Александр Гром - Харальд Смелый

— А ты, оказывается, подонок, Высочество, — напрямую, со скандинавской искренностью, заявил я, мимоходом, без особого труда выбивая ногой оружие из рук разгневанного принца. Вдруг порежется?

Лишившись стилета, принц с проклятиями пошел на меня с кулаками. Тут он конечно с горяча, не подумал, ибо один мой удар стоил бы ему полной пригоршни зубов. Пожалев юнца, я не стал его калечить. Да и зачем? Если тело принца можно просто спеленать тонким, но необычайно прочным магическим потоком воздуха, а затем швырнуть задницей кверху на несостоявшееся ложе любви.

— Опусти-и-и, гад! — завопил Альфред, безуспешно пытаясь освободиться. — Отпусти-и-и, варвар! Дикарь! Язычник! Колду-ун!

— Ну нет, я решительно извлек из брючных петель буйволиный ремень, — я ведь гад, к тому же варвар, дикарь, язычник. А такой не отпустит, как следует не проучив. Получи!

Долгие десять минут я от всей души лупцевал Альфреда по мягкому месту, приговаривая:

— Не дерзи старшим! Не насилуй девушек! Уважай чужое достоинство! Вот тебе, вот, вот, вот!

Да-а, что и говорить, досталось тогда принцу по первое число, вот и бесится до сих пор. И хотел бы отомстить, да кишка тонка. Хотя по подлому, из-за угла, на это смелости ему хватит. Стэн сам был не в восторге от своего милого сынка, но… Ничего поделать уже не мог. Дитятко выросло, а о воспитании его надо было думать раньше, отодвинув в сторону государственные дела.

На собачьи бои я явился вовремя. Как раз в тот момент, когда в огромную клетку запускали Убийцу. Словно почувствовав мое присутствие, пес обернулся, и мы встретились взглядом, как в прошлый раз.

— Ты вновь пришел меня жалеть, двуногий? — прозвучал в голове его хрипловатый, слегка насмешливый голос. — А может наоборот, пришел полюбоваться на страдания несчастного зверя?

— Я хотел выкупить тебя у принца, но ничего пока не получилось, — игнорируя иронию, так же мысленно ответил я ему, — сожалею… Сегодня опять поговорю с ним на эту тему. Авось что-нибудь путное выйдет.

— Вряд ли, — пес весело оскалился, — и вообще, не забивай себе этим больше мозги. Ведь Убийцы скоро здесь не будет. Он уйдет отсюда в лучший мир. К предкам…

— Держись! — попросил я и виновато опустил голову.

— Не горюй, двуногий, — откликнулся напоследок пес, — впереди меня ждет свобода. Что может быть лучше ее?

— Все равно желаю тебе удачи и победы, — с надеждой пожелал я.

— Прощай, двуногий.

Он решительно занырнул в огромную клеть. А следом, из клетки поменьше, к нему вырвались заранее разъяренные рыси. Я всякое повидал, другому хватило бы на десять долгих жизней, но тут, не выдержав, отвернулся. Почти сразу же раздался шум яростной схватки. Рыси шипели, рычали, визжали; Убийца, в отличие от них, дрался как всегда молча. Внезапно все смолкло. Притихли и дико оравшие зрители. Затаив дыхание, я повернулся лицом к арене. Двое верзил из персонала обслуживающего бои, крючьями вытащили из клети три окровавленных трупа.

— Ты, помнится, предлагал мне пятьсот золотых за Убийцу? — раздался сзади полный издевки голос.

Я обернулся и увидел самодовольно ухмыляющегося принца.

— Пожалуй, я согласен, давай деньги, Харальд.

— Разговор тогда шел о живом псе, а не о мертвом, — сквозь зубы процедил я.

— Ну что ж, значит я брошу его в выгребную яму, — с холодным безразличием произнес Альфред. — Подходящее, думаю, ему место.

— Сегодня вечером мой человек принесет золото, — сам себе поражаясь, угрюмо заявил я.

Надо ли говорить, что у принца отвисла челюсть?

А я подошел к неподвижному псу, поднял его и понес к карете, на которой приехал Френсис со своей дамой. По пути возникла слабая надежда на то, что искра жизни еще теплится в этом искусанном, исцарапанном страшными когтями теле. Так оно впоследствии и оказалось. Обрадованный, я нанял лучшего мага-целителя Лондона. Сам ночи напролет просиживал на ковре рядом с Убийцей, пока не миновал кризис. Кормил, поил его с ложки, говорил, что все обойдется; словом, поддерживал как только мог. Зато в итоге получил благодарность несколькими, но какими словами: «Хозяин! Огромное спасибо за заботу. Я запомню…»

В устах Убийцы это много значило, очень много…

Свою историю он рассказал мне однажды сам, по собственному желанию. До этого момента я не позволял себе что-либо выспрашивать у него.

— Я родился и вырос на уютной ферме, в Пшеничной долине, — начал он тогда непривычно взволнованным тоном. — Мои Хозяин с Хозяйкой целый день вместе с работниками пропадали в поле. Я же оставался с их дочкой, неотлучно сопровождая ее в прогулках к реке и в изумрудную зелень ближайшего леса. Днем опасностей там практически не имелось, но ребенок есть ребенок; он может утонуть, либо заблудится в лесных дебрях. Кроме того, полностью не исключалась возможность появления в окрестных фермах лихих людей или лунных волков-одиночек, по непонятной причине переставших бояться дневного света. Но Хозяин с Хозяйкой были спокойны, ибо хорошо знали: на меня можно положиться.

Несчастье… случилось в ясное утро первого месяца лета. Маленькая Хозяйка играла с подружкой мячом на лугу у речного разлива. Я, не спуская глаз, внимательно наблюдал за ними и подступами к месту забав девчушек. Внезапно, неподалеку, буквально из ниоткуда возник мерцающий проем, похожий формой на обычный дверной. И по закону подлости мяч угодил прямо в него. Я кинулся, оттеснив девочек за ним вослед, осторожно схватил клыками и вдруг замер, не увидев вокруг привычного, лугового пейзажа. Вместо него впереди высилась стена могучих дубов, охватывающих поляну, на которой я очутился, полукругом. Зарычав от изумления, я быстро оглянулся назад. Но, увы, проем исчез, так же как и луг и любимая Маленькая Хозяйка… Они остались по одну сторону разлучившей нас двери, я по другую…

Сзади меня к поляне подступал сосновый, вперемешку с елями, лес. Неожиданно оттуда прозвучал неумолимо приближающийся звук охотничьего рога, лай, идущей по следу своры, ржание возбужденных лошадей, резкие крики людей. Едва я приготовился к бою, как на одной из узких звериных троп показалась завывающая собачья стая. Увидев меня, они, позабыв о преследуемой добыче, скопом ринулись в атаку, видимо рассчитывая мгновенно разорвать чужака в клочья. Тут они, понятное дело, просчитались, клочья полетели преимущественно с них самих. Все ж нападавших было очень много, бой затянулся до появления прискакавших людей, немедленно давших им команду прекратить схватку. На меня же, не успевшего отдышаться и сбежать, набросили прочную ловцовую сеть.

Таким образом, я попал в руки к принцу Альфреду, предводительствующему на той охоте. Угодил в неволю, столь унизительную для меня, что я не могу даже этого передать. Словом, случившееся стало для меня настоящей трагедией.