Элизабет Корр - Лебединый трон [litres]

Это похоже на наше путешествие вниз по лестнице за картиной, но в обратном направлении. И снова Зигфрид заставляет меня нести факел. И снова – за исключением небольшой площади, освещенной его пламенем, – мы погружаемся во мрак. Но на этот раз нам приходится карабкаться вверх, кружа вокруг внутренней части башни. Окна есть, но только наверху; глядя вверх, я не вижу никакого проблеска света. Темнота засасывает мои глаза. Ступеньки крутые и неудобно большие. Тюрик вскоре начинает задыхаться. Время от времени я слишком замедляюсь, и Зигфрид кричит на меня. Но я ничего не могу поделать. Я устала; все, что я чувствую, – это боль в легких и пульсирующая боль в поврежденной руке.

Не обращая внимание на ощущение, что я больше не могу сделать хотя бы еще один шаг, я продолжаю подниматься дальше. Пока наконец лестница не заканчивается. Передо мной дверь. Она заперта на висячий замок с тремя тяжелыми деревянными прутьями и может быть открыта только снаружи.

Это место – тюрьма.

Зигфрид крепит факел к стене и отпирает дверь. Но пространство за ее пределами – не то, что я ожидала. Сбоку стоит сломанный стул. Больше ничего. Только густая пыль, паутина и десять деревянных столбов, поддерживающих балки, из которых состоит крыша. Единственные окна находятся высоко в стенах, прямо под балками крыши: узкие застекленные панели, наполовину покрытые слоем грязи, наполовину разбитые. Я слышу свист ветра и шум моря, бьющегося о скалы внизу. Тюрик привязывает Летию к ближайшему от двери столбу. Когда он заканчивает, Зигфрид отмахивается от него.

– Подожди меня у лестницы, я хочу, чтобы ты забрал ключи.

Тюрик не двигается. Он смотрит на меня, его рот слегка шевелится, как будто он хочет что-то сказать. Зигфрид толкает его.

– Убирайся отсюда!

Всхлипнув, Тюрик бежит вниз по лестнице. Эхо его шагов затихает. Летия, Зигфрид и я остаемся наедине.

– Зачем вы привели нас сюда?

– Чтобы держать вас подальше – ваше отсутствие будет свидетельствовать о вашей вине. И дать вам время подумать. Руквуд будет приведен на казнь завтра утром. Я вернусь завтра вечером с признанием. Либо вы подпишете его и признаете свою вину перед Собранием, либо будете смотреть, как страдает ваша подруга. Если вы все же откажетесь, я найду кого-нибудь другого, кого вы любите. Возможно, ваш дворецкий – лорд Ланселин, несомненно, придет узнать, что с вами случилось. И, конечно же, будет умолять отдать ему тело сына. То есть все, что от него останется. – Он улыбается мне, и я вспоминаю ухмыляющийся череп, белый как кость и лишенный плоти. – Мне будет интересно посмотреть, сколько крови вы готовы пролить, прежде чем сдадитесь.

– Я убью вас.

– Как именно? – Он направляется к двери, останавливаясь у колонны, к которой привязана Летия, и приставляет нож к ее шее. – Если вы не хотите, чтобы я перерезал ей горло, я предлагаю вам отойти подальше, Ваша Светлость. Вон туда, к стене. И не двигаться.

Я повинуюсь, пятясь назад, пока не оказываюсь перед стеной.

– Что вы делаете?

– Я собираюсь дать вам пищу для размышлений, пока меня не будет. – Моя подруга пытается увернуться от него, но не может. – Бескрылых так легко ранить. Для этой женщины было бы гораздо лучше, если бы вы оставили ее среди крестьян, где ей самое место.

Зигфрид кладет руку ей на шею, сомкнув пальцы на горле, – и удерживает, пока Летия не начинает стонать…

– Прекратите!

Он убирает руку и смеется.

