сын Стэна. Пес действительно оказался хорош: мощный, свирепый, быстрый, словно молния. В первом же бою он почти сразу прикончил огромного германского дога. Во втором, тоже без долгой возни разорвал горло опытному, покрытому шрамами боксеру-пятилетке. Но и ему, правда, досталось: из раны на шее сочилась алая кровь. В третьем, изрядно повозившись, он таки завалил крупного дикого волка. Стоило это недешево: отметины страшных клыков видны были по всему телу. А принц Альфред не унимался. Несмотря на усталость раненного истекающего кровью пса, он принял вызов толстого, рыжего барона из немецкого посольства. Тот привел на бои свежего, полного сил великана-мастино. Зрители делали ставки и бешено орали, порой выкрикивали клички соперников. Не знаю почему, но мне стало противно. Я уже повернулся, чтобы уйти, как вдруг встретился взглядом с глазами Убийцы. Они, к моему изумлению, были наполнены жалостью и печалью.