Александр Гром - Приключения Алекса

Вскоре, допив остатки вина в своем кубке, я поднялся и велел кунявшим друзьям:

— Вставайте, богатыри, пора на покой. Иначе завтра вас ничем не разбудить, хоть колоколом над ухом звони. Шевелись, Фин-Дари, бездельник, и ты, Джон, торопись, нечего пялить на меня глаза. Или, может, ты меня не узнаешь?

— Узнаю, — с немалой гордостью ответил он и громко икнул, — даже, несмотря на то, что тебя вдруг стало так много. Ик! Раз, два, три, — Джон принялся старательно считать, — четыре, пять. Они, наверное, твои братья? О, и как похожи!

С Фин-Дари было полегче, он просто таращился на Джона и бормотал:

— Каланча как, выпьет, так и давай землю трясти. Ой! И пол наклоняет. Джон, свинья этакая, а ну прекрати свои штучки. Или ты думаешь, коли здоровый вымахал, то и все можно?

Подхватив обоих под руки, я повел их к выходу, решив поутру сделать внушение на будущее. Сегодняшний вечер, конечно же, можно было простить. Лис догнал меня у самых дверей.

— Сынок! — непривычно ласково позвал он и протянул мне назад оставленное в уплату на столе золото. — Забирай без возражений, оно вам еще здорово пригодится.

— Натти, — не соглашаясь, начал, было, я, но трактирщик решительно меня прервал:

— И не спорь, Стальная Лоза, этот ужин за мой счет, он скромный подарок для вас троих. Ведь больше-то, наверное, не свидимся? Стар я, сынок, стар. Уходит мое времечко…

Что оставалось делать! Только от всего сердца поблагодарить старика. Благополучно уложив друзей в гамаки, я с наслаждением завалился в свою постель. Кто знает, когда еще удастся поспасть по-человечески?

Встав раненько, на рассвете, я первым делом размотал изрядно надоевшую повязку, она мне была уже ни к чему. Затем принялся расталкивать ворчащих друзей. Необходимо было отдать дань памяти Морвелю и другим усопшим товарищам.

Первые лучи восходящего солнца застали нас при входе в Каменную Долину, кладбище Обреченного форта. Называлось оно так из-за небольших мраморных либо гранитных надгробий, разбросанных повсюду, куда ни кинь взгляд. «Мертвый гарнизон ушедших в прошлое времен, — печально подумалось мне, — регулярно получающий подкрепление…»

Фин-Дари и Джон уже бывали на могиле капитана и потому довольно быстро привели меня туда. Потупив головы, мы долго стояли у скромного каменного обелиска с выбитым на нем крестом, званием, фамилией и датами рождения и смерти. Это было все, что осталось от ушедшего человека. Помимо памяти, конечно. Джон пустил вкруговую флягу отборного бренди, не забыв перед этим щедро пролить на могилу. Мы сделали по небольшому глотку, и он, закрутив ее, повесил на пояс. Негоже напиваться с утра, к тому же в таком святом месте.

Так и не произнеся ни единого слова, мы тихо ушли. Ведь надо было побывать еще на многих могилах — у Нэда-Паладина и у других товарищей. Это оказался тяжкий и горький, но необходимый обход. Дольше, чем возле других, мы задержались только у одного памятника — черной базальтовой стелы, с вершины которой рвался в полет серый журавль — эмблема разведчиков. На беломраморной табличке внизу золотом были вписаны имена всех героев-разведчиков, погибших, выполняя задания, в Покинутых Землях. Последним в этом длинном списке значилось имя Нэда. Правда, смерть настигла его в Ничейных Землях, но это ничего не значило. Ниже рядов с фамилиями реквиемом золотились слова баллады:

Я не сентиментальный человек, но почему-то эта стела на меня всегда сильно действовала, вот и сейчас по коже побежали мурашки. Да и Джон с Фин-Дари, видимо, испытывали подобные чувства. Низко поклонившись, мы покинули Каменную Долину.

Сборы потом не заняли много времени, ведь бродяги, подобные нам, не имели лишних вещей, а только то, что действительно необходимо. Напоследок я еще сбегал на третий этаж жилого корпуса, где находилась моя прежняя комнатушка, в которой за время пребывания в лазаретной палате я так и не побывал. Там было все по-прежнему: спартански твердая кровать, небольшой письменный стол, бронзовый канделябр на нем и даже стопка старых, потрепанных книг. У стены стояли три стула. «Один из них как-то разломал Джон, — с легкой грустью вспомнил я, — в изрядном подпитии рухнувший на него. А ремонтировать взялся Фин-Дари, у которого были золотые руки. Да, надо признать, гном являлся изрядным умельцем, когда, конечно, перебарывал свою лень». С минуту постояв, я окинул свое бывшее жилище прощальным взором, неспешно прошелся по нему, а затем шагнул за порог, так и оставив дверь незапертой. Да и к чему ее запирать? Не сегодня-завтра здесь поселится новый хозяин…

Джон на пару с Фин-Дари, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, поджидали меня во внутреннем дворе, под старыми, тенистыми каштанами. Рядом с ними находились все свободные от службы стражи. Теперь мне стала понятна пустынность коридоров форта. Народ высыпал нас провожать…

Мы обнялись со всеми, выслушали и сами сказали множество трогательных, идущих от самого сердца слов, но конюхи привели наших лошадей, и настал час расставания. Уезжали мы помпезно, словно герои, какие, что в какой-то мере даже доставляло удовольствие. Авось из-за этого поганый Хорек позлится напоследок! Его, пса шелудивого, небось, так бы не провожали. Куда там!

В тот день в форте, наверное, объявят праздник и всеобщее гулянье. На радостях.

Но, когда проехали ров и заслышали скрип механизмов подъемного моста, чувство торжества у меня исчезло, помрачнели и друзья. Да, конечно, прежде мы много скитались. Но нам было куда возвращаться, ведь всегда за спиной чувствовался надежный форт, верные пограничные побратимы. Ясное дело, дом имелся и у Джона, и у Рыжика, и у меня, в Ренвуде. Только сейчас он не мог удовлетворить наши потребности. Мы были молоды, жаждали опасностей, приключений и даже, чего греха таить, славы. А что ожидало нас на родине? Размеренная, скучная жизнь и ранняя старость? Нет, уж лучше круговерть авантюрных похождений, волнующих кровь, будто горячее виноградное вино. А там, на склоне лет, можно и на покой. Мемуары писать, про себя ухмыльнулся Я, такие правдивые-правдивые и героические-героические.

Прямой, как стрела, Былинный тракт все дальше уводил нас от стен и башен Обреченного форта. Вокруг раскинулась привычная печальная местность: огромные пустоши, поросшие вереском, с разбросанными там и сям одинокими скалами или каменными россыпями. Порой попадались радующие взор редкие деревья. А на востоке темнела стена Ведьмачьего леса, где Джон две недели назад добыл для меня упитанного молодого оленя.

На распутье мы приостановились. Одна дорога уводила на юго-запад, в сторону ланкастерских владений, другая — на юго-восток, к городам побережья, а третья — прямиком на юг. Ее-то мы и выбрали, ибо это был кратчайший путь к Шервудскому лесу. Наперед мы не особо загадывали, сначала найдем Родин Гуда, а там видно будет. Сможет помочь, хорошо, если же нет… Тогда отправимся в Элиадор втроем.