– Как пожелаете. Тогда до завтрашнего вечера. Я с нетерпением жду возможности описать вам страдания Руквуда. Если повезет, он все еще будет жив.

Я с криком бегу к нему, подняв руки, словно могу вырвать его кожу – его жизнь – своими ногтями.

Но не успеваю.

Он выбегает за дверь и захлопывает ее за собой, и к тому времени, как я добегаю до нее, я слышу, как последняя решетка опускается на место. Я бью кулаками по холодному дереву, пинаю его, швыряю в него сломанный стул – дверь едва шевелится в своей раме. Зигфрид ушел.

Я кое-как развязываю веревки, которыми Летия привязана к столбу. Зигфрид забрал с собой мамин нож, так что мне приходится использовать ногти. К тому времени, как развязывается последний узел, мои пальцы уже в крови. Летия падает на пол и вытаскивает изо рта кляп.

– Тюрик обманул меня. Он сказал мне, что сожалеет о содеянном, что может все исправить, если я просто подожду его и заберу с собой… – Она закрывает лицо руками и рыдает так сильно, что не может говорить, лишь едва дышит. Я снимаю многослойную нижнюю юбку, которая находится под моим платьем, и использую ее, чтобы прикрыть ладони и руки.

– Летия… – Она прислоняется ко мне. Я обматываю ее тканью и держу так долго, как только могу.

Она долго плачет. Но в конце концов ее рыдания затихают.

– Мне очень жаль, Адерин. Если бы я не сказала Тюрику, что помогаю тебе, и что я узнала…

– Это не твоя вина, Летия. Ты ни в чем не виновата. Могу я взглянуть на твою шею?

Она осторожно садится. В комнату практически не поступает свет, я только вижу, как ее кожа потемнела и покрылась волдырями от прикосновения Зигфрида; она заклеймена отпечатком его руки. На глаза наворачиваются слезы.

– Моя бедная Летия. Я не знаю, что сделать, чтобы помочь тебе.

– Шея болит, особенно когда я двигаюсь.

– Вот. – Я складываю нижнюю юбку в импровизированную подушку и помогаю ей лечь.

– Мы в ловушке, да?

– Да. Дверь заперта снаружи. Но даже если бы мы смогли выбраться отсюда, здесь нет других лодок. – Я снова сажусь рядом с головой Летии, прижимая колени к груди. – Лучше бы тебя здесь не было. Я бы хотела, чтобы ты осталась дома. Лучше бы я никогда не покидала Мерл.

Глаза Летии закрыты, но она слабо улыбается.

– Если бы желания были перьями… так говорила моя мать. «Если бы желания были перьями, бескрылые могли бы летать».

– Я этого раньше не слышала.

– Вероятно, это поговорка бескрылых. Ты можешь летать. – Она открывает глаза. – Мне очень жаль. Я слышала, что сказал тебе Зигфрид. Как он тебя назвал.

– Теперь это не имеет никакого значения. И то, что он сказал, было правдой. Я просто не хотела этого слышать.

– Это неправда. – Она снова закрывает глаза, но ее пальцы – она все еще в перчатках – нащупывают мою руку. – Твоя мать научила тебя обращаться, Адерин. Я никогда не встречалась с ней, но ты говорила о ней. Она бы тебя хорошо обучила. Ты можешь летать. Ты просто… – Ее лоб морщится от боли. – Тебе просто нужно позволить себе вспомнить, как это делается.

«О, мама…» Я вглядываюсь в темноту, как будто она может внезапно оттуда появиться.

Как бы я хотела, чтобы ты была здесь. Чтобы ты сказала мне, что делать.

«Но ты знаешь, что делать».

Непрошеный голос раздается в моей голове. И следом – воспоминание: мы с матерью на одном из озер в окрестностях Мерл. Я нервничаю из-за трансформации, а она поддерживает меня. Я помню, как она улыбается мне, обхватив мою щеку своей сильной рукой.