Элизабет Корр - Лебединый трон [litres]

Место короля осталось пустым, так что я сижу между Ароном и – поскольку Патрус больше не беспокоит меня – Грейлингом Реном. Грейлинг молчит и вздрагивает всякий раз, когда я с ним заговариваю; возможно, он думает, что у меня вошло в привычку колоть людей вязальными спицами. Он больше не делает попыток возобновить свое предложение руки и сердца.

Мой кузен, напротив, слишком много болтает, выпаливая слова, словно запутанные молитвы. В какой-то момент, под видом того, чтобы отрезать кусок мяса от окорока оленины, он наклоняется ближе и шепчет мне на ухо:

– Я удивлен, что Зигфрид еще не греет свою задницу в кресле моего отца. Дом Сигнус Олорис вонзил свои когти прямо в корону.

Еда на вкус не особо приятна. Мы, как обычно, удаляемся в длинную галерку, и Зигфрид произносит речь. Он благодарит двор за почитание Олориса, желает отсутствующему королю полного и скорейшего выздоровления, благодарит его и королеву за честь и воздает должное красоте и добродетели Одетты. По крайней мере, он не делает ложных заявлений о любви. Хотя Одетта, кажется, не замечает этого упущения.

Зигфрид проводит с ней большую часть вечера. Они ходят по комнате, разговаривают с другими придворными, и когда она опирается на его руку, то кажется по-настоящему счастливой. И Зигфрид… Зигфрид тоже выглядит счастливым. Мне больно смотреть и знать, как он улыбается ей и что у него на самом деле в сердце.

Единственный человек, который выглядит менее довольным, – это королева. Она, кажется, все время наблюдает за молодой парой, следит за их движениями, чуть-чуть нахмурившись, скривив губы, что портит ее идеальные черты. Мое сердце слегка подпрыгивает: если королева с подозрением относится к Зигфриду, значит, она мой потенциальный союзник.

Зигфрид не пытается заговорить со мной почти до конца вечера. Я выхожу на террасу подышать свежим воздухом и понимаю, что он рядом.

– Не смотрите так сердито, Адерин, наше время скоро придет. Я должен хотя бы притвориться, что люблю вашу кузину, – он оглядывается, чтобы убедиться, что мы совершенно одни, прежде чем провести пальцами от моего подбородка вниз по шее и дальше до груди. Я не могу подавить легкую дрожь отвращения, но Зигфрид только усмехается; возможно, он принимает это за желание. Я позволяю ему целовать мне руки, улыбаюсь сквозь зубы от неприязни, испытывая облегчение оттого, что он не догадался об истинной причине моего смятения.

– Вам нравится это платье?

– Конечно. – Я вру. – Оно прекрасно. – Он, кажется, ждет чего-то большего, и я добавляю: – Отличная задумка. Благодарю вас, милорд.

Он одобрительно кивает.

– Когда я вернусь из Олориса, я приду и найду вас.

Вскоре после этого я прощаюсь с королевой – она впервые обнимает меня – и возвращаюсь в свои покои. Я притворяюсь перед Летией, будто легла спать, но, как только она задувает свечи и уходит, я снова встаю, возвращаюсь в гостиную и распахиваю одно из высоких окон. Люсьен сказал, что придет проститься со мной, прежде чем улетит в Атратис; надеюсь, прохладный ночной воздух не даст мне уснуть, несмотря на усталость. В сиянии звезд можно спрятать все что угодно. Тайну. Вода фьорда мягко мерцает, когда по ней пробегает легкий ветерок, но я не могу разглядеть башню, стоящую в ее глубинах.

– Ваша Светлость… – Люсьен легонько трясет меня за плечо. Я сажусь и протираю глаза, пока он зажигает свечу и закрывает ставни на окне. На нем длинный халат, а черные волосы растрепаны. – Я готов к отлету. Есть ли что-нибудь еще, что мне нужно сделать в Мерле?

– Нет, благодарю. Просто найди рецепт противоядия. Записи моего отца немного беспорядочны; я надеюсь, вам не потребуется слишком много времени, чтобы найти их, – хмурюсь я. – Вы сможете нести книгу?

– Как только я найду рецепт, я сделаю копию. Я переправлял тяжести во время полета, но это нелегко. Усилия, которые я прилагаю, чтобы адаптироваться, что, в свою очередь, требуется для поддержания высоты, в итоге обходятся мне головной болью, – он слегка улыбается. – Если вы настаиваете на выполнении своего плана, пожалуйста, будьте осторожны. Я все равно его не одобряю. Мне не нравится, что вы здесь одна. Каковы шансы, что это противоядие вообще сработает?

– Мой отец был очень искусным химиком. И я не буду одна. У меня есть Летия. И мои кузены, – я с трудом сглатываю. – Мне очень жаль, Люсьен. Вы не должны были быть вовлечены в это. Если бы я могла сделать то, о чем вы просили, если бы я могла оставить прошлое в покое, клянусь, я бы так и сделала…

– Думаю, я вас понимаю, – вздохнув, он потирает затылок. – Вы ни в чем не виноваты, миледи. В самом деле. Ваша мать влюбилась в вашего отца, дальше несчастный случай с Ароном, мстительность короля, стремления Зигфрида – все эти дороги привели нас сюда. Паутина событий, в которую мы оба были втянуты. – Он протягивает ко мне руку, но тут же опускает ее. – Никто из нас не может перехитрить судьбу.

В его голосе слышится тяжесть, от которой у меня бегут мурашки по спине. Прежде чем я успеваю задать вопрос, он отворачивается.

– Мне пора улетать. Если ветер будет мне сопутствовать, и если рецепт быстро найдется, я надеюсь вернуться уже через три дня. Самое большее – четыре.

– Поприветствуйте от меня своего отца. И, Люсьен, удачи вам, – прежде чем я успеваю передумать, мой пульс учащается, я встаю на цыпочки и целую его в щеку. – Лети без оглядки. Лети вперед…

– …И пусть Творец ведет тебя. – Он заканчивает фразу, глядя на меня сверху вниз своими горящими черными глазами, с искрящимся в них удивлением и с чем-то еще, чего я не могу разглядеть. Я задуваю свечу, Люсьен снова открывает ставни, и бледно-черные окна становятся заметны на фоне глубокой темноты в комнате.

– Отойдите назад, – шепчет он мне на ухо.

Я повинуюсь. С другого конца комнаты я вижу только силуэт Люсьена. Он снимает халат, кладет его на ближайший стул, встает, слегка пригнувшись, – как будто собирается бежать – и бежит. Бежит к открытому окну прямо перед собой и прыгает…

Я вижу его вытянувшееся в воздухе тело лишь на ширину перышка. Он ныряет вниз, пропадая из виду.

Я бросаюсь к окну с колотящимся сердцем, крепко зажав рот рукой. Я боюсь, что увижу его смертельное падение. Увижу его разбившееся о камни тело.

Но его там нет.

Там нет человека.

Вместо него – огромный ворон, стремительный черный силуэт на фоне ночного неба, уже летящий над морем.

Зигфрид уезжает на следующее утро. Я решаю дождаться полудня, чтобы попробовать проникнуть в его комнату; коридоры замка обычно менее оживленны после обеда. Дверь, конечно, будет заперта, но у меня есть план. Я собираюсь воспользоваться сплетнями, которые обо мне распространились, для своих же собственных целей.