Элизабет Корр - Лебединый трон [litres]

Главные лестницы и общественные помещения дворца заняты. Несмотря на глубокий траур и поздний час, двор полон слухов об аресте Люсьена и смерти короля. Когда я прохожу мимо, люди прерывают свои разговоры и таращатся, прежде чем вернуться к своему шепоту с удвоенной силой. Я поднимаю подбородок, возвращаю взгляд каждому направленному на меня взору. Слова Люсьена проносятся у меня в голове: «Помните, главное сейчас – не наше будущее, а будущее Атратиса».

Я стараюсь думать только об Атратисе. Когда я добираюсь до комнаты Зигфрида, мое беспокойство нарастает. По крайней мере, нет стражников. Я немного удивлена, но поднимаю руку и стучу.

Слуга открывает дверь; он кланяется, пропуская меня, и я заставляю себя переступить порог. Когда дверь за мной закрывается, страх скручивает мои внутренности. Зигфрид стоит у окна в дальнем конце комнаты. Он отпускает слугу и поворачивается ко мне.

– Адерин. – На его лице сияет улыбка, та самая ослепительная улыбка, которую я помню с первого дня нашей встречи. – Чему я обязан этим удовольствием?

– Я пришла поговорить с вами о Люсьене. О суде.

Он кивает.

– Отлично. Я так рад, что вы не пытались оскорбить мой интеллект – или свой собственный, – притворяясь невежественной. А, может быть, невинной. Вы хотите вести переговоры со мной?

– Да. Люсьен невиновен. Мы оба это знаем. У меня есть… определенные улики, которые вынесут обвинение против вас. Если я предам их публичной огласке.

На лице Зигфрида на мгновение дрогнул мускул, но улыбка никуда не исчезает.

– Полагаю, довольно слабые улики. Учитывая, что вы еще не показали их Собранию. Итак, вопрос в том, – он наклоняет голову, направляясь ко мне, – что вы предлагаете мне взамен жизни Руквуда?

– Я предлагаю свое молчание и сотрудничество. Я ничего не скажу о вас и вашей сводной сестре. Я стану вашей любовницей, а со временем и женой. Олорис будет контролировать Собственность Короны и Атратиса, а со временем и весь Соланум. Это все, что вы хотели, не так ли?

Зигфрид сейчас прямо передо мной, слишком близко, чтобы я не могла заметить жадность и желание в его глазах.

– Руквуд так много значит для вас? Вы проигнорируете мои планы насчет Одетты и отдадитесь мне, чтобы спасти его?

Я смотрю ему в лицо.

– Да. – Я едва слышу это слово, но он слышит меня.

– Тогда докажите это.

Я сокращаю расстояние между нами, поднимаюсь на цыпочки и обнимаю его одной рукой за шею, притягивая к себе. Его голова опускается, наши губы встречаются, и я крепко целую его, просовывая язык между его губами, заставляя его поцеловать меня в ответ. Его руки обнимают меня. И медленно, осторожно я опускаю другую руку с его талии в карман. Мой нож там, твердый и вполне реальный – реальнее, чем то, что я делаю или где нахожусь; я хватаю его, вытаскиваю, крепче сжимаю его шею и толкаю лезвие вверх…

Мой кинжал соскальзывает и падает из моих рук. Зигфрид толкает меня на пол.

Он начинает смеяться. И сначала я думаю, что это шок, что мне удалось причинить ему боль; на его тунике дыра. Но затем он хватает ткань и рвет ее, под ней…

Кольчуга. Но он все равно смеется.

– Неужели вы всерьез думали, что я поверю вам, Адерин? – Смех затихает, и он вытирает рот тыльной стороной ладони. – Неужели вы всерьез думали, что я все еще хочу вас, атратская шлюха? – Его красивое лицо искажено презрением. Он берет мой нож. – Встаньте.

Я с трудом поднимаюсь на ноги. Он хватает меня за руку и толкает вперед, держа лезвие под подбородком, заставляя меня поднять голову.

– Тюрик мне рассказал. Он уже несколько недель у меня на жалованье, и мне не составило особого труда убедить его предать своего хозяина, особенно после того, как я сказал ему, что его сестра находится под моей опекой, – Зигфрид качает головой. – Верность бескрылых так редко подвергается настоящему испытанию. Поэтому я знаю, что вы были в постели Руквуда. Что вы дали ему то, в чем отказали мне. Что ваша добродетель – не более чем притворство. – Он плюет мне в лицо. – И все же, – он немного опускает нож, – вы мне еще пригодитесь.

Я бесполезно сопротивляюсь его хватке.

– Если вы думаете, что я помогу вам, ублюдок, то вы еще более безумны, чем я думала. Я лучше умру.

– О, я уверен, вы передумаете. В отличие от Патруса, который был на самом деле невероятно туп, я взял на себя труд заиметь некоторые дополнительные рычаги воздействия. – Все еще держа меня за руку, с кинжалом моей матери, направленным мне в спину, он ведет меня в спальню. – Откройте дверь.

– Нет.

– Откройте. – Он прижимает острие ножа к коже под моей лопаткой.

Я поворачиваю ручку и толкаю дверь.

На кровати со связанными за спиной руками и кляпом во рту сидит Летия.

Моя храбрость увядает. Почему она все еще здесь? Почему она не ушла раньше?

– Как?

– Один из моих слуг поймал ее, когда она пыталась сбежать из замка. Вы поступили разумно, отослав ее. Жаль, что только выбрали неудачное время.

Кинжал моей матери впивается мне в спину. Ни для меня, ни для Летии нет выхода, если я не смогу трансформироваться. Я крепко зажмуриваюсь, надеясь, что каким-то образом мое отчаяние окажется сильнее страха и боли; что, может быть, наконец мое тело подчинится мне…

Но нет. Ничего не происходит, не считая издевательского смеха Зигфрида. Мои плечи опускаются.

– Чего вы хотите?

– Мы можем обсудить это по дороге. Тюрик.

Слуга Люсьена выходит из тени. Я с трудом узнаю его: у него стеклянные глаза, а на одной стороне лица кровавые рваные раны. Увидев меня, он резко бросается вперед.

– Ваша Светлость…

– Хватит об этом, дурак, – огрызается Зигфрид. – Помни о своем месте и о том, чем ты рискуешь. Поставь ее на ноги. – Он кивает головой в сторону Летии.

Тюрик несет меч. Он поднимает Летию на ноги; ее руки связаны длинной веревкой, похожей на недоуздок. Тюрик держит конец веревки и приставляет острие своего клинка к ее спине.

– Отлично. А сейчас, пока мы будем спускаться вниз, вам нужно помолчать, Адерин. Малейший звук, и Летия пострадает. Вы понимаете?

Я киваю.

Выйдя из комнаты Зигфрида, мы поворачиваем не к главной лестнице, как я ожидала, а в другую сторону. Впереди нас ждет дверь на черную лестницу, которую мы с Летией использовали под видом горничных, и на мгновение мне кажется, что мы пройдем через нее, но Зигфрид заставляет нас спуститься в подземелье. Мы проходим мимо этой лестницы и оказываемся в тупике.

Зигфрид останавливается перед большой, но ничем не примечательной картиной, наклоняется вперед и просовывает пальцы за раму. Кажется, он что-то ищет. Затем, по рывку его руки, вся рама выдвигается наружу.

За картиной темный, тесный проем. Зигфрид входит и через несколько мгновений появляется с горящим факелом.