Александр Гром - Приключения Алекса

— Парнишка-то наш Границей бредит. Вот, говорит, стукнет шестнадцать лет и уйду служить в какой-нибудь форт. Думает, глупый, это так интересно дни и ночи напролет проводить в засадах да походах. Отговорили б вы его, господа, от этой затеи.

— От этого не отговоришь, мастер Леонард, — покачал головой Джон, — на своем примере знаю. Пока сам не попробуешь, не хлебнешь лиха, никто не отговорит.

— Так, так, — согласно поддакнул гном, — что поделаешь, весь мир так устроен, все непременно хотят учиться на своих ошибках.

Хозяин нахмурился, очевидно, признавая правоту собеседников, и больше на эту тему не заговаривал. За окнами комнаты между тем быстро темнело.

— Поди, устали с дороги, господа? — спросил, выколачивая пепел из трубки, мастер Леонард. — Пойдемте, я покажу, где вы будете спать…

Я поднялся первый и с наслаждением потянулся. После ранения целый день в седле, надо признать, давало о себе знать. Пройдя коридором мимо трех запертых комнат, хозяин, а вслед за ним и мы, поднялись на второй этаж. Распахнув тяжелую дверь справа, он ввел нас в солидных размеров помещение, в котором стояли две кровати, кое-какая старая мебель да штук пять матрацев, набросанных поверх полуистертого тунистанского ковра. Вероятно, это было лежбище для Джона, для которого подобрать кровать по размерам являл ось сложнейшей задачей. Едва глянув на толстенную перину и огромные пуховые подушки, я почувствовал некий дискомфорт. Ну не привык я на такой спать. Не привык и все тут! Поэтому я, стараясь не обидеть хозяина, с извиняющейся улыбкой спросил:

— Может, вы разрешите нам переночевать на сеновале? Знаете ли, я очень люблю там спать. Думаю, мои друзья тоже не будут против этого возражать.

— Как угодно, господа, — к моему удовлетворению, мастер Леонард не выглядел удивленным. — Да оно и правильно, ибо, что может быть лучше сна на сеновале летней ночью? Пойдемте, пойдемте, я вас туда провожу.

На дворе он подвел нас к широкому сараю с крышей, покрытой дранкой, приставил лестницу к черневшему в темноте чердачному проему и, пожелав спокойной ночи, ушел. Забравшись наверх, я едва не одурел от душистого аромата трав. Боже, что это было за наслаждение погрузиться в мягкий, податливый растительный океан, вдохнуть полной грудью, выдохнуть и еще вдохнуть! Хорошо! Рядом возились, устраиваясь, Фин-Дари и Джон, при этом гном недовольно бурчал, что я из-за своей придури лишил его, бедного, мягкой постельки, а великан, в свою очередь, ругал того за неосторожные тычки ногами и локтями в лицо.

— Да угомонись ты, Рыжик! — наконец не выдержав, завопил он. — Или ты там что, задницей на вилы напоролся?

Гном утих, но напоследок все же приголубил великана «ласковым» словом. После этого я мигом уснул, и ни одно плохое видение не смогло преодолеть чары старого сеновала.

Но вмешалась реальность жизни, посреди ночи нас всех троих разбудили истошные крики хозяев и яростный собачий лай. Презрев лестницу, мы один за другим сиганули вниз. Фин-Дари вытащил из богато расшитого чехла шикарную секиру из булата, покрытую золотой и серебряной чеканкой. Джон вращал стальной булавой, усеянной ромбовидными шипами. Я же привычным движением выхватил из ножен блеснувший зеркальной полировкой меч. Во дворе жарко полыхали укрытые парусиной стога. Но в их свете не было видно ни врагов, ни даже их теней.

— Бегите к дому! — я указал острием клинка в ту сторону. — И узнайте, что там у них случилось. А я быстренько разведаю обстановку вокруг.

Двор занимал приличную территорию, тем не менее, хватило пяти минут, чтобы его полностью обследовать. Нырнув в темень, я оббежал вокруг забора, заглянул во все сараи и подсобные помещения, но нигде не заметил и малейшего следа злоумышленников.

А стога между тем горели, от их жара затлела крыша низкого дощатого строеньица, откуда донесся испуганный поросячий визг. Силуэты наших хозяев заметались вокруг, пытаясь сбить либо затушить пламя. Кратчайшим путем я бросился на помощь. Берта, Леонард и юный Марк передавали ведра с водой из находящегося рядом колодца по цепочке великану и гному, которые окатывали водой соломенную крышу свинарника. Госпожа Берта даже отшатнулась, выронив из рук ведро, когда я внезапно возник из темноты. Крышу они уже почти затушили, а вот стога было не спасти. Хорошо подсушенное сено догорало…

— В чем дело, почтенные? — не сдержавшись, рявкнул я. — Откуда взялся огонь, есть догадки?

Мастер Леонард в недоумении развел руками, госпожа Берта тихо всхлипывала, опираясь на его плечо, тут же, подле них, мышонком притаился и Марк. У всех троих лица покрывала копоть, сквозь которую пробивали Дорожки струйки пота. Мне вдруг стало неловко от нечаянной резкости, но слов, чтобы загладить ее, к сожалению, сразу не нашлось. Сверху спрыгнули мои друзья, они также успели изрядно перепачкаться, а Фин-Дари к тому же обжег руку.

— И чего прицепился? — недовольно буркнул он. — У людей горе, а ты будто следователь на допросе: откуда, мол, да почему. Дурень ты, Алекс, им-то, откуда это знать?

— Да никого я не хотел обидеть, — возмутился я, но, тут же опомнившись, примирительно добавил: — Но если все же что не так, достойные хозяева, то извините, Бога ради, простого солдата.

— Что ты, что ты, сынок, — заплакала госпожа Берта, — и не думай ничего такого. Мы просто все взвинчены этим ночным пожаром. И что оно за напасть такая? Никогда у нас сами собой стога не загорались. Правда, лет пятнадцать назад в очень сухое лето отмечалось нечто подобное, но то в жаркий полдень, когда солнце находилось в зените. Да и сено тогда стояло, не прикрытое брезентом. Ой, сыночки, неужто нечисть приложила ко всему этому руку?

— Не думаю, — уверенно заявил я, — на земле нет никаких вражьих следов. Ни малейших!

— А про воздух забыл? — перебивая меня, откуда-то сверху донесся насмешливый голос. — Или ты, жалкий, можешь похвалиться умением читать невидимые следы?

В ночном небе пронеслась темная тень — ковер с восседающим на нем человеком. Госпожа Берта охнула, прижав к себе испуганного мальчишку. Наверное, в тот момент не только я один пожалел об отсутствии доброго английского лука.

— Эй, ворона! — крикнул я вослед удаляющемуся силуэту. — Легко поджигать сверху добро мирных людей и быть крутым парнем, сидя на этой недосягаемой штуковине. Так будь мужчиной хоть раз в жизни, иди ко мне, покажи свою храбрость. Думаю, не ошибусь, если скажу, что ты, некий Морли, имеющий на меня зуб. Значит, тем более у тебя есть повод принять вызов.

Ковер сделал плавную дугу и вернулся, кружа над нашими головами.

— Время для этого еще не пришло, — терпеливо возвестил тот же противный скрипучий голос. — Но, быть может, и побеседуем. В пыточном подвале Лонширского замка.